Великий Мастер в фиолетовой маске наконец произносит:
– Ситуация исключительная, и мы вынуждены пойти на беспрецедентное отступление от правил. Вы пройдете ускоренный курс обучения. Ваша инициация будет длиться не девять месяцев, а девять дней.
Сиреневые маски кивают, выражая согласие. Темно-розовые маски недовольно ропщут.
– Таково наше решение! – говорит женщина в фиолетовой маске и хлопает в ладоши, призывая всех к тишине.
Темно-розовые маски постепенно умолкают.
– Вашим учителем станет Стефан Крауц, поскольку вы его уже знаете. Через девять дней вы пройдете последний экзамен, вольетесь в наши ряды и отдадите нам «Шутку, Которая Убивает».
Исидор приходит в полный восторг.
– Если я правильно понял, вы надеетесь за девять дней обучить нас остроумию?
Среди масок раздаются смешки. Великий Мастер снова хлопает в ладоши, требуя молчания, и отвечает:
– Видите, одно то, что мы приняли такое решение, уже дает результат. Вы уже вызываете смех.
Лукрецию пробирает дрожь.
Во что мы ввязались? А может быть, это просто сборище сумасшедших? Все эти маски и плащи не сулят ничего хорошего. Но Исидор, кажется, совершенно спокоен.
Женщина в фиолетовой маске делает знак, и вперед выходит фигура в маске и плаще светло-розового цвета.
– Вы, наверное, устали. Вас проводят в вашу комнату.
Светло-розовая маска ведет Исидора и Лукрецию наверх. Они видят узкий коридор с десятком пронумерованных дверей. Лукреция замечает, что в дверях нет замков. Наконец светло-розовая фигура открывает дверь в комнату номер сто три.
Исидор и Лукреция видят привинченную к полу металлическую двухъярусную кровать, стол, два стула, шкаф. Окон нет. Справа дверь в ванную.
Лукреция наручниками приковывает чемоданчик к спинке кровати и прячет его под матрас. Они устало выясняют, кто где будет спать.
– Ну, что вы обо всем этом думаете, Исидор?
Но тот, обессиленный переживаниями прошедшего дня, уже забрался на второй ярус, закрыл глаза и негромко захрапел.
А вдруг мы сделали большую глупость?
126
Встречаются два друга:
– Ну, как у тебя на работе? – спрашивает один.
– Плохо. Предприятие разорилось, меня уволили, сижу без работы. И сплю теперь, как младенец.
– Какой ужас! А с женой все нормально?
– Нет. Когда я стал безработным, она ушла к другому, побогаче. И теперь я сплю, как младенец.
– Да, плохо. А здоровье как?
– Не очень. Я так переживал, что у меня начались боли вот здесь. Врач сказал, что у меня рак. Видимо, от стресса. И теперь я сплю, как младенец.
– Странно, – говорит ему друг. – Такие ужасные испытания, а ты спишь, как младенец!
– А ты знаешь, как спят младенцы? Они просыпаются каждые полчаса и плачут.
Великая Ложа Смеха.
№ 911 432
127
Далекий звук колокола будит Исидора и Лукрецию.
Окон нет, и они не могут увидеть небо, но на часах семь утра. Белые туники и плащи их размера сложены на стульях. Поверх одежды лежат белые маски. Нарисованные на них лица совершенно бесстрастны.
Они принимают душ. Вода только холодная.
– Как в монастыре, – жалуется Лукреция.
– Скорее, в казарме, – поправляет Исидор. – Остается понять, какие цели мы преследуем, политические или духовные.
В комнату входит Стефан Крауц. Он по-прежнему в тунике, плаще и маске сиреневого цвета.
– Как спалось? – спрашивает он, открывая лицо.
– Матрас жестковат, – отвечает Лукреция. Под глазами у нее темные круги от усталости.
Крауц ставит на стол поднос с чаем и хлебом.
– Я знаю, завтрак скудный. Во время инициации, которая начинается сегодня, вы должны чувствовать легкость.
– Почему нам дали белую одежду? – спрашивает Исидор.
– Цвет первой ступени. Когда вы пройдете посвящение, получите право носить светло-розовую одежду учеников. Если станете совершенствоваться, получите темно-розовую тунику подмастерьев. А если продолжите идти этим путем, то обзаведетесь и сиреневой туникой.
– Иерархия мастеров? – спрашивает Лукреция.
– Да. Фиолетовый – цвет Великого Мастера. Но вы пока на самой первой ступени. Вы даже еще не начали обучения. Поэтому ваши маски выражают бесстрастие. Когда вы выходите из комнаты, нужно их надевать.
– Почему?
– Кое-кто из нас выходит в мир, и мы не должны знать друг друга в лицо и по именам. Поэтому по коридорам необходимо ходить, «закрывшись». Эта система безопасности была установлена еще в Средние века. Точнее, в эпоху гонений, когда один из братьев под пыткой выдал товарищей.
Исидор и Лукреция надевают белые туники и плащи, примеряют маски.
– У вас правила, как у масонов? – спрашивает Лукреция, доставая блокнот.
– В чем-то – да. Но наше обучение больше напоминает школу боевых искусств.
– Что же общего между смехом и боевым искусством? – изумляется Лукреция.
– Очень много. Вызывать смех – это значит посылать другому энергетический импульс. И эта энергия, в зависимости от дозы и способа ее применения, может причинить как добро, так и зло.
– Но ведь кто угодно может рассмешить другого без всякого обучения вашему «боевому искусству», – удивленно говорит Лукреция.
– Так и есть. Многие смешат своих друзей, сами не понимая, как они это делают. Точно так же многие дерутся, беспорядочно размахивая кулаками. Но они дрались бы лучше, если бы овладели кунг-фу в монастыре Шаолинь.
– Вы хотите сделать из нас Брюсов Ли юмора?
Стефан Крауц пропускает шутку мимо ушей.
– Вы научитесь сознательно и мастерски выполнять то, что раньше делали инстинктивно и неумело. Начнете взвешивать каждое слово, каждую запятую, каждый восклицательный знак. Ваше искусство вызывать смех станет совершенным. Ваши шутки станут идеальным оружием.
– Оружием?
– Именно так. Шутка – это клинок из закаленной стали. Тот, кто владеет им профессионально, попадает в цель, режет, колет, спасает…
– … или убивает? – заканчивает Лукреция.
Крауц наливает им чаю из термоса.
– Запомните правило двух первых дней инициации: «Не смеяться!»
Я ослышалась?
— Абсолютный запрет. Малейшее его нарушение будет наказано.
– Каким образом?
– Раньше применялись телесные наказания, но, с приходом нового Великого Мастера, нравы смягчились.
– Наказание? Это глупо! Мы же не дети, – замечает Лукреция.
– Но учиться будете, как дети. И поймете, почему «смеяться можно надо всем, кроме юмора».
Эта фраза у них, видимо, ключевая.
— Логично, – одобрительно говорит Исидор. – Мы ценим то, чего лишены. Священник дает обет молчания, чтобы насладиться возможностью говорить. Пост помогает оценить вкус пищи. Воздержание дает прочувствовать наслаждение половым актом. После тишины мы восторгаемся музыкой. Выйдя из темноты, понимаем всю красоту цвета.
Крауц доволен, что Исидор его понял.
– А в чем заключается наказание? – интересуется Лукреция.
– Увидите, если засмеетесь. Но осмелюсь дать вам совет: что бы сегодня ни происходило, подчинитесь приказу и не смейтесь.
– Не смеяться? Но это невозможно! Рано или поздно забудешь о запрете.
Стефан Крауц очень сухо говорит:
– Если вы хотите относительно приятно провести здесь время, вам, мадемуазель, придется забыть о царящей в современном обществе манере беспрерывно хихикать. Перестаньте постоянно необдуманно шутить. Смех – это энергия. Чтобы использовать эту энергию, необходимо в совершенстве владеть собой.
– Да все и всегда смеются по самым разным поводам, чтобы придать себе уверенности. Чтобы расслабиться. Чтобы выиграть время. Чтобы попытаться понравиться. За компанию. Вместе со всеми…
– Трудно все время оставаться серьезным, – подтверждает Исидор.
– Всего два дня. Другие ученики подчиняются этому требованию целый месяц.
Исидор и Лукреция пытаются представить себе долгий месяц без смеха.
– В наши дни люди смеются в среднем восемь раз в день. С возрастом обычно меньше. Для сравнения: дети младше пяти лет смеются девяносто два раза в день. Взрослый человек смеется примерно четыре минуты в день. А в 1936 году этот показатель равнялся девятнадцати минутам.
Интересно, где они взяли эту статистику. Опросы? Люди могут давать неточные ответы. Например, когда их спрашивают, сколько раз в неделю они занимаются сексом, они выдают желаемое за действительное. К счастью, профессия научила меня воспринимать такого рода информацию с известным недоверием.
— Когда вступает в силу запрет на смех? – спрашивает Исидор.
Продюсер смотрит на часы и говорит:
– Сегодня ровно в восемь часов утра. И закончится ровно в восемь утра послезавтра. Никто, ни при каких обстоятельствах не должен слышать вашего смеха. Могу посоветовать: как только почувствуете, что вот-вот засмеетесь, прикусите язык, ущипните себя или наступите себе на ногу. Обычно это помогает.
Я в сумасшедшем доме.
— Который час? – спрашивает Исидор, который воспринимает все совершенно серьезно.
– Семь пятьдесят восемь. У вас две минуты, чтобы улыбнуться в последний раз.
Лукреция пытается засмеяться, но у нее ничего не получается. Исидор молча ждет, закрыв глаза.
– Внимание. Четыре, три, два, один… Все! Ровно восемь. Теперь вам нужно продержаться сорок восемь часов без смеха.
Закончив завтрак, Исидор и Лукреция следуют за Стефаном Крауцем.
Дом, в котором они находятся, оказывается гораздо больше, чем они думали. Это настоящий лабиринт коридоров, залов, лестниц и этажей.
Продюсер ведет их на верхние этажи, в зал, стен которого не видно за книжными полками. В глубине они видят статую Граучо Маркса, сидящего по-турецки, словно Будда, завернувшись в какое-то широкое одеяние. В углу рта у него окурок сигары, очки съехали на кончик носа и видно, что он страдает косоглазием.
Посреди зала стоит окруженный стульями овальный стол.