27. Freud 1960 [1905], 132–62 (цитата – с. 147); Richlin 1992a, 59–60.
28. Corbeill 1996 (цитаты – с. 5, 6, 53); о роли смеха и шуток в качестве средства убеждения и воодушевления см. также Richlin 1992a, 60 (здесь она вновь опирается на идеи Фрейда и развивает их).
29. Например, Connolly 2007, 61–62; Vasaly 2013, 148–49. Еще одно важное направление исследований c сильным уклоном в сторону лингвистики представлено в работах Кростенко (Krostenko 2001) (хотя его подход с акцентом на «социальной эффективности» во многом дополняет представления о формировании идентичности посредством остроумия, смеха и их терминологии). Важное отличие этой «новой ортодоксии» от прежних подходов (делавших упор на осмеяние и обличительный юмор) заключается в признании созидательной социальной функции смеха (отчасти именно этот смысл Корбейл вкладывает в слово «контроль» в названии своей книги).
30. Inst. 6.3.7.
31. По выражению Фэнтэм (Fantham 2004, 186).
32. В частности, короткие разделы в Orat. 87–90 и Off. 1.103–4.
33. Герэн (Guérin 2011, 151) справедливо считает, что человек, стремящийся вызывать смех, находится в «зоне риска» (une zone de risque). С точки зрения Ричлин (Richlin 1992a, 13), использование непристойных шуток несет в себе бόльшие риски для судебного оратора, нежели амбивалентность смеха сама по себе.
34. Первое достоверное упоминание трактата «Об ораторе» мы обнаруживаем в письме Аттику, датированном ноябрем 55 года до н. э. (к этому моменту степень готовности такова, что автор предлагает Аттику сделать копию), Att. 4.13.2 (SB 87).
35. Все недавние исследований этого текста опираются на пятитомный комментарий Харма Пинкстера и др., который издавался между 1981 и 2008 годом (комментарии к рассуждениям о смехе во второй книге трактата Цицерона содержатся в Leeman, Pinkster, and Rabbie 1989). Этот труд послужил для меня основным справочником при написании текста этой главы. Во многом он пришел на смену комментарию А. С. Вилкинса (A. S. Wilkins), который публиковался с 1879 по 1892 год (интересующая нас часть – Wilkins 1890). Лучший современный перевод на английский: May and Wisse 2001; Фэнтэм (Fantham 2004) предлагает занимательный путеводитель по тексту Цицерона, раскрывая его литературную, культурную и историческую значимость.
36. Участники дискуссии (De or. 1.28) договариваются взять в качестве примера «Сократа в Платоновом Федре» и, расположившись в тени платана, начинают беседу; см. Fantham 2004, 49–77. Хотя в нашем понимании они являются экспертами в области красноречия, они стремятся отмежеваться от греческих авторитетов в этой области (например, De or. 1.104).
37. May and Wisse, 2001, 14–15 содержит краткие сведения о персонажах; Fantham 2004, 26–48 – детальный разбор образов Красса и Антония. Цицерон подражает Платону и в выборе драматической даты (платоновские диалоги «Федон» и «Критон» происходят незадолго до смерти Сократа; все персонажи Цицерона, кроме одного (Котты), тоже будут мертвы к концу 87 года до н. э. Возможно, 91 год до н. э. выбран неслучайно: лишь за год до этого Красс, в должности цензора, изгнал из Рима латинских учителей риторики (Latini magistri) (De or. 3.93; Suetonius, Rhet. 1).
38. Fam. 1.9.23 (SB 20). Диалоги Аристотеля почти полностью утрачены, но наверняка их персонажи не пикировались друг с другом, а излагали свои доводы в пространных и обстоятельных речах. Цицерон, возможно, имел в виду не только форму, но и содержание, говоря о схожести с Аристотелем.
39. См., например, R. E. Jones 1939, 319–20; Dugan 2005, 76.
40. В дополнение к работам, процитированным ранее, также заслуживают внимания Gunderson 2000, 187–222 («Любовь»); Krostenko 2001, 202–32; Dugan 2005, 75–171; Guérin 2011 (некоторые из них в значительной мере сосредоточены на главе о смехе).
41. De or. 2.216–90. Кроме вышеупомянутых комментариев существует перевод текста на итальянский (Monaco 1974) с подробными примечаниями исключительно к разделу о смехе; Graf 1997, 29–32 – краткий критический обзор.
42. De or. 2.234. Этот образ вновь упоминается в конце раздела (2.290).
43. De or. 2.217, 2.231, 2.239.
44. De or. 2.216.
45. De or. 2.235.
46. Leeman, Pinkster, and Rabbie 1989, 188–204; Rabbie 2007, 212–15 (переработанная, менее «умозрительная» версия на английском). Выразителем устаревших взглядов является Грант (Grant 1924, 71–87, 100–131), который в свою очередь опирается на Арндта (Arndt 1904). Справедливости ради надо отметить, что представители старой традиции признавали некоторый вклад Цицерона или случаи явного отступления от греческих образцов («Sed iam abscedere videtur Cicero a fontibus Graecis ac suum tenere cursum», – Arndt 1904, 36, в отношении De or. 2.268.), но исходили из постулата о том, что текст в целом позаимствован из утраченного греческого источника. Некоторые популярные авторы до сих пор придерживаются этой точки зрения (например, Morreall 1983, 16). Уотсон (Watson 2012, 215–23), предприняв очередную попытку приписать Аристотелю Коаленовский трактат (см. с. 31 выше), заодно реанимировал и эти представления.
47. De or. 2.217; см. также 2.288. Эти греческие книги не дошли до нас; см. с. 34.
48. De or, 2.216 (suavis), 2.236 (locus […] et regio) – хотя Корбейл (Corbeill 1996, 21–22) указывает на некоторые тонкие различия между терминами Аристотеля и Цицерона.
49. Среди ученых нет единого мнения (разные точки зрения вкратце изложены у Фэнтэм [Fantham 2004, 163–64]) о доступности некоторых трудов Аристотеля во времена Античности и о том, какие из них могли быть в распоряжении Цицерона.
50. Leeman, Pinkster, and Rabbie 1989, 188–89.
51. Как, например, в истории про Меммия (De or. 2.283), на которую указывает Монако (Monaco 1974, 29).
52. De or. 2.2.
53. См. с. 54 о путанице со словами locus и iocus.
54. Эти veteres теоретически могут быть как греками, так и римлянами (см. Pinkster, Leeman, and Rabbie 1989, 214). Но выраженно латинский характер упомянутых терминов делает второе предположение более вероятным, хотя эллинисты, разумеется, это оспорят.
55. В этом обмене репликами даже больше остроумия, чем может показаться. Исследователи (A. S. Wilkins 1890, 113, и Leeman, Pinkster, and Rabbie 1989, 216) обоснованно указывают на то, что глагол «лаять» («latrare») использовался для обозначения резкой манеры речи. Кростенко (Krostenko 2001, 214–15) отмечает, что Цицерон описывает такой «спонтанный» юмор словом «venustus» («восхитительный»).
56. Герэн (Guérin 2011, 271–303) подробно рассматривает этих антигероев, но проявляет склонность к чрезмерной систематизации, проводя слишком жесткую границу между двумя этими типами (скурра противопоставляется мастеру хлестких острот [dicacitas], а мим – виртуозу пространного остроумия [cavillatio]). Grant 1924, 88–96 —удобная подборка источников. См. также далее на с. 152–55, 167–70.
57. Сложно однозначно истолковать латинский оригинал: «In re est item ridiculum, quod ex quadam depravata imitatione sumi solet; ut idem Crassus: ‘Per tuam nobilitatem, per vestram familiam.’ Quid aliud fuit, in quo contio rideret, nisi illa vultus et vocis imitatio? ‘Per tuas statuas,’ vero cum dixit, et extento bracchio paulum etiam de gestu addidit, vehementius risimus». Здесь я придерживаюсь трактовки Монако (Monaco 1974, 124), полагая, что причина смеха заключается в имитации (depravata imitatione), причем подражание позе статуи (extento bracchio) производит на публику наибольший эффект. Другое объяснение (Leeman, Pinkster, and Rabbie 1989, 248) заключается в том, что соль шутки в неожиданном добавлении (aprosdoketon) «per tuas statuas» после «per tuam nobilitatem, per vestram familiam», а простертая вперед рука – это намек на жест человека, произносящего клятву. Но такая интерпретация не имеет ничего общего с имитацией, упор на которую делает Цицерон. См. далее на с. 119.
58. De or. 2.216; Off. 1.108. Дуган (Dugan 2005, 105) наиболее убедительно доказывает, что Цицерон имел веские основания для выбора Страбона («чья репутация и ораторский стиль вызывали сомнения, подобные тем, о которых упоминает и сам Цицерон»).
59. Zinn 1960, 43.
60. Fam. 7.32.2 (SB 113).
61. Инго Гильденхард указал мне на значение самого имени: как минимум есть определенная ирония в том, что ответственным за внесение ясности в вопрос о смехе был назначен человек по прозвищу Косоглазый (strabon). А если представить, что существовал шаблонный сценический персонаж Страбон? Тогда здесь можно увидеть развернутую металитературную шутку, высмеивающую жанр мима.
62. De or. 2.218 («leve nomen habet utraque res»).
63. Or. 87.
64. Leeman, Pinkster, and Rabbie 1989, 189, впоследствии также Fantham 2004, 189.
65. Разумеется, в этом пытались увидеть влияние более ранней греческой терминологии. Например, Кролл (Kroll 1913, 87) полагает, что за словами facetiae/dicacitas скрываются термины школы перипатетиков charis/gelos (хотя в этом случае даже Грант [Grant 1924, 103–18] высказывает сомнения и не находит точных греческих соответствий).
66. De or. 2.251 (ridicula/faceta), 2.260 (frigida/salsa), 2.222 (bona dicta / salsa).
67. Грант (Grant 1924, 100–131), признавая трудность задачи, предпринимает попытку дать определения и систематизировать термины; см. также Leeman, Pinkster, and Rabbie 1989, 183–88 («Einige Differenzierung zwischen dem Gebrauch der verschiedenen Termini ist… möglich, wobei aber Grant… manchmal zu weit gegangen ist», 183) и Guérin 2011, 145–303. Кростенко (Krostenko 2001) рассматривает эти ключевые термины в рамках узкоспециального социолингвистического исследования, делая акцент на их изменчивости. Рэмейдж (Ramage 1973) пытается проследить развитие смысла слова «urbanitas» на протяжении римской истории. Фицджеральд (Fitzgerald 1995, 87–113) предлагает наиболее ясное введение в суть вопроса.
68. Krostenko 2001, 207–14.
69. Inst. 6.3.18–19: «Salsum in consuetudine pro ridiculo tantum accipimus: natura non utique hoc est, quamquam et ridicula esse oporteat salsa. Nam et Cicero omne quod salsum sit ait esse Atticorum non quia sunt maxime ad risum compositi, et Catullus, cum dicit, ‘Nulla est in corpore mica salis,’ non hoc dicit, nihil in corpore eius esse ridiculum. Salsum igitur erit quod non erit insulsum». Этот отрывок обнажает некоторые чрезвычайно сложные проблемы перевода, не говоря уже о правильном толковании рассуждений римлян о смехе и его терминологии. Имеет ли Квинтилиан в виду (в первом предложении), что «salsa» следует считать «ridicula», или что «ridicula» тождественно «salsa»? Положение союза «et» вроде бы указывает на первый вариант, но разъяснения, которые следуют далее (после «nam») почти однозначно требуют принять первый. Так в каком же смысле употребляется «ridiculum»? Современные переводчики трактуют комментарий Квинтилиана к словам Катулла следующим образом: «He does not mean there is nothing ridiculous in her body»