79. Schlee 1893, 98.18–21.
80. Работа Деймон (Damon 1997, 1–19) дает хорошее представление об основных направлениях дискуссии о параситах, а также содержит обширную библиографию; 23–36: краткая характеристика этого персонажа; 252–55: основные выводы о «проблемных областях» (255) института патроната. Другие достойные внимания современные исследования различных аспектов фигуры парасита и его культурного происхождения: Nesselrath 1985, 88–121; J. C. B. Lowe 1989; Brown 1992; J. Wilkins 2000, 71–86; Tylawsky 2002; König 2012, 242–65.
81. Xenophon, Symp. 1.11–16 и, например, 2.14, 2.20–23, 4.50. Холлиуэлл (Halliwell 2008, 139–54) остроумно анализирует различные модусы смеха в этом произведении. Справедливо подчеркивая роль имитации, он также ставит под сомнение наше представление о том, что Филипп был незваным гостем (143–55). Гусс (Huss 1999, 104–6) проводит многочисленные близкие – и не очень – параллели с другими древними текстами.
82. Деймон (Damon 1997, 37–101) предлагает обзор этих пьес. Мальтби (Maltby 1999) рассматривает четырех отдельных персонажей (из пьес Плавта «Два Менехма», «Пленники», «Перс» и «Стих»). Весьма сомнительно, что мы можем отнести этих голодных, льстивых шутников к разным, существенно отличным друг от друга, типам – скажем, провести границу между «параситом» и «подхалимом»; здесь я не пыталась классифицировать их подобным образом.
83. Arnott 1972 – это по-прежнему один из наиболее вдумчивых и прочувствованных комментариев к пьесе, в котором непредвзято показана роль парасита.
84. Stich. 221–24: «logos ridiculos vendo. age licemini. / qui cena poscit? ecqui poscit prandio? / […] ehem, adnuistin? nemo meliores dabit». «Logi» – это заимствованное слово, в котором, возможно, сохранялся греческий колорит (см. также ll. 383, 393), но далее по тексту пьесы (l. 400) для обозначения этих шуток используется точный латинский эквивалент – «dicta».
85. Stich. 454–55: «Libros inspexi; tam confido quam potis, me meum optenturum regem ridiculis logis». О роли сборников шуток см. с. 201–5 выше.
86. Ridiculus: Stich. 171–77 (порядок этих строк вызывает сомнения), 389. Catagelasimus: Stich. 630 (несколько неуклюжий перевод тем не менее передает смысл). Ричль (Ritschl 1868, 411) утверждает, что слово «ridiculus» не употреблялось в пассивном смысле в этот период («non sit is qui risum movet invitus, sed qui iocis et facetiis risum dedita opera captat»), и у этой – на мой взгляд ошибочной – точки зрения много сторонников (например, Maltby 1999). Приняв ее, мы потеряем все нюансы смысла в строке l. 630 и будем вынуждены признать, что правы те, кто считает «Стиха» неинтересной пьесой (см. краткое изложение нелестных комментариев у Арнотта [Arnott 1972, 54]) Беттини (Bettini 2000) приходит к тем же выводам относительно Геласима, что и я, хотя и другим путем (см. особ. 474); Соммерстайн (Sommerstein 2009), несмотря на явную склонность к чрезмерной систематизации смеха, указывает на ту же смысловую двойственность в пьесах Аристофана.
87. Например, этот вопрос лежит в основе длинного эссе Плутарха: Mor. 48e–74e (= Quomodo adulator).
88. Seneca, Ep. 27.5–7: «Habebat ad pedes hos [servos], a quibus subinde cum peteret versus quos referret, saepe in medio verbo excidebat. Suasit illi Satellius Quadratus, stultorum divitum arrosor et, quod sequitur, arrisor et, quod duobus his adiunctum est, derisor, ut grammaticos haberet analectas». Соль шутки Сателлия (о том, что Сабину следовало бы «поставить грамматиков сборщиками упавших объедков») еще и в том, что она в очередной раз обыгрывает идею превращения знания в товар и связывает это с реалиями рабовладельческого общества: словом «analecta» называли рабов, чьей задачей было собирать крошки вокруг обеденного стола, – предполагается, что, подобно этим рабам, грамматики будут собирать оброненные хозяином цитаты. Роллер (Roller 2001, 148–49) кратко анализирует этот отрывок, связывая три этих термина (adrosor, adrisor, derisor) несколько иначе. Похожие ассоциации лежат в основе остроумного (но недооцененного) каламбура в пятой сатире Ювенала. Автор поднимает на смех клиента, который роняет свое достоинство, позарившись на никудышный обед у патрона. Ближе к концу поэмы мы узнаем, какую дрянь ему подают во время этого застолья, в то время как хозяин поглощает деликатесы. Клиент вынужден довольствоваться «объедками зайца» («semesum leporem») – как сообщается в комментариях от lepus, leporis. Но, разумеется, «leporem» вполне может происходить и от слова, которое уже встречалось нам в качестве термина для обозначения шутки: «lepos», «leporis» («острота» или «остроумие»). Так что в меню клиента мог быть «обглоданный заяц», или это могла быть… «обглоданная шутка». Отличная иллюстрация взаимосвязи смеха и неравенства на пиру!
89. Athenaeus, Deipnosophistae 6.234c–262a; Уитмарш (Whitmarsh 2000) вдумчиво анализирует книгу Афинея в контексте более широкой традиции, включающей прозаические произведения греческих авторов о параситах и льстецах.
90. 6.248d – f.
91. 6.252d.
92. 6.249e.
93. Green 2006, 1–47 – доступное введение в тему (хотя Грина прежде всего интересует раздел книги Диодора, посвященный V веку до н. э.); Стилианоу (Stylianou 1998, 1–139), чье внимание сосредоточено на IV веке до н. э., предлагает более подробный разбор.
94. Diodorus Siculus 34/5.2.8–9. Источники по теме восстаний сицилийских рабов и краткий обзор этой темы см. в Shaw 2001.
95. Suetonius, Tib. 57.2.
96. Nat. D. 1.93: «Latino verbo utens scurram Atticum fuisse dicebat». Этот отрывок доставил критикам немало проблем (см., например, Dyck 2003, 177), но суть (которую часто не замечают) заключается в том, что он отражает почти непреодолимые различия между латынью и греческим в области терминологии смеха (при этом, как ни парадоксально, для описания Сократа выбран латинский термин). Я говорю «почти», поскольку (как указал мне Стивен Холлиуэлл), обращаясь к аудитории, частично состоявшей из римлян (таких как Цицерон), Зенон мог соответствующим образом подбирать слова.
97. Fraenkel 1922 (это подчеркивает сам Френкель [Fraenkel 2007, xiii]).
98. Корбетт (Corbett 1986) собрал внушительную подборку цитат, но, на мой взгляд, мало преуспел в попытках подвести теоретическую базу под все ошеломляющее многообразие заложенных в них смыслов (не впечатлили его усилия и Дон Фаулера (Don Fowler): «Это почти хрестоматийный пример того, как делать не надо» [1987, 90]). Из известных мне работ наиболее интересные принадлежат Бартон (Barton 1993), которая считает скурру одним из антиподов представителя римской элиты; и Хабинеку (Habinek 2005, 182–85), который рассматривает скурру как воплощение категории тревоги.
99. См., например, Plautus, Trin. 199–211; Curc. 296–97 (если предположить, что слуги (servi) скурр похожи на своих господ); Most. 15–16.
100. SHA, Heliog. 33.7; Corbett 1986, 73.
101. Широкий спектр значений этого термина отражает столь же широкий круг областей, в которых он мог употребляться, чтобы провести границы между приемлемым или неприемлемым смеховым поведением римлян – границы, которые сегодня мы едва ли можем реконструировать.
102. Palmer 1989 и M. Roberts 1993 – обзоры этих стихотворений.
103. Конибер (Conybeare 2002, 197–98) объясняет, как критики пытались избавиться от слова «iocantur», хотя для этого не было никаких оснований.
104. Conybeare 2002.
1. Macrobius, Sat. 2.5.
2. Sat. 2.5.9.
3. Лонг (Long 2000) рассматривает шутки Юлии в контексте книги Макробия, Ричлин (Richlin 1992b) – в контексте ее жизни. Текст Макробия содержит намек на ее печальный конец, впрямую не упоминая о нем: отправная точка рассказа о Юлии – тридцать восьмой год (2.5.2) ее жизни, т. е. 2 год до н. э. – именно тогда она была сослана на Пандатерию. Разные периоды ссылки, отличные друг от друга по степени суровости условий содержания, описывает Фэнтэм (Fantham 2006, 89–91).
4. Carter 1992, 190.
5. Здесь я имею в виду не просто моменты, когда женщина смеется (или женщины смеются) над мужчиной (мужчинами), а когда она смеется над мужчиной именно как женщина, в своей гендерной роли (именно в этом заключается сущность, значимость и сила хихиканья). Смех проституток, которых упоминает Холлиуэлл (2008, 491), и смех, обозначаемый греческим κιχλίζειν, не совсем подходит под это определение. Ближе к нему смех девушек, хихикающих над несчастным Полифемом у Теокрита (Theocritus, Id. 11.77–78); смех в оде Горация (Horace, Carm. 1.9.22) тоже несколько иной.
6. Carter 1992, 189 (она продолжает на с. 190: «Чтобы воспроизвести хихиканье, мужчина должен отождествлять себя с женщиной, а не с другим мужчиной и воспринимать некоторые аспекты мужского желания как глупость»).
7. Ars am. 3.279–90 («Quis credat? Discunt etiam ridere puellae», 281). Марциал (Martial, Epigram. 2.41) явно оглядывается на Овидия («пелигнского поэта»), высмеивая Максимину – девушку, у которой три черных зуба: «Ride si sapis, o puella, ride / Paelignus, puto, dixerat poeta». Слова «Ride…» – это, вероятно, отсылка к Ars Amatoria, а не цитата из утраченного стихотворения Овидия; см. Cristante 1990; C. Williams 2004, 150–51.
8. Гибсон (Gibson 2003, 211) приводит примеры из текстов на латыни, где словом «lacuna» обозначаются разные «полости тела». Марциал (Martial, Epigram. 7.25.6) использует слово «gelasinus» (транслитерация с греческого) в смысле «ямочка». Но вообще ямочки встречаются в литературе Рима довольно редко.
9. Gibson 2003, 212.
10. Я следую трактовке и пунктуации Гибсона (Gibson 2003, 60 [строки 212–13]): «est quae perverso distorqueat ora cachinno; / risu concussa est altera, flere putes; / illa sonat raucum quiddam atque inamabile: ridet / ut rudet a scabra turpis asella mola» (ll. 287–90) – хотя неоднозначные аспекты интерпретации никак не влияют на мою аргументацию.