Обнимаю. Твой старший ах («ах» – это брат).
Видишь, как я уже много знаю на иврите!»
ПЕРВЫЕ УРОКИ ИЗРАИЛЯ
Они начались сразу же по приезде, когда хозяин нашей пустой виллы выдёргивал из-под меня случайно оставшийся стул, требуя, чтобы или я его купил или он его увезёт… Потом мне предложили написать сценарий весёлой сериальной телепередачи, где бы её герои сами изучали иврит и, тем самым, помогали его осваивать новым репатриантам. Я увлёкся, придумал общий ход, персонажи, наговорил режиссёру первые две серии, продолжал работать дальше, но вдруг режиссёр исчез… Через пару недель я узнал, что он уже готовит съёмки этих двух серий, пригласив других авторов-израильтян разрабатывать мою задумку, естественно, не согласовывая со мной и не заплатив мне ни шекеля.
– Прекрати болтать!.. – потребовал от меня Юра Кармель. – Здесь все ходят с улавливателями идей и воруют их друг у друга!.. Заткни свой фонтан, пока не подпишешь договор!..
В русских газетах почти ежедневно появлялись манящие объявления о возможности немедленного приобретения новых квартир за небольшие деньги, потому что строительство дома финансировала богатая американская фирма (канадская, английская или бразильская: местоположение фирмы зависело от эрудиции авторов) – кто первыми пришлют заявки с приложенными чеками на пятьдесят шекелей, те станут реальными претендентами на эти квартиры. Пятьдесят шекелей – не такая уж большая сумма, поэтому в ответ на призыв шёл поток заявок и чеков. Письма шли, откликов не было. Когда в дело вмешивалась полиция, по указанному адресу уже никто не сидел, помещение было закрыто, жуликов и след простыл. Признаюсь, мы тоже как-то стали жертвами аналогичного обмана и после этого дали себе слово быть предельно бдительными. Но!..
Однажды меня разыскали два израильских предпринимателя, Ави и Ицык, которые решили создать издательский концерн: выпускать четыре журнала на разных языках с общим названием «Израиль Трибьюн»: на иврите, английском, русском и немецком.
Мне предложили стать главным редактором русского издания, повели в роскошный офис, показали мой кабинет и комнаты моей редакции, новейшие компьютеры, цветные ксероксы… Они согласились на все мои условия, вплоть до приглашения на работу ещё двух сотрудников, которых я приведу с собой. Честно говоря, после нищеты русскоязычных газет, на меня это не могло не произвести сильного впечатления. Я согласился, но потребовал, чтобы русский журнал был юмористическим и назывался «Балаган». Поначалу их реакция была резко отрицательной (в Израиле слово «балаган» означает беспорядок, анархию, бардак), но я настаивал, и они вынуждены были согласиться.
Два сотрудника, которых я привёл с собой – это Михаил Кислянский и Залман Симкин. Кислянский до переезда в Израиль работал заместителем редактора газеты «Вечерний Челябинск», был опытным журналистом и приятным человеком. Мы сблизились с ним, вдвоём выпуская в Натании газету «Русские евреи», а впоследствии, подружились и до сих пор работаем вместе. Это честнейший человек, которому я доверял и доверяю, как себе самому. Он и его жена Ида стали близкими нам людьми, мы часто бывали у них, а они у нас. Миша необходим мне ещё и как противовес моему восторженному восприятию новых сотрудников или партнёров по работе – я восторгаюсь каждым, а Миша, у которого огромный опыт работы с людьми, осторожно поливает меня холодной водой сомнения: «Что-то мне в нём не нравится, он себя ещё покажет!». И, к сожалению, в большинстве случаев он оказывается прав.
Симкин, мой земляк из Киева, много лет проработал в книжном магазине Союза писателей, но, несмотря на свой «торговый опыт», бойкости не приобрёл, был тихим, застенчивым, не приспособленным к быту («А где купить?»… «А как пройти?»… «А что сказать?»). Единственно, что он мог – это в любое время дня и ночи раздобыть бутылку водки, и, выпив первую рюмку, стремительно раскрепощался и становился разговорчивым и весёлым собеседником. Когда я работал в русскоязычных газетах, он регулярно присылал мне свои короткие миниатюры и афоризмы. Некоторые из них были остроумны (К примеру: «Кто к нам с мечом придёт, у того мы его и купим», или: «Сантиметр достиг угрожающих размеров»), другие – неинтересны и даже примитивны. Когда я его ругал за отсутствие отбора, он виновато разводил руками: «Они мне все нравятся – пожалуйста, отберите сами!».
В наших роскошных хоромах мы выпустили первый номер «Балагана» тиражом в 5000 экземпляров, на русском газетном рынке это внушительный тираж, который почти весь был раскуплен. За ним последовали второй, третий, четвёртый. Все они не залеживались на прилавках. Тираж начал расти, в журнал стали охотно давать рекламные объявления. Потоком пошли письма, благодарные, подбадривающие: «Мы понимаем, как трудно сегодня смеяться, но, пожалуйста, держитесь… Вы нам нужны!», «Спасибо, что не унижаете нас дешевизной. Спасибо за уровень – пахнуло московской «Литературкой»!», «Ваш журнал входит в наш дом, как маленький праздник, читаем сами, «угощаем» друзей»…
Всё это радовало, давало силы, энергию, идеи… Мы собирали талантливых литераторов и карикатуристов, строили планы, придумывали новые рубрики…
Словом, всё пошло хорошо, но… пришло плохо: после четвёртого номера нам не выдали зарплаты, объясняя это тем, что в банке «Апоалим» (крупнейший банк) вот уже целый месяц не работает компьютер. Сейчас мне смешно это слышать, а тогда мы, голубоглазые и наивные, верили всему, не замечая количества лапши, навешанной нам на уши.
Когда мы завершили макет пятого номера, Ави и Ицык исчезли, в буквальном смысле: в одно прекрасное утро дверь в офис была заперта и опечатана, на телефонные звонки никто не отвечал. Как потом выяснилось, наши хозяева, под преуспевающий журнал получили кредиты в банке, на год вперёд деньги от рекламодателей, за несколько часов вывезли из офиса компьютеры, принтеры, ксероксы, продали их – и удрали в Америку. Больше мы их не видели, как не видели и своих зарплат. Это был ещё один урок Израиля, самый болезненный, потому что меня буквально подбили в полёте: сколько было придумано, написано, нафантазировано!.. Сколько планов, сколько идей!.. Я чувствовал себя выбитым из седла.
– Шурик! – сказала Майя. – У тебя и прежде случались неприятности, но ты никогда не был так подавлен. Меня это тревожит, и я знаю, что надо делать: мы на три дня уедем в другой город, как прежде уезжали в отпуск. Снимем в самой роскошной гостинице самый роскошный номер, будем купаться, загорать, обедать в лучших ресторанах… Тебе надо вернуться на свой привычный уровень жизни…
– Откуда деньги? Я уже третий месяц без зарплаты!
– Одолжим или возьмём кредит в банке. Увидишь, тебе станет легче и у тебя опять загорятся глаза.
Мы уехали в чудесный город Нагарию, которая мне очень напоминала Лейпциг (её строили выходцы из Германии), прожили там беззаботные три дня и я, действительно, почувствовал, что прихожу в себя.
Майка моя, Маюха, как же ты меня хорошо знала, как понимала, как чувствовала!.. Как мудро и умело подталкивала на верный путь, как оберегала от глупостей и ошибок, на которые я был так горазд!.. И всё это деликатно и осторожно, чтобы, не дай Бог, меня, самоуверенного петуха, не обидеть!..
– У нас осталось 300 шекелей, – сообщила Майя, – ещё неделю будет на что жить.
– Ну, нет! – Во мне уже проснулся прежний гусар. – Мы брали эти деньги «на погулять», значит, надо их здесь и растратить: купи себе какие-нибудь украшения!
Как и предполагала моя мудрая жена, этот отдых меня вернул к прежнему состоянию: я опять наполнился энергией и ожиданием новых подвигов. И они не заставили себя долго ждать.
ЗОВУТ В ГОЛЛИВУД
Ещё в Москве, мы подружились с сотрудниками израильского посольства, Петей и Ритой Тарло, которые помогали нам при выезде. Потом они вернулись в Израиль, работали в министерстве иностранных дел, и продолжали опекать нас. Однажды Рита позвонила и сообщила мне: «С тобой хочет встретиться директор израильского отделения Менахема Голана. Завтра я приведу тебя в их офис и буду переводить».
Имя Менахема Голана, здесь произносили стоя: израильтянин, живущий в Америке, владелец голливудской фирмы, известнейший кинорежиссёр, создатель многих нашумевших «киношлягеров», к примеру, таких, как «Рэмбо», он был недосягаемой мечтой израильских кинематографистов. Ему посылали письма, заявки, сценарии, мечтали о встрече, о содружестве, и вдруг: он, сам – это была очень радостная и обнадёживающая новость.
Директора звали Орен. Когда мы пришли, он сказал:
– Менахем шлёт тебе привет и самые добрые пожелания. Мы хотим с тобой сотрудничать. Ты хороший писатель, но нам не нужна литература, мы недавно сгорели на Шекспире и на Брехте, неплохие писатели, правда? Нам нужен очередной «Рэмбо» в любом жанре: боевик, комедия, фантастика… Чтобы народ пошёл, как на «Рэмбо»… Ты нам даёшь синопсис (заявку) на двенадцати страницах и, если нам подходит, мы подписываем договор и выдаём аванс 25 %. Потом ты приносишь синопсис на тридцати страницах и мы выплачиваем тебе следующие 25 %. Когда ты сдашь нам весь сценарий – получишь ещё 25 % и, когда сценарий запустят в производство, мы отдаём тебе оставшуюся сумму. Согласен?
– Да, – ответил я, – только у меня есть несколько поправок: я подаю вам сначала только идею на трёх страницах, и вы выплачиваете мне первые 25 %. Потом я приношу синопсис на двенадцати страницах и получаю следующую сумму. Когда я сдаю весь сценарий, вы рассчитываетесь со мной полностью, не ожидая запуска в производство.
Орен не мог скрыть своего удивления.
– Саша, ты ставишь условия, как американский сценарист!
– Как советский. Я так привык. А вы ничем не рискуете: если не понравится, откажете, но если понравится – платите!
– Ладно! Я согласен. – Орен улыбнулся. – Ты хорошо провёл переговоры – теперь на этом же уровне напиши сценарий!