– Шурик! Пойми: если в субботу я пропущу спортзал – следующую неделю не смогу работать в том же ритме!
Конечно, я понимаю, что он прав, но всё равно ворчу.
Что касается популярности, то Лёня вернул её на новом витке: израильтяне узнали его и полюбили как актёра «Гешера» и за роли, сыгранные в израильских фильмах, а выходцы из бывшего СССР снова увидели его в продолжении сериала «Следствие ведут Знатоки» (вышло ещё десять серий) и в телепередачах, которые он вёл на русском канале телевидения, и которые, благодаря ему, стали популярны.
Но самое главное, он сберёг свой уникальный талант приобретать и сохранять друзей: у него их много, в Тель-Авиве, в Москве, в разных городах, в разных странах, которые искренне любят его, приглашают, принимают и участвуют во всех его семейных торжествах, прилетая из самых далёких стран. Этот удивительный талант он унаследовал от нашей мамы: как магнит, притягивать к себе хороших людей и дорожить ими.
Я уже писал, какая кричащая тоска была в его глазах тогда в Москве, в аэропорту, когда мы прощались – потом я понял: это в них отражалась моя печаль и боль предстоящей долгой разлуки.
Как я благодарен Господу за то, что он вернул мне брата, и, я верю, теперь, до конца наших дней мы будем рядом!
И
з
журнала «БАЛАГАН»
СЛОВО РЕДАКТОРА: «СВОЁ ДОМОЙ»
«Я ехал со скоростью штрафов пятьсот шекелей в час. Я очень спешил в аэропорт: мои приятели покидали страну и улетали в Канаду. Их отлёт не был неожиданностью – все эти годы семью сотрясали вулканические раздоры по любому поводу, объединяло их только недовольство жизнью в Израиле: они ругали и жару, и дожди, и арабов, и правительство. Глава семьи категорически заявлял, что Израиль – страна жуликов и проходимцев. Он так настойчиво ждал, что его обманут, что просто грех было его не обмануть. И его обманывали, и не раз… Он писал письма во все инстанции, во все ЦК всех партий. Однажды даже написал жалобу в ООН, но она попала в ООП и ему прислали сочувственный ответ Арафата.
Жена его была постоянно недовольна качеством продуктов: «Не тот сыр! Не те помидоры! Я ничего не могу взять в рот!». Но, очевидно, всё же совершала насилие над собой: когда она приехала, её можно было продеть в игольное ушко, а когда месяц назад на экскурсии у бедуинов её взгромоздили на верблюда – у того сразу выровнялась спина. Но всё равно она не прекращала жаловаться на плохой обмен веществ, ибо в Израиле её вещества не на что менять.
Дед в той жизни был каким-то крупным политработником и жил своим величием в прошлом. Он постоянно рассказывал, как, будучи в Москве, защищал Белый Дом. Эти рассказы с каждым днём обрастали всё более душераздирающими подробностями. (Кстати, я заметил, что количество тех, кто защищал Белый Дом, уже приближается к количеству тех, кто нёс с Лениным бревно на субботнике).
И только девятилетний Додик, худой, как гвоздь, и рыжий, как пожар, плакал и не хотел уезжать. Мы прилетели одним самолётом, шесть лет назад, усталые и измученные. Отец вынес его, спящего, на руках. От влажного ночного воздуха, напоённого пряными запахами цветов и фруктов, малыш проснулся, открыл глаза, осмотрелся и с надеждой спросил:
– Это теперь наше домой?
Какое великое счастье иметь своё «домой» и как обделены те, кто его не имеют!
Можно иметь «домой», находясь за тридевять земель, и можно в собственной квартире прожить жизнь квартирантом. Можно из пустыни сделать страну, а можно страну превратить в пустыню – всё зависит от слова «домой», есть оно или нет. Если человек перекати-поле, он не в состоянии пустить корни. А если перекати-море? Перекати-жизнь?…
…Я успел до их отлёта. Искренне пожелал главе семьи успеха и благополучия в новой стране. А он, прощаясь, заявил:
– Если не сложится, вернёмся к себе на Херсонщину или к вам на Тель-Авивщину.
– Если тебе всё равно, то возвращайся на Багдадщину, – разозлился я.
…Когда они улетели, задумался: почему вдруг психанул? И понял: из-за рыжего мальчишки, которому так хочется и так нужно иметь своё «домой».
ЖУЛИКИ ИЗ МОЕЙ КОЛЛЕКЦИИ
«Мой Израиль» будет не полным, если не поведать и о них. Впрочем, я уже рассказывал об авторах мошеннических объявлений в газетах, о плагиаторах на телевидении, о бывших владельцах «Балагана», не заплативших нам зарплат и удравших за границу… Казалось бы, уже можно повзрослеть, помудреть и больше не попадаться на их удочки!.. Но, к сожалению, я так и не научился распознавать плутов и мошенников, и жизнь ещё не раз сводила меня с ними.
Сергей Олейник позвонил к нам в Центр Юмора из маленького города Арада, расположенного недалеко от Мёртвого моря, и попросил назначить ему свидание для серьёзного разговора. Высокий, худощавый, с печальными глазами человека, которому пока ещё не везёт, он жонглировал фамилиями известных Московских кинематографистов, своих приятелей (некоторые из них были и моими приятелями), назвал фильмы, в создании которых он участвовал как оператор (я слышал об этих фильмах), поведал разные казусы, возникавшие во время кинопроизводства (некоторые из них были мне известны)…
Словом, произвёл впечатление человека, действительно, связанного с кино. Мы в это время готовились к Международному фестивалю Смеха, вели переговоры с Московским Телевидением о съёмках фильма о Фестивале и его показе на одном из центральных каналов российского ТВ – это должно было стоить огромных денег, которых у нас, естественно, не было. А он, Олейник, как будто чувствуя это (а вернее всего, заранее разнюхав эту нашу проблему), заявил, что может привезти камеру «Бетакам» (она ему обещана каким-то «новым русским» для их дальнейшего бизнеса), и, имея камеру, сам, бесплатно, отснимет наш фестиваль, предварительно договорившись о показе фильма на первом или втором канале российского телевидения. Кроме того, он ещё сделает рекламный ролик протяжённостью до 43-х секунд и обеспечит его показ в информационной программе «Новости» или «Вести». Но для этого ему надо срочно вылететь в Москву, а денег на билет нет. Если мы оплатим его командировку, то он готов немедленно подписать договор о выполнении своих обязательств.
Предложение было неожиданным, но заманчивым: его полёт в Москву и сопутствующие расходы стоили намного меньше, чем съёмки фильма и его трансляция. Да и, как я уже отметил выше, Олейник выглядел очень искренним и убедительным. Видя, что мы колеблемся, он добавил:
– Я готов заплатить неустойку в сумме десять тысяч долларов, если не выполню своих обязательств – внесите это в договор.
Это нас убедило в его честности, договор был подписан, деньги ему выданы и… больше мы его не видели и не слышали: телефоны в Араде не отвечали, письма возвращались – он поменял адрес и замёл следы, как опытный подпольщик. Конечно, можно было начать розыск, нанять адвоката, подать в суд, но ни я, ни моя команда этим никогда не занимались и заниматься не хотели. Да и было не до того: проведение фестиваля, приём и проводы гостей, огромные долги, которые надо было как-то погашать… Словом, Сергей Олейник к списку своих удачных мошеннических авантюр приписал и эту.
Я много лет искал опытных директоров и в редакцию «Балагана» и в Центр Юмора. Желающие были, но, в основном, неумейки или прохиндеи, которые рассчитывали на лёгкий заработок. Я с радостью встречал каждого, возлагал на него большие надежды, разочаровывался, печально расставался и снова радостно встречал следующего кандидата в директоры. Миша Кислянский, имевший большой опыт работы с людьми, каким-то внутренним чутьём ощущал проходимцев. Он тщетно пытался меня предостеречь, ему это не удавалось, и он терпеливо ждал, пока я сам в этом не убеждался и не приходил к нему с традиционным «Ты был прав».
Но когда появился Юрий Гримблат, даже Миша сказал: «Это тот, кто нам нужен». Молодой, красивый, обаятельный, выходец из Молдавского города Бельцы, он пришёл к нам с целым пакетом интереснейших идей и предложений, которые мы тут же приняли и дали ему «зелёную улицу» для их осуществления. Спустя дня два, он привёл познакомить со мной свою будущую секретаршу. «У нас нет денег для её зарплаты» – сказал я. Но он заверил, что начнёт платить ей из своих денег – она согласна ждать, пока появится ставка секретарши. Потом ещё привёл какую-то семейную пару, которая будет работать в кафе, готовить, подавать, убирать и зарабатывать там деньги. И её и их он представил как своих давних друзей и гарантировал их порядочность и деловые качества. Мы поверили ему, и эта доверчивость нам очень дорого стоила. Помимо чеков, которые мы выписывали для проведения задуманных им акций, он наодалживал денег и у меня, и у Иры, и у остальных сотрудников редакции, он так истово взывал к нашему состраданию и умолял спасти его (то хозяин квартиры выгонял его за неуплату, то его грудной ребёнок заболел смертельной болезнью, и так далее, и так далее…), что ему невозможно было отказать. Эти деньги ни мы, ни бухгалтерия Центра больше никогда не видели, как не видели и самого Юры. Потом стали приходить разные люди и предъявляли Юрины расписки о том, что он получил от них для Центра Юмора энную сумму денег. Они показывали и копии своих чеков, которые выписывали ему. Естественно, мы тут же с ними рассчитывались, если на нашем счету не было денег – отдавали свои. Но самое страшное мы узнали потом.
Через месяц после его исчезновения пришла «секретарша» и потребовала вернуть ей сорок тысяч шекелей, которые она дала ему для передачи Каневскому как взятку, чтобы её приняли на работу. Он заверил её, что покроет эту сумму за два месяца, а дальше пойдут большие заработки.
Когда первый шок прошёл, я спросил её:
– Откуда у вас такие деньги?
– Он помог мне получить ссуду в банке.
– И вам просто так дали такую ссуду?