Первое моё открытие в Израиле – это простор, количество незастроенных территорий, и вдоль дорог, и в горах, и в долинах. Мы ведь в Союзе представляли это государство чем-то вроде Ялтинского пляжа, где все лежат плечом к плечу и потеют от солнца и тесноты. А здесь – прозрачная необозримость, обрамлённая горами и морем.
Второе открытие – в Израиле много евреев: мужчины, женщины, дети, официантки, шофёры такси, полицейские и даже президент… Здесь евреев принимают во все даже в самые престижные ВУЗы, здесь гордо носят шестиконечную звезду и на знамени и на груди, здесь во время операций всем больным, независимо от их национальности, вливают еврейскую кровь, которую добывают и хранят добрые вампиры Израиля, тоже евреи.
Ты спросишь, не жарко ли? Да, жарко, сухо, безоблачно. Однажды в июле я спросил у соседа-израильтянина, когда можно ждать ближайшего дождя – он спокойно ответил: «В ноябре». Солнце печёт с утра до вечера, все ходят смуглыми, шоколадными. Здесь даже белый медведь стал бы бурым. Густая горячая лень растворена в воздухе. Хочется взбить матрас перехода, лечь на него и задремать. И, поверь, никто на тебя не наедет, машины тут пропускают пешеходов, а пешедрёмов, я убеждён, будут объезжать. Да, на улицах жарко, но во всех учреждениях и магазинах – прохладно, работают кондиционеры. Они же старательно охлаждают автобусы, доводя температуру почти до минусовой. В автобусе чувствуешь себя как в комфортабельном холодильнике. Я решил: если будут трудности с квартирой, куплю автобус, буду в нём жить и кататься в свежемороженом состоянии… А пока, представь себе, жару переносим довольно благополучно. В доме прохладно, хорошо продумана система сквозняков. У нас большая крыша, на которой мы все собираемся по вечерам. Здесь свежо и уютно, внизу шумит море, наверху сверкает звёздами небо. Только теперь я понял котов, которые назначают здесь свидания своим любимым кошкам: сидеть на крыше, да ещё в обнимку…
Кстати, Леня, в Израиле очень красивые женщины, разнообразно красивые. Я ведь всегда считал, что еврейки имеют специфическую внешность: жгуче-чёрные, носатые, с большой грудью и тяжёлым задом.
А оказалось, израильтянки – всех цветов и всех весовых категорий. Есть и русые, и беловолосые, есть и с кошачьими зелёными глазами, и по-детски голубоглазые, есть даже курносые… Есть по-мальчишечьи тоненькие и изящные, а есть и с такими роскошными бюстами, что начинаешь невольно завидовать их грудным младенцам… Такое массированное наступление женской красоты привело бы меня в растерянность даже в период пика моей термоядерной энергии, а теперь… Вспоминаю свои «за 50», вздыхаю и становлюсь философом: «Нельзя объять необъятное»!..
Здесь я постепенно узнаю свой народ, о котором, оказывается, так мало знал. В Союзе наша национальность обвешана ярлыками: «проныры, скряги, деляги, ростовщики…». А оказалось, евреи – это земледельцы, строители, воины, хлеборобы… И никакие не скряги! Меня поразило радушие, доброжелательность и хлебосольство израильтян. Нас окружили заботой и вниманием, заваливают подарками, растаскивают по вечеринкам и пикникам. Незнакомые люди на улице хотят сделать что-нибудь приятное: кто-то «угощает» билетом на автобус, кто-то чуть ли не насильно втискивает в карман конфетку. Даже неизвестный нам почтальон, каждую пятницу, бросая в ящик письмо, пишет на конверте «Шабат шалом!» (Мирной субботы!).
Я узнаю свой народ, радуюсь и горжусь им. Народ, который всего за сорок лет, не выпуская из рук автомата, построил такую страну – достоин уважения и восхищения!..
Кстати, об автоматах: какие здесь девушки-солдатки!.. Стройные, грациозные, обаятельные. Кажется, что их призывают прямо с конкурсов красоты. Если, не приведи Бог, им придётся воевать и в армии противника будут настоящие мужчины, они должны немедленно бросать оружие и проситься в плен. Лично я сдался бы каждой!
Люблю ходить на рынок – много фруктов и овощей, необычных и экзотических: бритые кактусы, гладкощёкие персики, светло-зелёный виноград, притворяющийся недозрелым, а на самом деле – медово-сладкий, да ещё и без косточек. Манго, авокадо, гуава. Тут есть такие плоды, названий которых не знают даже старожилы. И это немудрено: из кибуцев и мошавов (Мошав – это что-то вроде нашего совхоза) поступают на рынок какие-то диковинные гибриды. Лёня, я понял, что Израиль – это страна мичуринцев.
Несмотря на вкусность и разнообразие, покупатели переборчивы, товар приходится рекламировать. Продавцы орут, перекрикивая друг друга. Репертуар у всех одинаков: или вопят, что сошли с ума и отдают свой товар даром, или взывают: «Иди сюда – тут Горбачёв!». У этих ребят лужённые глотки, они могли бы легко перекрикиваться с соседними галактиками и зазывать клиентов оттуда… А пока они до этого не додумались, пойду на рынок и куплю фруктов.
Обнимаю тебя. Продолжение отчёта в следующем письме. Целуй Аню и Наташку.
Кстати, о поцелуях: Лёня, какие здесь красивые женщины!».
РУССКИЕ ИДУТ!
В Израиле можно проводить конкурс акцентов: на иврите говорят с русским акцентом, польским, немецким, грузинским… Только я говорю без акцента, потому что говорю по-русски. Я понимал, что иврит никогда не выучу, а если и выучу, то не настолько, чтобы на нём писать. Как же мне жить здесь, как работать без своего главного инструмента – языка?.. Плотник без топора, сварщик без автогенного аппарата!.. Я не показывал виду, но эти сомнения, конечно, мучили меня. «Твой иврит к тебе придёт» успокаивали меня друзья. Но он не приходил – очевидно, он ушёл к кому-то другому. Правда, я его и не очень звал. Нет, я пытался его учить, но, во-первых, возраст, а во-вторых, советская неприученность к регулярному изучению языка: когда я в одно ухо вталкивал десяток новых ивритских слов – из другого уха выпадали десять предыдущих. Успокаивало одно: здесь много русскоговорящих израильтян, выходцев из СССР, Польши, Венгрии, Болгарии, и с каждым днём прибывает всё больше и больше «нашеньких». Когда на своей чудовищной англо-ивритской смеси я пытаюсь в автобусе о чём-то спросить, непременно раздаётся голос: «Перестаньте мучиться, говорите нормально!»… А однажды на рынке заросший волосами продавец сообщил мне с родным грузинским акцентом:
– Я тут уже патнадцать лэт. Ыврыт нэ получается, а русскый – выучил.
Уже на витринах магазинов половина объявлений – на русском, уже в каждом банке, в каждой гостинице есть клерки, разговаривающие по-русски. Уже есть русское радио, русская регулярная телепередача. Ежедневно выходит столько русских газет и журналов, что ими можно устелить весь Израиль и часть Палестинских территорий. Русскими песнями здесь не удивишь – удивишь, если станешь доказывать, что они русские: израильтяне убеждены, что это их фольклор. Эти песни привезли с собой первые поселенцы из Советского Союза и они здесь прижились. Непривычно для нас звучат на иврите «Катюша», «Синий платочек», «На побывку едет молодой моряк»… Многие тексты переведены на иврит вместе с музыкой – она уже звучит с еврейским акцентом, это трогательно и забавно. Случается, что перевод очень приблизительный. Я, выступая здесь, как-то пошутил, что песня «В той степи глухой замерзал ямщик» в Израиле переведена: «А в пустыне той загорал еврей». А когда в стране праздновали Сукот (Это праздник, когда семья переселяются на улицу, в суку́– шалаш с ветхой крышей, сквозь которую видно небо), вместе с людьми на улицы переселились и песни. Стояла жара. Я шёл по улице Иерусалима и слышал: «По диким степям Забайкалья» выводил высокий женский голос в одной суке́, а в соседней – пели, обливаясь потом: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня!».
Мой приезд вызвал повышенный интерес у газет, и радио – у меня почти каждый день брали интервью, и на русском и на иврите. Поскольку я иврита не знал, приходили с переводчиками или Маша говорила с ними по-английски. Вскоре мне это надоело, и я стал избегать журналистов.
Однажды, будучи в гостях у Юры и Гали, я рассказал, что звонил какой-то Ярон Лондон и просил о встрече, но я не откликнулся. Эмоциональная Галя так резко всплеснула руками, как будто хотела их раскидать в разные стороны.
– Ты – ненормальный! Ты знаешь, кто такой Ярон Лондон?! Это известнейший обозреватель Телевидения и самой популярной газеты «Эдиот Ахранот» («Последние известия»). Он такой злюка, его боятся даже министры и члены Кнессета!.. Немедленно позвони и договорись о встрече!
Конечно, я внял её призыву, Маша перезвонила ему, и он приехал к нам на виллу.
Первый его вопрос был:
– Саша, ты – сумасшедший?.. Я знаю твоё положение в Москве, твой рейтинг… Как ты мог всё это бросить?.. На что ты рассчитывал?.. Подожди, не отвечай – попытаюсь тебя понять: я знаю, что ты много ездил по разным странам, встречался с евреями, которые были элитой каждой страны. Теперь, приехав в Израиль, в государство евреев, ты уверен, что все они – тоже элита… Саша, как мне тебя жаль – тебя здесь ждут такие разочарования!..
– Почему «ждут», Ярон – они уже есть, – спокойно сообщил я.
Он растерянно осёкся, секунду помолчал и спросил:
– Да?.. Ну, и что?…
– Ничего. Наверное, это плата за право жить в своей стране и я буду платить её всю жизнь: разочарованиями.
Он подошёл, положил руки мне на плечи.
– Ты хорошо ответил. – Протянул свою визитку. – Здесь и домашний номер – если будут проблемы, смело звони. Звони!
Интервью продолжалось больше часа. Перед уходом он спросил, нет ли моих рассказов на иврите. У меня уже было переведено три коротких рассказа, и я их ему отдал. Попрощались, он двинулся к выходу, потом вдруг стремительно повернулся к Маше:
– Нет! Я не могу не задать ещё один вопрос: почему у твоего отца блестят глаза и такое бодрое рукопожатие?.. Он, профессиональный писатель, приехал в страну, где писатель – это не профессия!.. Приехал не мальчиком, а после пятидесяти лет, не зная иврита, и не зная второго государственного языка – английского… На что он рассчитывает?..