– От одного человека, и ты от меня уходишь к нему?
– Да! – закричала она.
– Сейчас, дай допишу… Дай сообщу эту приятную новость одной своей знакомой. Всё. Хоп. Ура! – Он встал с дивана, распахнул руки, подошел к ней, ладонями легонько стиснул ее плечи, поцеловал в лоб и сказал: – Будь счастлива, дорогая Тоня, и спасибо тебе за всё. Свою долю в квартире возьмешь деньгами?
– Да, конечно, разумеется.
– Хорошо, что у нас нет детей. Нас разведут просто по щелчку.
– Да, прекрасно. И тебе тоже спасибо, дорогой Сережа.
Ей показалось, что он просто счастлив от нее избавиться. Интересно, у него на самом деле есть «одна знакомая», которой он тут же сообщил, что жена уходит, он свободен и ура? Или он притворяется? Черт его знает. У них позавчера был неплохой секс. Он бормотал разные нежности. Ей было приятно. Хотя она чувствовала, что поступает неправильно – у нее же есть человек, за которого она согласилась выйти замуж, то есть решила уйти от мужа, вот от этого человека, с которым она сейчас занимается сексом. Странная штука жизнь.
Свадьба была совсем маленькая, на шестерых – они с Борей и две пары свидетелей.
Потом поехали к нему. Она первый раз была в его квартире (чемоданы с вещами и коробки с книгами закинула к подруге).
Квартира ей понравилась. Не такая уж маленькая, очень уютная и, главное, в старом доме начала 1950-х, с толстыми кирпичными стенами, с зеленым двором.
– Как интересно мы женимся! – сказала она, сидя на диване, снимая остроносые лаковые туфли, приподняв попу и стащив колготки с бедер. – Мы первый раз поцеловались в ЗАГСе. Мы первый раз ляжем в постель после свадьбы. Просто как в девятнадцатом веке. С ума сойти…
– Это же прекрасно! – сказал Боря, присев на корточки, помогая ей снять колготки и целуя ее коленки. – Я люблю тебя.
– Погоди, щекотно. Борис. Но все-таки. Открой мне тайну.
– Боже мой, какую?
– Перед тем, как мы ляжем в постель и станем мужем и женой… Скажи, откуда ты меня знаешь? Где ты меня увидел? Как ты умудрился в меня влюбиться? Мне это надо знать, без этого, прости меня, я не смогу.
– Это твое жесткое условие?
– Да, – сказала она.
– Хорошо! – он поднялся, выпрямился. – Но обещай мне, что ты от меня не убежишь, когда я тебе скажу правду.
– Куда ж я убегу? – возразила она. – Я уже развелась с бывшим мужем. Выписалась из квартиры. Даже деньги взяла за свою долю… Куда я теперь денусь? – она засмеялась. – Ну не в гостиницу же. Но хорошо, хорошо. Обещаю.
– Поклянись, – серьезно сказал он. – Чем-нибудь самым важным.
– Боря, я очень хочу ребенка.
– Я тоже, – ответил он.
– Я клянусь жизнью и здоровьем моего будущего ребенка. Нашего будущего ребенка. Что бы ты мне сейчас ни рассказал, я от тебя не уйду. Так годится?
Он нагнулся, поцеловал ее в макушку, взял со стола ноутбук, сел с ней рядом, раскрыл, включил.
– Эта девушка, которую я тогда увидел… – заговорил он. – Я никогда не видел таких лиц, светлых, ясных, чистых, любящих, и одновременно нежных, страстных, отчаянных от любви! Я не знал, что такие лица бывают! А какие глаза, какой взгляд, полный глубокого доверия, какой-то покорной робости, и вместе с тем – горящий безоглядным, испепеляющим желанием, и от этого – сияющий неодолимой женской, да и просто человеческой силой, силой незаурядной личности! Я уж не говорю о ее прекрасном, стройном, классически соразмерном, нежном и сильном теле… О тонкой талии, стройных ногах, безупречной груди…
Он постучал пальцем по тачпаду. На экране начался порноролик.
– Что это? – поморщилась Тоня.
– Это ты!!!
– Где? Бог с тобой! Что с тобой?
– Да вот, вот! Это же ты! Разве нет? Это же твое лицо! Дай я принесу зеркало!
– Конечно нет, – Тоня перевела дыхание и заставила себя рассмеяться. – Ну, хорошо, допустим, я чуточку похожа на эту порнозвездочку.
– Не чуточку, а очень!
– Хорошо, допустим, очень. Ну и что?
– Одно лицо! – сказал Борис. – И руки, и ноги, пальчики в смысле, совершенно одинаковые. Вот смотри…
– Допустим. Но на свете много людей, которые просто одно лицо. И пальцы рук и ног тоже похожи. И что теперь? Вообще, что ты имеешь в виду, что сказать хотел, смысл какой?
– Простой смысл. Я увидел эту молодую прекрасную женщину и понял: это богиня любви, это воплощение любви, и я смогу быть только с нею и ни с кем больше.
– Подожди. Боря, послушай. Я верю тебе. Но вот что. Если я тебе докажу, что она – это не я, что тогда? Ты меня разлюбишь? Побежишь разводиться?
– Докажи! – сказал он. – Там в титрах написано: «Тоня Антонова».
– Господи, – вздохнула она. – Тоня Антонова – это же типичный псевдоним. Как Ваня Иванов, Сережа Сергеев.
– Но ты же на самом деле Антонина Антонова.
– Ты меня не понял! – объясняла она. – Я на самом деле Антонина Антонова. Но Тоня Антонова в титрах – это не я. Живут же на свете какие-нибудь Маша Машина и Саша Сашина? Миша Михайлов и Ваня Иванов? Конечно! Пойди погугли. Их – тысячи. Но в титрах эти имена используются как псевдонимы! Прости мне такой преподавательский тон. Ты понял?
– Понял. Прощаю. Ты же у меня доцент! Но всё равно не верю.
– Сейчас, – сказала Тоня. – Дай посмотреть минутку… Ага. Стоп. Всё. Вот видишь, у этой твоей богини любви – шрам от аппендицита. Справа внизу. А теперь, – она встала с дивана, – помоги мне снять платье. Вот! Видишь? Никакого шрама у меня нет.
– Вижу, – сказал он, захлопнул ноутбук и тоже встал.
– Ужасное разочарование, да? Прости меня, милый, что я оказалась не той, в которую ты влюбился… – она обняла его.
– Ты прекрасна… – он обнял ее. – Это ты меня прости.
– Отчего же… Ты настоящий романтик. Найти свою любовь, через столько лет…
– Но это же не ты!
– Ну всё, всё, хватит. У нас первая брачная ночь впереди, а мы болтаем неизвестно о чем и порнушки смотрим!
Всё было хорошо, только ребенка не было. Тоня так и не смогла забеременеть. Ходила по врачам, но ни в какую. Наверное – решила она, – из-за того, что в той своей клятве она была не до конца искренней. Впрочем, кто может залезть в голову Богу?
Но в остальном всё было хорошо. Пока он не заболел и не стал умирать. Но ведь сколько лет прошло, страшное дело.
Она присела на край кровати и сказала:
– Да. Тогда я тебе сказала неправду. Я соврала.
– Зачем?!
– Я боялась.
– Ты правду говоришь, что тогда врала?
– Правду. Клянусь.
– А как же шрам на животе? От аппендицита?
– Ну что ты, милый. Всем нашим девушкам делали что-то такое… Временные татушки и нарисованные шрамы. Чтобы потом легко сказать «это не я».
– Правда? Нет, правда? Это была ты?
– Правда, милый, правда. Это была я.
– Ты не обманываешь?
– Ну что ты? Зачем бы я стала сейчас, – она голосом выделила слово «сейчас» и повторила его: – Зачем мне сейчас тебя обманывать, милый мой, любимый, родненький…
– Приляг ко мне, любимая.
Она откинула одеяло, легла, стала его целовать и гладить.
Потом, когда он уже заметно остыл, вылезла из постели, поцеловала его еще разочек, закрыла ему глаза и пошла звонить в скорую и в полицию.
Пока они ехали, она всё пыталась вспомнить, как там было на самом деле.
Вроде ей на третьем курсе что-то такое предлагали. Саша Сашина, была на факультете одна такая оторва. А что дальше? Согласилась она или нет?
«Мне семьдесят восемь лет! – шепотом твердила она. – Не помню, не помню, не помню!»
Женщина и песняbased on a true story
Это не мой рассказ, это – в самом деле, честное слово – рассказ моего приятеля.
Дело было в 1980-х.
Мой приятель, женатый, хотя довольно молодой человек, вдруг внезапно полюбил другую женщину. Тоже молодую и вдобавок красивую. Она, кстати, тоже была замужем. Такое часто случается в происшествиях типа «Солнечный удар» или «Визитные карточки», прямо по Бунину. Но тут дело осложнялось тем, что они не на пароходе плыли, а жили в большом городе и трудились в своих НИИ.
Но солнечный удар еще только должен был состояться. В городе встречаться было ну совершенно негде. Наконец, они как-то исхитрились, наврали своим благоверным про выездной научный семинар – и сняли номер в пригородном пансионате.
И вот.
И вот, и вот, и вот! И вот – рассказывает мой приятель – он получил ключи внизу, она его ждала перед лифтами, вот они поднимаются на третий этаж, мучая друг другу пальцы, в сладком предвкушении того, что сейчас, сейчас, сейчас…
Выходят из лифта, быстро идут по коридору, а там по дороге к номеру – маленький такой холльчик – и в нем телевизор работает, и сидят человек восемь, и Пугачёва поет.
Они остановились и слушали, наверное, полчаса, пока концерт не закончился. А может быть, минут сорок. И только потом побежали в номер.
Волшебная сила Пугачёвой! Комментарии излишни.
Хотя не совсем.
Другой мой приятель, выслушав эту историю, сказал:
– Как мило! Представляю себе: мы с девушкой три месяца ждали этого момента, вот наконец приехали в пансионат, а она на полпути к номеру остановилась и стала слушать Пугачёву. Замечательно. Я бы ее не торопил. Полчаса, час, сколько угодно. А потом сразу проводил бы на электричку.
Есть люди, для которых секс на свидании является главной целью, и ради этого они готовы пожертвовать ужином, любимой музыкой, интересным разговором, выпивкой и закуской. Всё это для них – гарнир, часто необязательный.
Но есть люди другого настроения. Секс для них – один из камешков в мозаике свидания, очень приятный, важный, нужный – но не тот, ради которого можно выбросить все остальные.
У всех свой рисунок.
Обиды и непонимания возникают там, где рисунки сталкиваются.
Пакостное ощущение «сломанного кайфа» возникает не только у человека, которого в преддверии постели начинают мучить музыкой, вином, танцами, песнями, разговорами и так далее. Точно такое же чувство охватывает человека, которого тащат в постель, не давши сначала послушать музыку, потанцевать и даже спеть, выпить, не торопясь, хорошего вина…