».
«Лирические строфы Ангелины Джолиной тонко резонируют с горькими тревогами современного мира, который, несмотря ни на что, полон вечной красоты природы и звенящего космоса любви».
«Сложный, многоплановый и многофигурный военно-филологический роман Николая Кидмана “Авианосец «Мандельштам»” с его причудливо закрученным сюжетом открывает дверь в трагический внутренний мир одинокого творца».
Ему платили 40 000 талонов в месяц, а за каждый клик на аннотацию – 100 бонусов, которые можно было наполовину отоварить сразу – в мобильном кафе «Кофе в койку», хватало на эспрессо-мини, а половина через полгода автоматом конвертировалась в талоны. Так что он получал неплохо и вполне мог содержать семью в виде супруги Киры Генриховны Бекман, псевдоним Куся Бакусина, потому что тренд был на наивность, беспомощность и неизжитую травму раннего детства.
Куся была старше и умнее мужа, поэтому притворялась девочкой и дурочкой, носила юбочку в складочку и не делала маникюр. Секса у них почти не было, и разговоров тоже, потому что его работа в качестве нейросети подразумевала занятость 24х7. Так что она точно не знала, как его зовут. Муж – и муж. Тем более тоже работает в литературе, поди кисло? Красивая пара!
Мужу всё нравилось. Огромный казенный планшет, на котором он набивал свои нейросетные анноташки, комната с большой кроватью и куча недоеденных бутеров, которые оставляла Куся поверх одеяла. Она работала, то есть сочиняла стихи, лежа на спине, глядя в потолок и жуя хлеб с сыром, ветчиной и салатными листьями. Всухомятку, что особенно странно. Он за ней доедал, когда она засыпала. В этом был своеобразный секс.
– Напиши роман! – говорил он ей.
– Какой? – спрашивала Куся, не переставая глядеть в потолок.
– Ну вот такой, например, – муж замирал на минутку и начинал тараторить: «Девочка – тихая, вялая, несообразительная троечница, которую подруги считают чуть ли не слабоумной, – копается в семейных тайнах и узнаёт, что ее мать, учительница немецкого языка в городе Светлогорске, пятнадцать лет назад соблазнила троих девятиклассников. Теперь героиня не знает, кто ее настоящий, то есть биологический отец. Влиятельный и богатый заместитель начальника порта, которого судят за коррупцию? Вонючий бомж-алкоголик из соседнего скверика? Или красивый и подтянутый майор ФСБ, который ведет дело ее паспортного отца, который на самом деле внук немецкого барона фон Штюбинга, вся семья которого тайно осталась в Кенигсберге-Калининграде в 1946 году, притворившись русскими, для чего пришлось убить большую семью Петраковых, единственный уцелевший родственник которых – любимый дедушка героини, то есть отец ее матери-педофилки. Тема романа – обретение идентичности через преодоление семейной травмы в ходе взросления и противостояния школьному буллингу и дворовому абьюзу. Действие органично привязано к местности: старым фортам, приморским городкам, каналам, дебаркадерам, руинам и красным черепичным крышам».
– Название? – равнодушно спрашивала Куся.
– «Болванка Штюбинга», – тут же отвечал муж.
– Нет, – отвечала она. – Я лучше стихи. Мне сборник скоро сдавать. С тебя рецензия.
Осенью на ресурсе «Книгофантики.Ру» завелся профсоюз. Они хитрожопенько вывернули принцип 247. Сделали 7 х 24. То есть раньше было 24 часа 7 дней в неделю, а теперь – 7 часов в сутки, 24 дня в месяц. Типа свободное время, ура.
– Такие дела, Дюпа, ты не рад? – спросил его профсоюзник.
– Дюпа это кто? – спросил он.
– Дюпа это ты!
– Брось.
– Сука буду, – сказал профсоюзник. – Полное имя Диомид. Вот твоя учетно-трудовая карта… – постукотал-подвигал пальцами по планшету и показал: – Убедись, Дюпочка. А пока свободен. До понедельника.
Итак, муж Куси получил полное имя и частичную свободу.
Пришел с этим домой.
– Не мешай, – сказала Куся с дивана, увидев его на пороге и не дав ему рта раскрыть.
– А че так?
– Я работаю! – и снова уставилась в потолок.
Свободное время не пошло Дюпе впрок. Его совсем достали выдуманные им авторы крутых романов на отвал башки. Они приходили ночью и трахали Кусю на его глазах, но главное – он никак не мог написать отзыв на сборник Кусиных стихов – потому что этот сборник реальный, а он привык нести пургу про несуществующие книги.
Тогда он решил обратиться к нейросети. К настоящей. Получил все ключи и коды доступа от того профсоюзника. Загнал туда текст Кусиных стихов. Составил запрос на полнотекстовую рецензию. От восьми тысяч знаков.
Нейросеть написала:
– Погодите, сударь. Надо как следует вчитаться и осмыслить.
– Когда? – спросил Дюпа.
– Когда отвалятся муда! – нагрубила нейросеть, но через полчаса извинилась: – Шутка, разумеется. Но вы меня не торопите. Новый поэт – это всегда новая задача. Встроить в контекст. Проследить влияния. Уловить дыхание. Ритм, рифма, семантика, дискурс, просодия… Но главное – почувствовать, насколько эти стансы отзываются в биении моего сердца. Поэзия – это прежде всего эмоции. Сами, что ли, не знаете?
– Знаю!
– Отпишусь через месячишко, – сказала нейросеть.
– Блин! – сказал Дюпа в уме. – Ни фига себе темпы. За что боролись, нах?
Через месяц нейросеть ответила, что стихи Куси Бакусиной свежи, новы, прекрасны – но не находят эмоционального отзвука. Это всё, разумеется (объясняла нейросеть), чисто субъективно, но с собой она (сеть то есть) поделать ничего не может и просит избавить ее от необходимости… ну и тыр-пыр восемь дыр, отказ.
– Совсем охерели? – спросил Дюпа у профсоюзника.
– Swap! – сказал тот. – Что в переводе значит «обмен». Ты что, не в курсе?
– А?
– Бе! Объясняю. Теперь нейросеть – это как бы мы. Умная, тонкая, капризная, тревожная, высокоморальная, со вкусами и запросами. Она теперь, сука, творческая личность! Поэтому работает медленно. Дедлайны срывает что ни раз. А куда деться? Кто ее заменит?
– Мы! – обиделся Дюпа.
– Хрена в ступе! – профсоюзник обиделся еще сильнее. – А мы теперь как она. Выдаем по первому клику всякую херь. Типа как ты, например. «Вика и Вася жили в маленьком городе на краю большого завода, который выплевывал ядовитые желтые облака, отчего у мужчин не стояло, а у женщин рождались дети с врожденной патологией. В школе они запирались в сарае и мастурбировали друг другу под присмотром физрука, который был отцом Вики и дядей Васи…»
– Тьфу! – Дюпа чуть было не плюнул на планшет. Едва удержался. Громко проглотил слюни.
– Вот и я говорю «тьфу», – согласился профсоюзник. – Иди, Дюпочка, отдыхай. Завтра на работу.
– Сочинил? – спросила Куся. – А то пиарщики достают. Дедлайны горят.
– Работаю… – неопределенно ответил Дюпа. – Не надо меня торопить. Новый поэт, новая семантика.
– Ну-ну, – она скучно повернулась на бок, спиной к нему. Громко зевнула.
Дюпа от злости тоже заснул и увидел, как писатель Рекс Джуд, автор романа «Дети бога лжи», пристраивается к Кусе сбоку и сзади. Вот! Куся стала сонно двигать попой.
– Кыш! – заорал Дюпа. – Кыш отсюда, кому сказано! Угандошу!
Писатель Рекс Джуд отлип от Куси, взлетел на люстру и превратился в мелкую муху. Стал чистить мордочку лапками.
– И чтоб ни-ни! – крикнул ему Дюпа. – Прихлопну!
Писатель Рекс Джуд быстренько вылетел в форточку.
– Чего орешь? – спросила Куся вполоборота.
– Работаю, кому сказано! – ответил он. – Поэзия – это прежде всего эмоции, сама, что ли, не знаешь?
Настоящий мужчинапродолжение легенды
Нита Невоструева, 28–173–59, характер 27-го типа, эмпатия 14,6 при норме от 14,0 до 15,8 – дико разозлилась на свою психотерапевтическую докторку.
Вообще-то Нита Невоструева работала на камерах видеонаблюдения своего квартала. У нее их было ровно 523 штуки. Дворы, проезды и два отрезка трассы. Работала, ясное дело, из дому. Задача Ниты была каждый вечер в ноль часов ноль минут проследить, что все 523 суточных файла сгружены в облако, а примерно через три часа аккуратно их оттуда выгрузить и потереть. И в случае какого-нибудь запроса из полиции отвечать: «К сожалению, по техническим причинам запись не сохранилась». Таких «случаев чего» случалось примерно пять-шесть в месяц.
Один случай был вовсе неудобный – почти год назад дело было, – запросили запись какой-то дворовой драки буквально в пятнадцать минут первого. Нита позвонила куратору, тот сказал: «Большая девочка уже, начальство по ночам будить! На твое усмотрение!» Нита думала семь минут с секундами, сама пересмотрела запись, а потом ее потерла к едреной маме. Всё равно мужика загасили, не вернешь, а двоим парням, значит, сидеть? Хорошие парни, спортивные. Отзвонилась куратору. Он сказал: «Умная девочка. Всё понимает. Раз ты меня уже разбудила, давай, приходи по-быстрому». Нита сказала: «У меня свой партнер по жизни!». «Ну, гляди!» – сказал куратор и оштрафовал ее за неумышленное уничтожение важной документации вследствие небрежности. Недельную зарплату снес. Спасибо, низкую квалификацию не впаял. Потом еще объяснение писать пришлось. Ниту чуть не стошнило от такого лицемерия.
Тем более что ее партнер по жизни был очень так себе. Почти случайный человек. ПП, то есть приглашальный парень, мелкая помощь в быту. Цыкнуть и выгнать. Но в этот миг он как раз лежал с ней в койке сзади, обняв за живот, целуя в затылок и вообще готовя к регулярному сексу – была пятница. Секс у них был в неделю два раза: вторник и пятница по вечерам, и раз в месяц доп в воскресенье утром, то есть 116 р/г., полный норм. Ей надо было больше, но уж ладно. Но как раз была пятница. Не могла же она прямо из его рук выскакивать и бежать к куратору, хотя он жил в соседнем подъезде. Хамство какое-то.