– Ты что, не поставил щит? Или не успел?
Эти шепотки звучали мучительно тихо, но колко. Побеждённые молчали. Они уже не пытались отговорками оправдывать своё поражение. И всё же настоящая тревога нарастала не среди проигравших, а среди тех, кто ещё оставался в списке участников. Особенно – в числе фаворитов. Они уже смотрели на Анда Рея немного иначе. Не как на насмешку. А как на угрозу. Невидимую, непредсказуемую. Которая именно этим была страшнее. Его невзрачность теперь казалась маской. Его молчание – спокойствием силы. Его отсутствие жестов – признаком превосходства, когда в бою не нужно ничего лишнего. Особенно это чувствовали те, кто уже должен был выйти против него в следующих этапах.
Один из таких – Юн Хао – сидел в тени павильона, крепко сжимая чашу с духовным чаем. Его пальцы дрожали. Он украдкой глядел на поле, где стоял тот самый немой. И понимал, что теперь ему предстоит не просто бой. А испытание. Настоящее. На прочность не только ядра, но и духа. Он прошептал, больше себе, чем кому-то:
– …если он сломал Мо и выбил Сынъёна, просто взмахом… Тогда кто он вообще такой?
В этот момент на арене вспыхнули новые плетения. Бой продолжался. Но глаза толпы уже всё чаще скользили в сторону Анд Рея. Никто больше не называл его “ущербным”. Теперь он стал вопросом. А вопросы – самое страшное, что может быть на состязании.
Глава семьи Хваджон, Хваджон Ёнсан, сидел в одной из возвышенных лож, под навесом из шёлка, на котором вилась изящная вышивка в виде золотого феникса – знака его рода. Его спина оставалась прямой, взгляд был сосредоточен, и лишь лёгкий наклон головы выдавал то, что он наблюдает не просто за боем, а за куда более тонкими и опасными вещами – отношениями, влиянием и силой, что прячется за чужими действиями. Очередной молодой мастер, один из тех, кого назвали фаворитами ещё накануне, тяжело упал за пределами круга, отброшенный резким, как удар хлыста, выбросом духовной энергии от магического меча, сотканного немым юношей – Андом Реем.
– Очередной? – Сдержанно подумал старик, не проронив ни слова. – Он опять ни на мгновение не потерял хладнокровия…
И именно в этот момент его осторожный, выученный взгляд дипломата и стратега зацепился за фигуру на дальнем краю платформы для старейшин. Тот самый старейшина, облачённый в тёмные одежды с багрово-золотыми швами и печатями алхимика, стоял, опираясь на резную чёрную трость с головой дракона. На лице его играла тонкая, почти злая усмешка. Не открытая – нет. Она была чуть приподнята одним уголком губ, глаза слегка прищурены, словно он только что вытащил редчайшую духовную траву из грядки и смотрел на своих коллег с выражением: “А вы-то не верили”.
Хваджон Ёнсан сразу всё понял. Это точно была его работа. Он разглядел парня. Он взял его под своё крыло. И, скорее всего, пошёл на это в одиночку, сквозь презрение других старейшин, которые наверняка восприняли этого “немого” как очередную обузу. Старик медленно перевёл взгляд обратно на арену, где Анд Рей уже спокойно отступал к краю поля, даже не смотря на поверженного противника.
“Ты сделал ставку… – подумал Ёнсан, снова косо глянув на алхимика. – …и теперь с каждым ударом этого мальчишки по чужим амбициям ты её выигрываешь. Сполна.”
Он знал этот тип людей. Старые, хитрые мастера и интриганы, способные молчать десятилетиями, пока не появится момент, когда одним ходом можно опрокинуть десяток соперников. И всё равно сидеть в стороне, с тем же вежливым выражением лица, будто ничего не произошло.
Ёнсан почувствовал неудобное напряжение в груди. Это была не зависть… Нет… Это было осознание того, что у молодого немого появился первый настоящий покровитель. А значит, влияние семьи Хваджон теперь не единственное, пусть даже их семья уже заявила о своём покровительстве официально.
Он понимал, как это работает. Тот, кто первым увидел талант, кто вытянул из грязи и превратил его в мастера, тот и оставляет след в человеке. Это не приказ, не клятва. Это тихая благодарность, инстинктивное уважение. Особенно если этот старик был с ним не ради выгоды, а потому что поверил тогда, когда никто не верил. И подумав об этом глава семьи Хваджон невольно сжал кулак, прикрытый длинным рукавом.
“Нужно действовать быстрее… – подумал он. – Пока он не стал ближе к нему, чем семья. Пока парень не выбрал, кому он действительно обязан своей судьбой.”
Потому что если этот старик решит сделать из Анда Рея своего прямого ученика, тогда даже официальная опека Хваджон потеряет вес. А если это произойдёт – политический актив, на который старик Ёнсан только-только начал рассчитывать, может обернуться для него упущенной возможностью. Или даже угрозой. Взглянув на своего внука, радостно жестикулирующего в стороне, Ёнсан чуть склонился вперёд.
– Всё зависит от следующего поединка… – Тихо прошептал он. – Покажет ли он себя… или раскроется полностью?
А где-то на той же платформе алхимик по-прежнему молчал. Но улыбался. Так, как улыбаются те, кто знал. И те, кто ещё ничего не сказал, но уже выиграл.
Солнце, стоявшее высоко над ареной, переливалось в искрах духовной энергии, что сверкала над дуэльным кругом, будто вся платформа превратилась в сосуд, наполненный бушующей молнией. Очищенный камень арены уже хранил следы десятков боёв, но то, что происходило сейчас, заставило буквально всё пространство вокруг затаить дыхание.
– Следующий бой – молодой мастер Доу Ши первой звезды, Хо Гёнму против ученика Анда Рея… – раздался голос судьи.
Шепот пронёсся по трибунам, будто лёгкий ветер перед бурей. Имя Хо Гёнму было хорошо известно. Потомок старейшины Хо, обладатель одной из самых стабильных культивационных основ, одарённый техник в плетениях, он с юности демонстрировал исключительное мастерство. И вот теперь он выходит против… Немого ученика, пришедшего в секту всего несколько месяцев назад.
Глава семьи Хваджон немного нахмурился, слегка опустив веки, будто для себя, и вновь взглянул на арену. Его сердце билось немного быстрее, чем он привык. Немой парень снова стоял чуть в стороне, сохраняя то же странное спокойствие, что стало его визитной карточкой. Он не смотрел по сторонам, не отвечал на шёпот толпы и даже не реагировал на откровенно презрительный взгляд противника, который почти лениво шагнул на арену, покручивая на пальце серебряное кольцо с печатью семьи Хо. Хо Гёнму недовольно фыркнул:
– Печально, что мне приходится тратить силы на… Это… – Он указал пальцем в сторону немого, словно обозначая не человека, а ошибку расписания. Но Анд Рей, как и прежде, вежливо поклонился в знак уважения. И больше ничего. Ни слова. Ни эмоции. И именно эта тишина заставила кое-кого в толпе снова напрячься.
Снова раздался гонг. Поле разом вспыхнуло. Хо Гёнму не стал тянуть. Он резко выбросил вперёд обе руки, ладони полыхнули, и пять сверкающих энергией магических плетений начали формироваться в воздухе с поразительной скоростью, каждое отличалось точно выгравированной структурой, будто меч выкован в небесной кузнице. Плетения материализовались в духовные клинки, что с воем бросились вперёд, стремительно рассекая воздух. Толпа взорвалась восхищением – ведь даже среди мастеров далеко не каждый мог управлять сразу пятью плетениями. Это был уровень, достойный хвастовства, силы и уважения.
Но… Немой не отступил. Наоборот – его правая рука медленно поднялась, а затем всего одним, почти ленивым жестом он сложил печать. И вспышка света разорвала пространство перед ним. Словно зеркальное отражение атаки Гёнму, пять магических плетений вырвались из пустоты и засияли небесным пламенем. Словно пять белых лотосов, мечи вспорхнули в воздух, и с точностью до мгновения встретили клинки Хо Гёнму.
БАХ! Первый удар сотряс поле. Второй оставил на камне сверкающий шрам. Третий взметнул вихрь пыли и света. Четвёртый и пятый слились в единый взрыв, от которого зрители инстинктивно отпрянули назад.
– Он… отражает их… идеально! – Вырвалось у одного из старших учеников, наблюдающих с края поля. Но бой не завершился. Магические мечи закружили в неистовом танце. Каждое из плетений двигалось не как тупой удар, а как часть мыслящего механизма, отзываясь на малейшие движения их создателей. Словно за каждым стоял отдельный мастер-мечник, управляемый волей творца.
Хо Гёнму морщился, шептал заклятия, швырял команды, но его мечи всё чаще сталкивались с неким невидимым барьером, словно воля его противника уже пронизывала всё поле. Анд Рей по-прежнему молчал. Не шевелился. Только его глаза, внезапно потемневшие, и сосредоточенные – наблюдали за полем боя. Он не тратил лишней энергии. Он контролировал. Глава семьи Хваджон, сжав подлокотник, подумал:
“Он не просто готовился. Он ждал этого боя. Показывает не силу… а уровень школы. В нём не просто есть потенциал – он уже его раскрывает.”
В то же самое время на трибунах воцарилась мертвая тишина. Даже старейшины прекратили переговариваться, внимательно наблюдая, как плеть за плетью, движение за движением немой паренёк ведёт бой на уровне мастера. Внезапно, словно по команде, все мечи Андрея свернулись в один. Сгустились. Уточнились. Стали одной, ослепительной вспышкой. И пока Гёнму, удивлённый, попытался переформировать свои плетения, чтобы отразить эту атаку, этот меч уже ринулся вперёд. Банально снося по пути все попытки противника заблокировать его атаку. Глухой удар. Звон металла. Разорванный воздух.
И Хо Гёнму, с откинутыми назад руками, вылетел за пределы поля, шлёпнувшись на землю, как разбитая кукла. Он был ошарашен. Да. Жив. Но побеждён. И над полем воцарилась… Тишина… А затем – взрыв голосов… Восхищённых… Потрясённых… Испуганных… Но Анд Рей… Всё так же спокойно поклонился, даже не взглянув на поражённого противника. А потом ушёл с поля, словно всё это – ничего не значило…
………
Ослепительное солнце стояло уже высоко в небе, когда последние бои полуфинала подошли к концу. В воздухе ещё витала напряжённость от столкновений магических плетений, но на арене остались лишь четыре фигуры. Тех, кто сумел пройти через всё состязание, круг за кругом, выбив с поля десятки противников.