………..
Это была тишина после шторма. Он стоял, не шевелясь. Ни одного вздоха. Ни одного голоса. Даже флажки на шпилях амфитеатра, казалось, замерли, словно само небо затаило дыхание. Андрей чувствовал, как под его босыми ступнями всё ещё дрожит пол из духовного камня – отголосок той волны, которую он не должен был выпускать. Волны, что вырвалась сама, как раскат хищного рёва, не укладывающегося в рамки ни одной боевой школы, ни одного письменного плетения.
Перед ним, у самой границы печатного круга, на коленях стояла она – девушка, чей последний шаг к победе стал пусковым крючком. Её губы были чуть приоткрыты, а глаза – расширены в изумлении, которое не отпустило даже после того, как ударная волна отшвырнула её прочь, оставив на гладком камне едва заметную полосу.
Андрей стоял в центре. Один. Окутанный абсолютной тишиной, которую не мог нарушить даже сдерживаемый гул энергии под рёбрами Он тоже был в шоке. Никакого плана такого у него не было. Он знал, что ему нужно было уступить. Или, по крайней мере, дать понять, что он достиг предела. Дать ей честь победить – пусть в достойной борьбе.
Но в тот самый миг, когда она пошла ва-банк, когда потянулась вперёд в последней вспышке своего изящного "Танца Лунного Облака", древняя кость, всё ещё скрытая в его груди, внезапно отозвалась. Как будто нащупала угрозу. Внутри – в самой глубине сущности – вспыхнул тёмный жар, что не имел цвета, но имел вес. Он разбудил силу, которая даже не принадлежала ему. Силу, что спала внутри с тех пор, как он покинул Гробницу. Силу, которая была частью Падшего Бога.
“…чёрт… – Мысленно выдохнул он. – Не сейчас…”
Он почувствовал, как печати, что он месяцами вплетал в своё тело, натянулись, будто тончайшие нити из алого света, готовые оборваться. И… Он успел. Он успел удержать их, но лишь едва. А вот саму силу – не сдержал. Она рванулась наружу. Не как техника. Не как плетение. Даже не как обычный удар магии. А как всплеск первобытной воли, как тяжёлый удар сердца Мёртвого Бога. Без формы. Без предупреждения.
Его противница даже не успела понять, что произошло. За миг до того, как её техника достигла грани, в её грудь ударила волна силы, чистая и дикая, как лавина. И девушка, хоть и была защищена собственной техникой, всё равно не устояла. Её отбросило, как сухой лист. Но не с переломами. Он сдержал её силу, не дав ей разнести тело. Просто вышвырнул – ровно настолько, чтобы заставить всех замолчать.
А теперь… Теперь стояла гробовая тишина. Он чувствовал, как жгуты тревоги тянутся к нему со всех сторон. Из ложи старейшин. Из рядов гостей. Изнутри самой секты. Каждый, кто хоть немного разбирался в культивации, почувствовал это. Это не была обычная магия. И не был просто удар духа. Это была нечто древнее. Чужое. Слишком… Цельное, чтобы принадлежать юному культиватору, что всего год назад стоял на краю нищеты и бессилия.
Он не шевелился. Вдох. Выдох. Нужно было успокоить поток. Остановить дрожь в плетениях, пока они не потянулись сами. Пока кровь не вскипела. Пока кость не захотела большего. Он плавно опустил глаза, будто просто медитировал. Наклонил голову, словно выражая почтение побеждённой. И замер.
Остальное пусть додумывают сами. Он всё ещё должен быть немым. Он всё ещё должен быть безымянным. Он всё ещё должен быть тенью, а не огнём, что сжигает взгляды. А внутри… Внутри, в самой глубине его существа, кость Падшего Бога пульсировала. Словно… усмехалась.
Некоторое время он молча стоял в самом центре арены, окружённый печатью тишины, словно последним кольцом исчезающего заклинания, а мир вокруг будто взорвался беззвучно, как огромная чашка, в которой мгновенно смешались радость, страх, злоба и изумление. Потоки эмоций, вкусные, острые, вязкие, колкие, словно магический туман, сгустились над амфитеатром, и Андрей, обладая чутьём, которое обострила древняя кость, чувствовал их буквально кожей.
– Он победил.
Тишина уже отступала. Волна шепотов, затаённых взглядов и сдержанных всхлипов скользила по зрительским рядам, как нарастающий прилив. В ложе семьи Хваджон эмоции бушевали, как весенний ливень. Уже вернувшийся к деду юный Хваджон Мунджэ вскочил со своего места, и радостно хлопал в ладоши, едва не прыгал, едва не кричал, забыв о приличиях и воспитании, а рядом – глава клана Хваджон, Хваджон Ёнсан, впервые за весь день не сдержал улыбки. Не тонкой дипломатической ухмылки, не вежливого покива – по-настоящему тёплой, гордой, и одновременно холодно расчётливой улыбки воина, что только что получил в руки редчайшее оружие. Он уже знал, как будет теперь отвечать на вопросы своих оппонентов в Совете семейств. Он уже представлял, как именно отреагируют послы великих сект. Он уже пересчитывал шаги, которые теперь должен будет сделать, чтобы укрепить свой новый трофей.
– Он – один из нас. И теперь все знают это.
Немного в стороне, в зоне, выделенной для старейшин секты, мастер Йонг Мин, облачённый в скромные одежды алхимика, чуть подался вперёд. На его лице играло нечто похожее на удовлетворение, но он не хлопал, не улыбался. Он просто смотрел. Точно. Пристально. С интересом. И в его взгляде мелькала лёгкая тень тревоги. Он не ошибся. Нет – он даже недооценил. Он рассчитывал, что Андрей пройдёт пару кругов. Возможно – удивит. Но не сотрёт в пыль избранных бойцов, не поставит в неловкое положение старейшин, чьи ученики падали один за другим, как высохшие листья.
– Что ты скрываешь, мальчик?.. Что за бездну я разбудил?
А рядом с ним – Соль Хва, мастер с горделивой осанкой и почти невесомой аурой мечницы, сидела, сжав ладони на коленях. Её взгляд был полон… Тишины. Она словно глотала каждое движение Андрея. Каждую деталь. Каждый вздох воздуха вокруг него. Она явно почувствовала, что он не показал и половины того, на что мог быть способен. Он был как вода, текущая между пальцами. Неуловимый. Опасный. Молчащий. И это пугало. И это восхищало.
Но всё это были всего лишь лепестки эмоций в огромном урагане напряжения, что поднимался теперь среди остальных старейшин секты. Те, кто делал ставки. Те, кто года вкладывал в других учеников. Те, кто рассчитывал получить политический вес, если их подопечный победит. И теперь они чувствовали, как разваливается их игра. Как кто-то чужой, без имени, без предков, без рангов, без представительства, выдернул из-под них ковёр влияния. Это было не просто неловко. Это было – опасно.
Один из них, старейшина с коротко подстриженной бородой и перстнями на обеих руках, раздражённо скрипнул зубами, глядя на круг арены. Его плетения магического меча, которые видимо инстинктивно были им сформированы, даже подрагивали, невольно откликаясь на бушующую внутри ярость. Другой – старейшина в золотой мантии, взглянул на Йонг Мина с таким видом, будто собирался потребовать объяснений. И их лица были как маски, сдержанные, почтенные, нейтральные, но под кожей этих лиц дрожали волны ярости и страха.
А вот гости… Те, что пришли из других сект. Те, кто представлял семьи Ён, Намгён, Чхве и Пэк – все те, кто не был союзником семьи Хваджон, теперь не сводили глаз с парня в центре круга. Некоторые из них переговаривались. Шёпотом… Быстро… Напряжённо… Кто-то уже посылал внутренние послания, очевидно – доносчики отправляли срочные отчёты в свои родовые резиденции. Даже те, кто сначала пренебрежительно щурились на простую одежду ученика низшего уровня, теперь вглядывались, ища признаки:
– Откуда он? Кто его обучал? Какую технику он использует? С кем связан? Кто поставил печати? Кому подчиняется? Сколько у него истинной силы?
Всё. Важно. Каждый крошечный нюанс. Некоторые из этих гостей даже встали, чтобы разглядеть его лучше. А Андрей… Он не двигался. Словно стоял в эпицентре урагана, где абсолютная тишина. Он чувствовал, как всё вокруг пульсирует, как амфитеатр наполнен взглядами, как сотни пар глаз вгрызаются в его силу, ищут слабость, тайну, уязвимость. И он стоял. Спокойно. Молча. Словно ничего особенного не произошло. И именно это – тишина и ровность – и взгляд, полный пустоты, и сутулая тень, и отсутствие любого пафоса или жеста победителя, пугали всех больше, чем любая победа.
Даже в момент победы, даже когда его имя уже шептали с затаённым изумлением, когда взгляды были обращены только к нему, Андрей чувствовал холод. Не ледяной, не от пустоты – а холод хитрых улыбок и завуалированных слов, обёрнутых в шелк почестей.
Процедура награждения началась… Немного запоздало. Будто кто-то из старейшин, по-прежнему не решивших, как “правильно” отреагировать на это недоразумение, до последнего надеялся, что победа будет аннулирована, или кто-то “вдруг” откажется, или… случится хоть что-то, что позволит всё обернуть.
Но ничего не случилось. И потому всё было скомкано, словно разыгрывалась пьеса по забытым репликам. Даже не было обычного пышного вступления о величии секты и гениях-победителях. Один из старейшин, высокий, с ястребиным лицом и знаками на воротнике, которые означали “Ответственный за внутреннюю дисциплину”, взял на себя роль ведущего церемонии. Его голос был чёток, громок, звучал на всю арену – но каждый, у кого был слух и разум, мог уловить фальшь и раздражение под тонкой вуалью величия.
– Итак… Победителем наших ежегодных состязаний стал… Тот, чьё имя пока неизвестно широкой секте, но кто заслужил право быть признанным…
Пауза. Он взглянул на Андрея, как будто ждёт, что тот что-то скажет – но молчание немого парня лишь усилило неловкость.
– Анд Рей, младший из семьи Хваджон, рекомендованный к участию по личной просьбе старейшины Йонг Мина.
Некоторые из гостей переглянулись. Тонкий укол. Очень тонкий. Фраза звучала будто “его допустили по чьей-то личной прихоти, а не за реальные заслуги”. Словно он – не победитель, а эксперимент. Или случайная помарка в свитке судеб. Старейшина продолжал:
– Наша секта всегда славилась тем, что способна распознавать потенциал даже в самых… неожиданных учениках…
Кто-то из учеников усмехнулся. Кто-то из гостей поднял бровь. Кто-то из старейшин – опустил взгляд, будто не хочет участвовать в этом фарсе.