В ответ парень чуть кивнул. Виновато. Сдержанно. Но в глазах у него мелькнуло что-то, что она явно тоже заметила. Углублённая решимость. Понимание. Не сожаление, а выбор.
– Прорыв ядра – это не шутка. Тем более на таком уровне. Ты… Ты даже не представляешь, сколько старейшин не могли себе найти покоя, проверяя, не нужно ли вызывать подкрепление из центрального зала контроля духовных потоков! – Соль Хва всплеснула руками, отвела взгляд, сделала глубокий вдох. – Но теперь, когда всё случилось, назад дороги нет. Ты признан. Ты мастер Доу Ши, и не просто первой звезды. И с этого момента – ты больше не слуга. Не тень. Ты ученик. Полноценный. Ты – часть этой секты. И я не позволю тебе снова исчезнуть в подвалах и чуланах, как будто ты ничтожество.
Она перевела дыхание, уже мягче.
– Это теперь твои комнаты. Всё необходимое здесь есть. Завтра с тобой свяжется старший смотритель. У тебя появятся обязанности, расписание, допуск к библиотеке, личный доступ к целебным ресурсам. Но сейчас – отдыхай. Ты выглядишь так, словно тебя топтали пять буйволов.
Андрей хотел как-то выразить благодарность, но она махнула рукой, как будто не хотела его "сентиментальностей". Уже у самой двери, обернулась:
– И в следующий раз, когда почувствуешь, что ядро готово к прорыву – не смей прятать это. Я не хочу хоронить тебя из-за твоей упрямой скромности.
Потом она вышла, оставив его одного. Он постоял в тишине, прислушиваясь к тихому звону собственной ауры, словно пульсирующее ядро внутри тела переговаривалось с этим новым, чужим, но… уютным пространством. Потом подошёл к столу, снял хламиду, сел и только тогда позволил себе – вдохнуть. Медленно. Глубоко. Теперь всё изменилось.
Комнаты, что были отведены Андрею после состязаний и его ошеломляющего прорыва, поразили парня даже больше, чем внимание старейшин. Он не был привычен к роскоши. Слишком долго жил на полу, среди чернильных баночек, трав и пыли в углу мастерской старого алхимика, где считалось достаточным, если крыша не протекает. А здесь… Здесь он чувствовал себя чужим во дворце.
Вход в апартаменты украшала резная двойная дверь с символами секты Пяти Пиков Бессмертных и гербом семьи Хваджон, добавленным недавно – словно в спешке. За ней располагалась приёмная. Просторная, с мягкими циновками, низким, но тяжёлым столом из красного дерева и стеллажами, на которых лежали свитки, веера, нефритовые печати, редкие камни и фигурки духов. Углы были украшены благовониями, и лёгкий дым с тонким ароматом горных трав витал в воздухе, создавая ощущение старинного храма, а не личного покоя.
Немного дальше находилась комната для медитаций. Здесь всё говорило о намерении вложиться в его будущее развитие. Пространство было округлым, с выложенным в центре знаком Успокоения Сердца, вырезанным прямо в полу. Вдоль стен – полки с энергетическими лампами, на одной из которых уже лежали свежие пилюли, переданные алхимиком. Как ему было сказано – “на восстановление после прорыва”. Потолок был расписан звёздной мандалой, словно намекая – здесь готовят того, кто должен подняться выше облаков.
И наконец – спальня. Не ячейка для слуги, не жёсткий тюфяк у стены, а настоящая спальня знатного ученика. Кровать, больше двухместной, с пологом из тончайшего голубого шелка, в котором вышиты были узоры духов и лунных волн. Подушки, набитые лепестками цветов, аромат которых помогал расслабляться и углубляться в восстановление. Рядом – сундук, шкаф, зеркало, сложенные сменные одеяния, а у стены – невысокая стойка с магическими свитками и заготовками для печатей. В углу – табурет и таз с горячей водой, уже подогретой к возвращению хозяина.
Самое странное ощущение было от обеденной зоны, находящейся рядом. Круглый лакированный стол, рядом – три стула, хотя он был один. В углу уже стояли блюда под серебряными колпаками, источающие пряный аромат – тушёный змеиный корень с женьшенем, рис с шафраном, сладкое кунжутное тесто, тонизирующий чай. Питание после прорыва всегда было критически важно, и его приготовили так, словно он был княжеским сыном, а не “безродным немым”. Но он заметил их сразу.
Два старших слуги, стоявшие у стены, нервно поправляли подолы одежды и отводили взгляды. И их лица ему были знакомы. Даже слишком. Ещё совсем недавно они смеялись над ним, когда он таскал мешки с травами, отмывал котлы или пытался подметать мастерскую. Один из них как-то специально опрокинул на него чан с заплесневевшей мазью, а другой смеялся, когда он поранил руку, тщательно вытирая пол. Теперь же все они молчали. Стояли прямо, с опущенными головами. Их глаза избегали его взгляда. Один даже слегка дрожал. Андрей не подал виду. Он прошёл мимо, словно не узнал. Лицо оставалось пустым, как всегда. Немая маска. Ни злости, ни торжества, ни мести. Лишь спокойствие. Но внутри он уже знал:
“Теперь вы боитесь. А я… не забуду.”
Не потому, что хотел мстить. Но потому что такова память слабых, ставших сильными. И в этом мире, где статус важнее человеческой сути, такие вещи должны оставаться в сердце. Потому что однажды – именно они напомнят, кому можно верить, а кого лучше держать на расстоянии вытянутой ладони… или лезвия обнажённого клинка.
Он устало присел к столу, откинул крышку с первого блюда. Тепло, аромат, тишина. Только напряжённое дыхание за спиной выдавало, что те, кто недавно насмехались – теперь ждут его малейшего жеста. Словно от него зависело – останутся ли они в этой секте, или будут выметены прочь по одному его кивку.
А он ел. Медленно. Молча. Впитывая не только пищу, но и новую реальность, в которой он стал тем, кого боятся… и к кому льстят. Но внутри уже кипела новая тревога.
“Теперь у меня есть комната. И статус. И власть. Но я стал мишенью. Их доброжелательность – это не жест. Это… прицел.”
И пока он глотал душистый горячий чай, взгляд его скользнул в сторону закрытой двери. Туда, где осталась кость Падшего Бога. Та, что продолжала меняться. И менять его.
Сейчас он чувствовал усталость не только в теле, но даже и в костях. Не в мышцах, а в самой душе. Всё внутри словно выгорело, и теперь, когда внутренние печати были восстановлены, ядро “притушено”, а энергия закольцована по безопасному кругу, тело медленно возвращалось к себе. Ему казалось, что он двигается сквозь тёплый мёд – тягуче, вяло, как будто под водой. Когда Соль Хва вывела его с площадки и сопроводила в отдельное помещение, где был расстелен простой циновочный матрас, он даже не стал сопротивляться.
Он не пытался ничего изобразить, не жестом, не выражением лица. Только молча поклонился – по привычке. И лёг. Комната была тихой. Просторной. В ней пахло лекарственными травами, древесной пылью и слегка, еле заметно, её духами. Он закрыл глаза и почти сразу провалился в неглубокий, но плотный, как туман, сон.
Сколько времени прошло, он не знал. Но когда раздался лёгкий скрип двери, и в комнату вошла Соль Хва, он уже проснулся, но не шевелился. Лежал на боку, прикрывшись лёгким пледом, и слушал, как она медленно приближается. По шагам – без спешки. По дыханию – усталая, но собранная.
Она не позвала его. Просто опустилась на колени рядом с циновкой и, словно к какому-то упрямому подростку, заговорила тоном, в котором явственно звучала смесь раздражения, облегчения и… привязанности:
– Ты, конечно, герой, Анд Рей. Да, молодец, поразил всех. Но если ты сдохнешь от перенапряжения прямо здесь – знаешь, сколько людей мне придётся оповещать? А сколько из них ещё решат, что я в чём-то виновата? Так вот – нет. Не собираюсь я ни за кого расплачиваться. Даже за такого молчуна, как ты.
Он чуть повернул голову. Глаза смотрели прямо на неё – без ответа, как всегда. Но она, видимо, уже научилась считывать в этих взглядах то, что раньше терялось в безмолвии. Она прищурилась:
– Не надо вот этого взгляда. Я знаю, что ты меня слышишь. И слушаешь. Значит, слушай дальше.
Она аккуратно вытащила из рукава тонкий серебристый пузырёк, обвязанный красной печатью. Затем – ещё два. Один зелёный, с тонким отголоском Ци лечебных трав, другой – мутно-золотой, с явной алхимической печатью на дне.
– Это – эликсир восстановления Ци. Пить каждое утро, ровно по капле. Не больше. Этот – для поддержания структуры ядра. Если примешь больше – можешь получить обратный эффект. А этот – для восстановления связей между узлами меридианов. Без него ты завтра будешь как сломанная кукла. Понял? Конечно, понял. Вот и хорошо.
Она аккуратно разложила пузырьки перед ним, по-прежнему говоря, как с ребёнком, которому доверили слишком много слишком рано:
– И никаких тренировок. Сейчас нельзя. Никаких медитаций с перегрузкой. Ни слова… Ну… Ты всё равно молчишь. Пару дней ты просто лежишь. Пьёшь. Спишь. Вдыхаешь. Выдыхаешь. Повторяешь. И… Отдыхаешь!
Она замолчала, глядя на него испытующе. Андрей чуть приподнялся, сел, по-прежнему молча глядя на неё. Его лицо оставалось безмолвным, но в уголках глаз блеснула слабая благодарность. Он медленно кивнул. После этого Соль Хва тихо вздохнула – и впервые за день позволила себе чуть-чуть расслабиться.
– Ты слишком быстро растёшь. И это многих пугает. Да… даже меня. Я думала, что поняла, кто ты. Но, кажется, ты меня саму переиграл. Молча. Спокойно. Как всегда.
Она снова поднялась, стряхнув с колена невидимую пылинку, поправила складки своей одежды.
– А теперь отдыхай. И не вздумай вставать, пока не приду и не скажу, что можно.
Она уже направилась к двери, но вдруг, перед самым выходом, обернулась. Мягкая, чуть застенчивая улыбка – такая, какой он раньше у неё не видел.
– Если будешь себя хорошо вести, может быть, приду пораньше. Проверю, как ты там. Молчун.
Дверь тихо закрылась. А он так и остался сидеть, глядя в ту сторону, где ещё колыхался воздух от её шага. Потом медленно лег обратно, прижал к груди один из пузырьков и впервые за весь день чуть-чуть улыбнулся. Совсем чуть-чуть. Внутренне. Так как он сейчас прекрасно понимал, что на этом всё только начиналось…
…………
Ночь опустилась на горные склоны обители секты Пяти Пиков Бессмертных, укрыв белые крыши павильонов шелковистой темнотой. Фонарики вдоль каменных дорожек светились мягким янтарным светом, похожим на свет светлячков, и в тишине можно было различить лишь шелест листьев да редкие шаги патрулирующих стражей.