– Говорят, его хотели принудить к этому браку. Прямо в зале Совета. И даже хотели заставить принести клятву на крови! Он не согласился и… Просто исчез! Словно растворился в воздухе!
Слухи шли цепью, переходя от младших учеников к старшим, от служек к наставникам, от тех, кто видел дым над Пиком Закона, к тем, кто чувствовал, как пошатнулись охранные печати. Паника не была открытой. Но тревога – всё громче пульсировала в стенах обители. Посты сменяли чаще. Ученики проверяли входы в покои. Даже служки в мастерских и залах тренировок начали перешёптываться на языке жестов, словно сам голос стал чем-то опасным.
И в этот самый вечер, на тренировочном полигоне Пика Ветра, наследник семьи Хваджон, мальчик с ясными, почти слишком взрослыми глазами, старательно выполнял удары копьём по мишеням. Каждое его движение было точным, словно вырезанным из текста древнего трактата. Но его сосредоточенность нарушила пара учеников, что прошли мимо, не заметив, что он рядом.
– …а я тебе говорю – его хотели связать узами крови. Семья Хваджон, по слухам, ничего и не знала!
– Теперь он – вне секты. Беглец. А тот старик… алхимик… тоже ушёл, кажется…
Копьё в руках мальчика дрогнуло. Он обернулся, резко, почти со всплеском духовной энергии. Да так, что только что так старательно откровенничавший ученик сзади него банально замер на месте. А Хваджон Мунджэ резко шагнул вперёд.
– Что ты сейчас сказал? – Его голос был тихим, но твёрдым. Как удар камня по льду.
– Я… эм… просто слухи, простите!
– Какие именно слухи? Повтори точно! – Но перепуганные ученики, быстро откланявшись, бросились прочь. Видимо и сами уже поняв, что сделали что-то не то. Наставник, что занимался с наследником семьи Хваджон, попытался призвать того к порядку. Но мальчик больше уже никого не слушал. Он уже разворачивался, бросая копьё на стойку и срываясь с места. Он бежал. Вниз по каменным ступеням, мимо ошеломлённых учеников, вперёд – к Пику Огня. К тому самому месту, где жили алхимики. К нему. К старому мастеру Йонг Мину, который всегда отвечал, даже если всё оборачивалось туманом.
И в эти мгновения – пепел слухов начал превращаться в искры будущего пожара. Мунджэ прибежал к покоям старого алхимика с дрожью в груди, словно его сердце предчувствовало, что с этим домом, где пахло древесной пылью, лекарственными травами и доброй тишиной – больше никогда не будет так, как прежде. И шаги, и ветер, и шепот листвы казались громче обычного, словно само место затаило дыхание. Дверь в покои была приоткрыта. Но оттуда навстречу мальчику донёсся треск дерева, что явно сломалось под чьей-то тяжёлой рукой… Потом раздался звон упавшего на пол медного сосуда… И голос. Резкий. Язвительный. Пронзительный, как нож.
– Слепые! Глухие! Самодовольные старые идиоты! Сидят на своих тронных подушках, как богом забытые камни, и считают, что могут решать судьбы мира, не видя дальше собственного носа!
Ворвавшись в помещение Мунджэ застыл у входа. Никогда раньше он не слышал, чтобы старый алхимик, мудрый, терпеливый, почти всегда насмешливо-спокойный, говорил таким тоном. В нём было столько боли – что даже дышать стало тяжело.
Он осторожно вошёл глубже. Йонг Мин стоял посреди комнаты, разметав вокруг себя свитки, травы и стеклянные бутыли. Его верная трость сейчас стояла прислонённая к стене, а выглядывающие из-под рукавов руки едва заметно дрожали. В лицо мальчику он не смотрел. Пока что…
– Мастер…? – Тихо прошептал наследник семьи Хваджон. – Что… Что произошло? Это правда? Анд Рей… Ушёл? Почему все шепчутся, как будто случилось нечто ужасное? Что вы скрываете?
Йонг Мин резко вздрогнул, будто услышал впервые его голос. А потом медленно, почти с усилием, обернулся. Его глаза – потускневшие, но всё ещё острые – впились в мальчика, как шило. И вдруг… Что-то в нём смягчилось. Может, потому что перед ним стоял не интриган, не манипулятор, а ребёнок, честно ищущий правду. Устало вздохнув, он сел. Помолчал. Потом выдохнул:
– Да… Анд Рей ушёл из обители…. И не просто ушёл. Его вытолкнули – с грязью, с давлением, с угрозами.
Мальчик открыл было открыл рот, чтобы что-то сказать, но Йонг Мин поднял палец:
– Слушай. Ты должен это знать. Потому что ты – его единственный друг здесь. Ты единственный, кто ещё может говорить о нём – без страха или лжи…
И он начал рассказывать. Про то, как Совет вызвал его и Анда Рея на “внеочередное” собрание. Как в углу зала уже стояли девушки из влиятельных семей – и одной из них, была внучка самого главы Совета. Как они смотрели на Анда Рея с брезгливой снисходительностью, а старейшины – с жадной решимостью.
– …Им было всё равно, чего хочет он. Им нужно было, чтобы его сила осталась “внутри секты”. Чтобы он женился, поклялся на крови, и стал им послушным зверьком, пусть и сильным. Они посчитали, что раз он не говорит – значит слаб. Что раз не возражает – значит согласен. И даже то, что он выбрал меня как наставника, они объявили проявлением его “упрямства”.
После этих слов, он снова ударил ладонью по столу.
– А когда я сказал, что имею право на ученика, они… они… лишили меня звания старейшины. Прямо в зале. Без голосования. Без чести.
Его итак надтреснутый голос снова сорвался. Но он продолжил говорить:
– А потом они начали угрожать Анду Рею. Говорили, что запечатают его ядро, если он не подчинится. Заклеймят духовной меткой. Заставят. Сломают, как ломают дикого зверя, чтоб слушался только их…
Мунджэ молчал, внимательно слушая всё это. Его белые пальцы сжали рукава до побелевших костяшек. Его лицо не выражало ничего, но глаза… Там закипал ужас и гнев.
– Но он ведь молчал… Всё время молчал… – Йонг Мин посмотрел прямо в глаза мальчику. – Потому что молчание – было его последним оружием. И он вовремя его использовал. Когда все эти гордецы решили, что он у них в клетке, он… Заговорил.
Когда старик это сказал, а потом замолчал, тишина в комнате стала гулкой. Немного подумав, Йонг Мин встал. Подошёл к мальчику и положил руку ему на плечо.
– Ты должен понять. Анд Рей – не просто талант. Он – граница. Между старым миром и новым. И мы только что потеряли его. Потому что решили, что сила – это то, что можно удержать. А он ответил и… Отступил… И теперь они захотят, чтобы я его остановил. Вернул. Как будто его можно вернуть цепью.
Мальчик всё ещё стоял, дрожа от сдерживаемых эмоций буквально всем телом. И только один вопрос сорвался с его губ:
– Где он?
Йонг Мин посмотрел в сторону ночи за окном.
– Если бы знал… То всё равно не сказал бы. А если он захочет, то сам тебя найдёт. Потому что сейчас он – вне всего. И только один вопрос стоит перед ним… Стоит ли ему доверять хоть кому-то… Или нет…
В этом помещении всё ещё стоял густой аромат духовных трав и золы от старых свитков, но воздух – будто трескался под давлением слов. Старый алхимик не садился. Он ходил по комнате взад-вперёд, словно мысли его кипели внутри и требовали выхода, как пар в перегретом котле.
Глаза мальчика следили за каждым его шагом, а лицо – было натянуто, как струна на луке. И в какой-то момент, словно смирившись с тем, что скрывать уже бесполезно, Йонг Мин остановился и произнёс:
– Да… Он не был немым.
Мальчик вздрогнул.
– Но… Но ведь… Он же…
Старик лишь устало усмехнулся, его тонкие губы тихо дрогнули, будто над самым краем бездны.
– Он молчал. Потому что это был его выбор. И, как оказалось, это его сила. Ты спрашивал, почему Совет так испугался? Почему все те высокомерные старцы – пали на колени, как дети, с хлещущей из ушей и глаз кровью?
Он медленно повернулся, взгляд остановился в пустоте, будто и сам видел снова тот миг:
– Потому что он действительно… Заговорил. И это был не голос человека. Это был Голос, о котором пишут в древнейших трактатах. Голос, что не просто звучит – он проникает в кости, заставляет меридианы гудеть, ядра – трескаться, а стены – рушиться, как бумажные.
Замолчав, старик немного резко выдохнул. Он прошёл к полке и снял старый, затёртый свиток. Развернул, и мягко, с уважением, коснулся пальцем строки:
“Голос Небес, что ломает основание мира. Голос, с которым рушатся империи и восстают новые династии. Сей дар являют лишь те, в чьих венах течёт кровь древних звёзд.”
Потом он посмотрел на мальчика:
– Ты понимаешь, что это значит? Он не просто силён. Он – иной. Тот, кого уже не впишешь в существующую систему. Я не верю, что его дар – случайность. Нет. Такие вещи не приходят из ниоткуда. Либо он действительно потомок древней линии, о которой никто не помнит. Либо в его есть теле… Что-то куда более древнее, чем всё, что хранится в сокровищнице этой секты.
Мальчик стоял, бледный, сжав кулаки.
– И теперь он исчез? Совсем?
– Исчез. – Подтвердил Йонг Мин. – Для этого он явно использовал пространственную технику… Но не простую, не учебную. Он ушёл из самого зала Совета, словно этот мир больше не держит его.
Старик прищурился, и голос его стал ниже:
– А знаешь, чего они теперь боятся больше всего? Что твой дед, глава семьи Хваджон, узнает о том, что они пытались запечатать и загнать в кабалу человека, у которого пробудился дар “Божественного голоса”. Что они хотели устроить брак по принуждению. На землях, что, по сути, принадлежат вашему клану.
Он подошёл ближе и положил руку на плечо мальчику. Голос стал жёстче, как у наставника, а не старика:
– Если ты меня слушаешь, то запомни всё это… А потом иди и расскажи своему деду. Всё. Не от своего имени. Не как мальчик. Как свидетель. И пусть твоя семья знает, что если Совет решит сейчас замять произошедшее, то они попробуют навесить вину на Анда Рея. Объявят его беглецом. Вором. Или даже предателем. А это – ложь. И если её не остановить, то скоро во всех уголках материка заговорят о том, что человек с Божественным голосом – враг всех сект.
Потом он отпустил плечо мальчика, а его голос стал почти шёпотом:
– А если это случится, то единственным, кто ещё может его защитить, будет твоя кровь. И твоя воля.