идания суду военного трибунала лиц среднего и старшего начсостава, оставляющих позиции без приказа своего руководства. Под суд предлагалось отдавать военнослужащих до командира батальона включительно. Данный приказ отражал сложнейшую ситуацию на фронте. К середине августа части вермахта уже продвинулись на 400–600 км на северо-западном направлении и до 350 км на юго-западном. Наша армия оставила территорию Латвии, Литвы, почти всю Эстонию и Белоруссию, значительную часть Украины. Враг вышел на дальние подступы к Ленинграду, захватил Смоленск, под угрозой оккупации находился Киев. Отступление вызывало многочисленные случаи растерянности и даже паники, которой поддавались и лица комсостава. Безусловно, этот приказ при его реализации на местах иногда давал основу для скоропалительных решений, но в целом он сыграл свою мобилизующую роль[178].
Ещё одним нормативным актом, предопределившим направленность деятельности особых отделов НКВД, стал приказ Верховного Главного Командования Красной армии № 270 от 16 августа 1941 г.
Само название приказа — «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий» — указывало на его репрессивный характер. В приказе прямо говорилось о «недопустимой растерянности» работников особых отделов НКВД и отсутствии попыток помешать некоторым генералам сдаться в плен врагу. Данное утверждение являлось объективным лишь отчасти, поскольку среди указанных в приказе генералов далеко не все добровольно сдались в плен. Это относится прежде всего к П.Г.Понеделину, Н.К.Кириллову и В.Я.Качалову. Последний героически погиб в ходе боя с немцами. Но приказ, составленный «по горячим следам», в условиях отсутствия данных о реальных поступках ряда командиров и начальников, задавал некий вектор оценок, которые следует применять в репрессивной деятельности по отношению к неустойчивым, малодушным и трусливым элементам.
Рассматриваемый приказ подписали семь человек: И.В.Сталин, В.М.Молотов, С.М.Будённый, К.Е.Ворошилов, С.К.Тимошенко, Б.М. Шапошников, Г.К.Жуков. Конкретизируя определённые приказом общие установки для сотрудников военной контрразведки, Главный военный прокурор Красной армии дивизионный военный юрист В.И.Носов отметил в своём письме подчинённым (8 сентября 1941 г.), что дезертиров и лиц, вернувшихся из плена, особые отделы вправе арестовывать без предварительной санкции соответствующего прокурора[179]. Лица, сдавшиеся в плен без сопротивления, определялись в письме как изменники Родине и поэтому должны были привлекаться к строжайшей ответственности.
Отдавая себе отчёт в том, что среди пленных и вышедших из окружения при сомнительных обстоятельствах военнослужащих могут оказаться лица, уже завербованные разведкой противника, члены ГКО на заседании 27 декабря 1943 г. указали органам госбезопасности на необходимость организации их фильтрации. Это решение было оформлено в виде постановления ГКО № 1066.
На основании данного постановления нарком внутренних дел Л.П.Берия издал соответствующий приказ, обязывающий Управление особых отделов НКВД СССР, а также начальников военной контрразведки фронтов и армий незамедлительно принять требуемые организационные и кадровые решения для реализации необходимых мер. Как видно из докладной записки в ГКО № 280/Б от 1 марта 1942 г., В.С.Абакумов и его подчинённые создали 19 спецлагерей с особыми отделами при них. По состоянию на 23 февраля было освобождено из плена и собрано лиц, вышедших из окружения, более 128 000 военнослужащих. Из них 21 804 человека прошли фильтрацию и направлены в действующие части Красной армии. Ещё 106 328 человек находились в процессе проверки на сборно-пересыльных пунктах, 14 963 — в пути до спецлагерей НКВД. В самих же спецлагерях проходили дополнительную проверку ещё 68 577 человек[180].
На заседаниях ГКО рассматривалось большое количество вопросов, имевших порой отношение лишь к отдельным родам войск. Для обеспечения принятия решений требовалась детализированная, многократно проверенная информация. В этом процессе неизменно принимали участие и органы НКВД, а конкретно Управления особых отделов и его фронтовых аппаратов. Однако отчётные материалы и аналитические заметки порой находились в делах структурных подразделений УОО НКВД СССР, что позволяло быстро найти и представить в секретариат Л.П.Берии, а затем в ГКО требуемые сведения. Вот почему он как член ГКО приказал реорганизовать аппарат УОО НКВД СССР, что и было сделано 4 июля 1942 г. В соответствующей директиве заместитель наркома внутренних дел — начальник военной контрразведки В.С.Абакумов связал реорганизацию с необходимостью более полного обеспечения оперативно-чекистского обслуживания Красной армии и флота, что было яснее для руководящего и оперативного состава особых отделов. Анализ же текста директивы даёт основание утверждать, что УОО НКВД СССР больше всего беспокоили недостатки в информационной работе. В.С.Абакумов прямо указывал, что, несмотря на неоднократные предупреждения, особые отделы продолжают направлять в Москву документы, не представляющие оперативного интереса, составленные на основании устаревших и официальных данных. «В Управление особых отделов, — отмечал В.С.Абакумов, — подлежит представлять наиболее важные донесения, тщательно проверенные на месте…»[181]
Особо выделялись вопросы о причинах провала боевых операций, преступной деятельности лиц командно-начальствующего состава, подрывающих боеспособность частей Красной армии и ВМФ, о серьёзных недочётах в состоянии воинских частей. Поскольку в 1941–1942 гг. на заседаниях ГКО чаще других рассматривались вопросы формирования и состояния танковых, артиллерийских, инженерных частей и соединений, то в УОО НКВД СССР специально создавались профильные отделы. К примеру, отдел по руководству органами военной контрразведки в тыловых округах, где комплектовались новые формирования РККА и запасные части. На базе бывшего 3-го отдела управления образовывались два других, отвечавших за артиллерийские, танковые и гвардейские миномётные части, а также связные и военно-инженерные соответственно. 4-му отделу УОО НКВД СССР поручалось руководство и обобщение опыта по борьбе с антисоветскими элементами, изменой Родине, членовредительством, трусостью, паникёрством и распространением ложных слухов. Именно этот отдел стал отвечать за информацию о действиях заградительных отрядов и эффективности их применения. Это было достаточно важным с учётом последовавшего через несколько дней издания приказа наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г. Данный приказ появился в условиях резкого обострения обстановки практически на всём советско-германском фронте, когда советские войска стремительно отступали к Волге, оставляли обширные районы на Северном Кавказе. Призыв приказа — «Ни шагу назад!» — стал главным для каждой воинской части. Но чтобы за призывом последовало реальное укрепление боевой стойкости, требовались не только идеолого-воспитательные меры, но и достаточно жёсткие заградительные мероприятия.
На основании указания председателя ГКО И.В.Сталина об изменении ранее принятых решений заградительные отряды на Сталинградском фронте были подчинены не военным советам армий и фронта, а соответствующим особым отделам. Это налагало большую ответственность на руководителя военной контрразведки, и не столько за принятие мер к дезертирам, трусам и паникёрам, сколько за максимальную помощь командованию в удержании боевых позиций, возвращению на линию обороны как можно большего возможного количества проявивших малодушие военнослужащих. Только за август-сентябрь 1942 г. в районе Сталинграда заградительными отрядами и оперативными группами особых отделов было задержано 45 465 солдат и офицеров, сбежавших с передовой линии фронта. Из общего числа по постановлениям особых отделов 699 человек расстреляли перед строем за паникёрство, членовредительство и трусость, а около 42 ООО военнослужащих возвращено в свои части или на пересылочные пункты. Почти 1500 бойцов и командиров направлено в штрафные роты и батальоны[182].
Поручив военным контрразведчикам руководство заградительными мероприятиями, председатель ГКО приказал наркому внутренних дел организовать поступление ежесуточной информации от особых отделов Сталинградского и Юго-Восточного фронтов об обстановке в войсках, разного рода недостатках в снабжении частей и соединений всем необходимым и даже о действиях командования всех уровней, повлиявших либо могущих повлиять на успешность боевых операций.
Одновременно укреплялось (на уровне полка и дивизии) единоначалие. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 октября 1942 г. упразднялся институт военных комиссаров и поэтому ГКО на своём заседании 13 октября 1942 г. принял постановление № 2406, определившее подчинённость уполномоченного особого отдела в полку и начальника дивизионного аппарата особого отдела командиру части или соединения соответственно.
При этом сохранялась вертикальная подчинённость военных контрразведчиков по линии НКВД СССР.
Чтобы максимально возможно снять проявившиеся в тяжелейшей фронтовой обстановке трения между командованием фронтов и армий с одной стороны и руководителями особых отделов с другой, члены ГКО поручили наркомату внутренних дел, а конкретно Управлению особых отделов более чётко и однозначно формулировать задачи органов военной контрразведки. Во исполнение данного поручения во второй половине октября 1942 г. за подписью Л.П.Берии в ГКО был представлен пакет документов, включавший: проект постановления Государственного комитета обороны; справку о штатной численности особых отделов НКВД СССР; список начальников отделов фронтов, армий, военных округов, флотов и флотилий. В проекте упомянутого выше постановления ГКО были прописаны задачи военной контрразведки, вытекающие из складывающейся обстановки. В пункте втором проекта предусматривалось, в частности, обязанность начальников особых отделов своевременно информировать командование обо всех имеющихся материалах на командно-начальствующий и рядовой состав, а также обо всех выявленных недостатках