— Кто посоветовал? — уже строго спросил представитель советской миссии.
— Лечащий врач Манфред…
Отвергнув предложение Шульца выпить кофе, Смирнов и Шмидке покинули клинику. По дороге женщина заплакала, живо представив последствия для семьи ее общения с заразным больным. Смирнов был возмущен этой провокацией американцев. Прощаясь, немка поблагодарила советского офицера за спасение ее жизни.
— Ах, какая я была беспечная, — вымолвила опять всплакнувшая Инга.
Последнее событие заставило Смирнова задуматься о том, что контрразведчики бывших союзников решили избавиться от него чужими руками, используя недобитых гестаповцев и предателей из числа бывших советских граждан.
Но его негласные источники работали четко, снабжая советскую военную контрразведку информацией о готовящейся в лагерях Золингена, Шварцбурга, Грослебен и других вражеской агентуре для переброски в СССР по каналу репатриации. Так, в СССР были выведены явные агенты США и Франции Малиновский, Поляков и другие, через которых были завязаны оперативные игры с разведорганами бывших союзников. Но руководители ЮНРА Гофре, Лонгле и Рой никак не могли успокоиться — провалы их планов шли один за другим.
Узнав, что Смирнов увлекается рыбалкой, Рой пригласил его посетить дачу ЮНРА на Баден-Зее.
— Там можно организовать отличную ловлю спиннингами с лодок, — заверил Рой. Смирнов согласился, так как ранее бывал на Баден-Зее, что на границе с Австрией и Францией, примерно в 100 км от Тюбингена. Но он был, однако, поражен той любезностью иностранца, которой последний рассыпался в разговоре. Утром следующего дня пять человек советской миссии уехали на рыбалку.
Дадим слово Матвееву:
«Утром в 6.00, как было условлено, — легкий завтрак и все рыбаки, облачившись в спортивные костюмы, отправились к причалу, где были подготовлены резиновые надувные лодки… Оружие и портфель оставил под сохранность переводчика Макарова…»
Сотрудник, представленный Смирнову, назвал свою фамилию — Готье. Это был мужчина спортивного склада, ему было лет 30. Он не знал русского языка, слабо владел немецким, на котором и пришлось изъясняться. Рыба ловилась хорошо. Одна, вторая, третья… Скоро Смирнов выловил уже десять судаков и двух огромных угрей. И вдруг из днища лодки ударил фонтан воды. Вода быстро прибывала, наполняя лодку. Напарник что-то бормотал, озираясь по сторонам. Лодка перевернулась, а Смирнов оказался под лодкой. Он намеревался вынырнуть и отплыть в сторону. Но в этот момент какая-то сильная рука схватила его за ногу и потянула в глубину озера.
«Ловушка», — промелькнула мысль у офицера. Он на мгновение освободился от захвата, вынырнул и набрал воздуха, но в этот момент его снова схватили и потянули ко дну. Он был хорошим пловцом и физически сильным человеком. Открыв глаза, Смирнов увидел акваланг. Он тут же ухватился за шланг и с яростью сорвал с головы диверсанта маску. Тот сразу же освободил ноги. Под водой завязалась борьба. Дыхание у офицера было на пределе. Пытаясь вырваться из объятий аквалангиста, Смирнов нащупал рукой на боку комбинезона какой-то твердый предмет — это был нож. Он начал наносить своему врагу беспорядочные удары. Наконец руки его повисли, и наш офицер пробкой вынырнул на поверхность. Он увидел перевернутую лодку и напарника, плывущего к нему. В этот момент он понял, что Готье тоже соучастник, поэтому закричал с ножом в руке, чтобы он не подплывал к нему, а вызвал спасателей. И только когда он их увидел, то опустил нож на дно и сам поплыл к напарнику. При приближении он заметил, что под его спортивным костюмом находится легкий надувной жилет.
Спасательный катер и лодка Роя подошли почти одновременно. Спасатель, подняв Смирнова на катер, потребовал немедленной доставки его в госпиталь. Подполковник категорически отказался это и потребовал доставить его на виллу к Рою. Все стало ясно!
Разбирательство пришло к выводу, что лодка напоролась на корягу-топляк. Рой с иезуитской гримасой принес извинения и высказывал сожаления, но Смирнов молчал о том, что пережил. О своих добродетелях он подумал: «Чем они отличаются от гитлеровских палачей, только разве трусостью, норовят настигнуть свою жертву из-за угла». Это было четвертое покушение на жизнь представителя советской миссии в Тюбингене.
Предоставим еще слово автору:
«Спустя неделю после провокации на Баден-Зее, Смирнов получил из Центра сообщение о том, что на уровне штабов французских и американских оккупационных войск в Германии сделано представление штабу советских оккупационных войск в Германии о невозможности дальнейшего пребывания в их оккупационных зонах советского офицера Смирнова, возглавляющего советскую миссию по репатриации в Тюбингине. Это обосновывалось утверждением, что Смирнов занимается пропагандой, наносящей ущерб союзникам».
Однако советское командование эти обвинения отвергло как необоснованные, и требование об отзыве было отклонено. Надо было выждать время и завершить свои оперативные дела в связи с предстоящим отъездом и провести заключительные встречи с помощниками. Вскоре Смирнов получил указание прибыть в Берлин — специальная командировка закончилась. Предстояла новая не менее трудная и ответственная работа в системе военной контрразведки…
Герой Днепра и его сын
Мертвые правят живыми.
Война — это всегда бедствие. Кто-то из великих мыслителей сказал, как кометы обнаруживаются иногда при затмении, так и герои нередко вызываются неожиданными бедствиями. Военное лихолетье, внезапно обрушившееся на нашу страну 22 июня 1941 года, втянуло в свой кровавый водоворот многих людей: молодых и пожилых, мужчин и женщин, атеистов и верующих…
Война, как говорится, в одинаковой степени или мере облагает данью и мужчин, и женщин, но только с одних взимает кровь, с других — слезы, хотя ради истины надо признаться, что она нередко питалась кровью и слезами одновременно у обоих полов.
Одним из таких вброшенных в горнило испытаний войной был рядовой Чикулаев Гордей Трофимович, ставший потом сотрудником НКВД и МВД СССР. Родился он в 1912 году в селе Чистое Макушинского района Курганской области. Солдат практически с первого до последнего дня войны находился на фронте в матушке-пехоте, постоянно участвуя в боях в качестве пулеметчика.
Война в корне изменяет жизнь. Обыкновенные дни становятся эпопеей, а простые люди, ничем не отмеченные в мирной жизни, — героями. С самого начала войны у Гордея стало томиться сердце. Став владельцем грозного оружия — пулемета «максим», он хотел поскорее встретиться с врагом на поле брани, с тем тайным человеком, который пришел на его тихую благодатную землю, чтобы сначала убить его, потом его родителей, братьев и сестер, соседей и знакомых и властвовать, властвовать одному. А оставшихся живых, нареченных быдлом, унтерменшами и недочеловеками, превратить в послушное стадо рабов. Так думали они, фашистские бонзы, пытавшиеся выпестовать новую расу господ — арийцев в созданном бесноватым фюрером с амбициозными надеждами на тысячелетнюю жизнь Третьем рейхе, но просуществовавшем всего лишь двенадцать лет…
Сражался Гордей под Тулой и под Москвой в роковом 41-м с мрачными картинами отступления, окружения, поражениями в боях, пленом и гибелью многих тысяч соотечественников. Все это он, простой русский мужик, видел своими глазами, видел и большую беду, ползшую коричневым потоком по нашей земле с Запада — все на Восток и на Восток. Потом его часть была переброшена в Сталинград для усиления легендарной 62-й армии Чуйкова.
Суровой осенью 1942 года во время одного из боев он был первый раз ранен во время стрельбы из пулемета — незабвенного «максима». Сначала огнем опалило левое плечо, потом сразу же воспламенилась вата в фуфайке, обжигая тело. Он попытался поднять раненую руку, но она уже не слушалась. Правой рукой Гордей отер пыль и пот с лица и вот тут-то понял — пуля утонула где-то в мышцах предплечья. Потом звуковая и зрительная картины стали постепенно теряться, исчезать из сознания. Очнулся на мгновение — сердце слабо шевелилось под левым соском. Стало как-то предательски холодно за грудиной. Потом этот презренный хлад стал опускаться все ниже и ниже… Санитары подобрали бойца, находившегося почти без сознания из-за большой потери крови, отправили в медсанбат, а доктора уже там через пару недель поставили воина на ноги.
Потом были дороги наступления: очищение от коричневой чумы городов Сумы, Ромны, Прилуки… Он видел, как земля его Родины умирала под горячим железом вражеских бомб и снарядов, заутюженная траками бронемашин, самоходок и танков, затоптанная коваными сапогами гитлеровцев. А потом видел и другое явление: как эти современные «рыцари» совсем не слабые ни тактикой, ни стратегией, ни умом командирским, ни самой что ни на есть современной боевой техникой, с неохотой покидали пределы Советской России. Эти хваленые войска вермахта выдавливались мощью отечественного оружия, мужеством солдат и наработанным опытом полководцев.
За успешные действия при освобождении города Сумы 340-й стрелковой дивизии, в состав которой входила часть пулеметчика Чикулаева, было присвоено почетное право называться «Сумской». Именно в одной из деревушек под городом Ромны — в Москаливке автор этих строк вместе с матерью и бабушкой (отец был на фронте) мытарили военную годину. Они прятались от налетов фашистов в погребе. И вот радость освобождения!!!
Местные жители радушно встречали солдат-освободителей, проходивших через деревню. Одаривали их чем могли из своего скудного скарба, в основном семечками подсолнухов и тыкв. Для солдат это была земная радость. Кто знает, может, и рядовой Чикулаев проходил этим путем мимо нашей земляной норы?! Пути военные, дороги фронтовые неисповедимы. И наконец форсирование Днепра в 1943-м. Дрался Гордей со сметкой — умно и мужественно, что позволило ему совершить подвиг и стать Героем Советского Союза.
Но все по порядку.