Штольце налетел на них подобно урагану. Отказавшись от роскошного завтрака, накрытого Шойрихом в столовой, он решительно и беспощадно взялся за проверку. Первым делом отстранил от должности Штайна и до окончания расследования больше не разговаривал. Прибывшие с ним опытные разыскники и офицеры гестапо немедленно принялись за поиск пропавших документов и агента НКВД. Круговорот допросов, обысков и очных ставок втянул в себя не только инструкторов, но и офицеров штаба.
К исходу вторых суток появились первые результаты. В классе подготовки радистов гестаповцы обнаружили тайник, а в нем — часть пропавших документов. Вскоре за этой находкой последовали аресты. Громом среди ясного дня явилось разоблачение старого, казалось бы, проверенного вдоль и поперек инструктора Старовойта. Сначала он упорствовал на допросах и отрицал явные улики — фотографии диверсантов, найденные в его комнате, но в руках гестаповцев сломался и поплыл. След от него привел к трем курсантам, и, к ужасу Райхдихта, в группе обнаружилась вражеская резидентура. Штольце приказал немедленно арестовать всех четверых и под усиленным конвоем отправить в Берлин. На следующий день вслед за ними последовали Штайн с Райхдихтом, им предстояло давать показания специальной комиссии Канариса. Краузе получил взыскание и остался на месте, а Самохин, Петренко и Коляда, отделавшись испугом, вышли из-под ареста.
После завершения проверки «осиное гнездо» абвера в Вороновицах еще около месяца лихорадило. Во второй раз Петру удалось одним ударом парализовать деятельность группы. И только в июле Краузе сумел наладить мало-мальски работу. Первые три группы отправились за линию фронта, две из них успешно легализовались и приступили к работе. Но в августе, после мощного наступления советских войск под Курском и Орлом, стало не до шпионских дел. К осени 43-го года положение гитлеровских войск на Украине значительно ухудшилось. Под ударами Красной армии они оставили Донбасс. Фронт стремительно откатывался на запад. В двадцатых числах сентября передовые части 13-й и 60-й армий 2-го Украинского фронта форсировали Днепр и закрепились на правом берегу.
Грозный гром артиллерийской канонады был слышен в Вороновицах. Командование группы сидело «на чемоданах» и ждало команды на эвакуацию. Петр решил воспользоваться этим, чтобы выйти на связь со своими. Его рапорт руководству группы с просьбой отпустить на несколько дней, чтобы перед отъездом повидаться с родителями, проживающими в Полтавской области, был удовлетворен. По мнению Краузе, заслуженный ветеран, за спиной которого была не одна ходка в тыл к красным, своей добросовестной службой заслужил это, как никто другой.
25 сентября 1943 года Петр, спрятав под подкладкой плаща материалами на личный состав абвергруппы 102, копии бланков, оттиски печатей и штампов, покинул Вороновицы и двинулся на восток. Спустя сутки он перешел линию фронта на участке 57-го стрелкового корпуса у села Бряусовка. Густой туман сводил видимость к нулю, и ему приходилось ориентироваться по звукам перестрелки. Они становились все тише и вскоре не стали слышны совсем. Петр уже начал опасаться, что сбился с пути, когда требовательный окрик: «Стой!» — заставил его остановиться. Из полумрака проступили два серых силуэта.
— Стою! — откликнулся Петр и предупредил: — Не стреляйте!
— А ты не дергайся! — прозвучало в ответ.
Патрульные приблизились к Петру, луч фонаря обшарил его с головы до ног. Полувоенная одежда и шмайссер за спиной во фронтовой полосе у кого угодно могли вызвать подозрение. Старший патруля младший сержант подобрался, повел стволом автомата и потребовал:
— Покаж документы!
Петр замялся — удостоверение старшего инструктора абвергруппы 102 — было не тем документом, которым без риска для жизни надо было размахивать перед лицом патруля, и попросил:
— Проводи к командиру.
— Мы не на свиданке, чтоб гульки гулять! — с ехидцей заметил младший сержант.
— Мне не до шуток. Веди к командиру!
— У нас их много.
— Веди, там разберемся, — потребовал Петр.
— Не там, а здесь! А ну, руки за спину, и топай вперед! — прикрикнул младший сержант, для убедительности передернул затвор, а напарнику приказал: — Паш, пушку у него забери!
Петр подчинился. Под конвоем его доставили в полевую комендатуру и провели в кабинет начальника. Небольшого роста, кряжистый здоровяк с землистым от хронической бессонницы и усталости лицом капитан оторвал взгляд от документов, прошелся по Петру, остановился на младшем сержанте и спросил:
— В чем дело, Марков?
— Да вот до командира просится, товарищ капитан.
— Какого?
— Не говорит.
— Кто такой?
— Не представился.
— А где документ?
— Нет.
— Та-а-ак, — протянул капитан, встал из-за стола, подошел к Петру и, вперившись в него взглядом, спросил: — И что ж, ты за птица такая?
— Мне бы кого-нибудь из Особого отдела, — не стал объясняться Петр.
— Особого отдела? Смерша? — переспросил капитан и, переглянувшись с младшим сержантом, язвительно заметил: — А чем я не устраиваю?
— Устраиваете, товарищ капитан, но мне нужен особист, а лучше начальник.
— Ах, начальника тебе подавай?! — неприкрытая угроза прозвучала в голосе капитана, и он приказал: — Марков, обшарь его!
— Не надо! Я сам! — остановил Петр, достал из кармана удостоверение сотрудника абвера и передал ему.
Комендант склонился к лампе, его глаза округлились, и он воскликнул:
— Тут же по-фрицевски?!
— Абвер, — пояснил Петр.
— Так ты, фриц?!
— Русский, русский! Вызывай особиста, капитан! Это очень важно! У меня нет времени. Там ждут, — начал терять терпение Петр.
— Важно?! Ты… — в глазах коменданта промелькнула смутная догадка. Невнятно бормоча: — Черти че твориться! Фриц мной командует?! Третий год воюю, но такого еще не бывало, — он потянулся к трубке полевого телефона.
В комнате какое-то время были слышны лишь прерывистое дыхание и треск в мембране, затем последовал громкий щелчок, и в трубке раздался молодой и бодрый голос.
— Здравствуй, Георгич! Как говорится, кому не спится в ночь глухую: часовому, разведчику и…
— Петрович, мне не до шуток. Тем более уже утро. Понимаешь, тут такое дело, не знаю, с чего начать и как и сказать… — начал комендант.
— Говори, как есть, — и нотки смеха пропали в голосе контрразведчика.
— Мои хлопцы привели то ли шпиона, то ли… Короче, он из абвера.
— Да, ну?! — удивился собеседник и, затем сурово произнес: — А почему сразу не доложил?!
— Вот и докладываю! Только что взяли, еще тепленький! — не удержался и прихвастнул комендант.
— Отлично! Молодец! — пророкотало в трубке.
— Капитан, ты че несешь? Какой еще тепленький? Я сам пришел! — возмутился Петр и двинулся на него.
— Стоять! — сорвался на крик комендант и хватился за кобуру с пистолетом.
— Дурак!
— Че-го?
— Дай поговорю! — потребовал Петр.
— Я тебе поговорю! Ты у меня сейчас соловьем запоешь!
— Идиот! Воды выпей…
— Я тебе попью! На всю жизнь нахлебаешься… — взбеленился комендант.
Особист уже ничего мог понять, его голос надрывался в трубке:
— Георгич, ты че несешь?! Вы что там с комиссаром пережрались?
В кабинете шла яростная возня. Петр пытался перехватить у коменданта трубку. Тот, рассвирепев, выхватил из кобуры пистолет. На помощь ему пришли патрульные. Опрокинув Петра на пол, они связали ему руки.
— Георгич? Георгич? Ты чем там охерел? За самоуправство пойдешь под трибунал! Немедленно тащи его ко мне! — грозился в трубке голос.
Комендант опомнился, тяжелым взглядом окатил Петра, затем распахнул окно и позвал:
— Дежурный, ко мне!
В коридоре послышался топот ног, и в кабинет вбежал запыхавшийся разбитной сержант. Стрельнув взглядом на арестованного, он остановился на начальнике. Тот спрятал пистолет в кобуру и буркнул:
— Отведи этого, к особисту…
— В «Смерш», что ли? — переспросил.
— Глухой, что ли? Я сказал, к особисту!
— Есть! — ответил сержант и прикрикнул на арестованного: — Топай вперед, вражина!
Петр нагнул голову, чтобы не удариться о косяк, и вышел во двор. Дежурный по комендатуре пристроился за спиной и окриками: «Налево! Направо!» — направлял движение. Позади них, пыхтя и матерясь, тащился капитан. Они прошли через всю деревню, в конце улицы свернули к неприметному, затерявшемуся в глубине сада, дому. Навстречу, из кустов, вынырнул часовой и преградил путь. Капитан назвал пароль, он отступил в сторону, и они поднялись на крыльцо. Дежурный остался караулить у двери, а комендант с Петром вошли в дом. Обстановка в нем мало чем отличалась от той, что была у армейских офицеров. В углу стоял деревянный топчан, рядом находился чудом уцелевший шкаф, завершали обстановку две табуретки и стол. В полумраке, царившем в комнате, трудно было разглядеть хозяина. Он не выходил на свет и какое-то время внимательно рассматривал Петра, а потом распорядился:
— Садись, Георгич!
— Спасибо, Петрович! Сесть я всегда успею, за вами не заржавеет, лучше присяду, — хмыкнул капитан, занял свободный табурет и положил на стол документ Петра.
Лейтенант-контрразведчик внимательно осмотрел удостоверение и с улыбкой заметил:
— Ну наконец, у вас в абвере научились «липу» клепать, так сразу и не заметишь.
— Не у нас, а у них — там тоже не дураки работают! — в тон ему ответил Петр.
Усмешка моментально исчезла с лица лейтенанта и в голосе зазвучала угроза:
— И так, что ты такой умный хотел сказать офицеру контрразведки?
— Сначала руки развяжите, — потребовал Петр.
— Еще чего?! Они языку не мешают! — отказался комендант.
Лейтенант пристально посмотрел в глаза Петра и распорядился:
— Ладно, Георгич, не упирайся, куда он от нас денется, развяжи!
Тот неохотно достал нож и разрезал веревки. Они упали на пол, но Петр не спешил говорить, размял затекшие кисти и потребовал:
— Дайте, что-нибудь острое!