Наш отход сопровождался постоянными действиями наземных и воздушных сил противника. Накануне праздника 25-й годовщины Великого Октября мы вошли в Курск и провели там первое партийное собрание коммунистов дивизии.
Первые наступательные операции, первые ранения
В дальнейшем мы оборонялись в районах Новосиль и Верховье. 20 ноября силами нашей дивизии и приданными частями из 13-й армии был нанесен контрудар по немецким войскам. Ст. Верховье вновь перешла в наши руки. Это была первая наша наступательная операция.
Но фашистские войска, несмотря на потери, стремились обойти с юга дивизии Западного фронта (с 11 ноября 13-я армия была передана Юго-Западному фронту), оборонявшие Москву. Врагу удалось захватить Ливны, а в начале декабря и Елец. Но несмотря на это, уже тогда мы чувствовали, что силы постепенно уравновешиваются и недалек тот день, когда фашисты будут испытывать горечь поражения.
6 декабря одновременно с наступлением наших войск под Москвой началась Елецко-Ливенская наступательная операция. Из района севернее Ельца в направлении Казаки, Ливны наносила удар армейская ударная группа под командованием генерала К. С. Москаленко. В состав этой группы вошли: 307-я стрелковая, 55 кавдивизия и 150 танковая бригада. Противник значительно превосходил нас по численности войск, и борьба завязалась ожесточенная. В первый день наступления мы продвинулись на запад и заняли несколько деревень. Затем наше наступление все нарастало. Бойцы, воодушевленные первой победой, демонстрировали удивительную храбрость и самоотверженнность. Противник был выбит из Ельца и, опасаясь оказаться в окружении наших войск, начал отходить на запад.
До 30 декабря продолжалось наше наступление. За это время было пройдено более 100 км вперед и освобождено много населенных пунктов. При этом было очень трогательно то, что мы прошли по тем же населенным пунктам и отступая и, наступая. Поэтому местные жители нас встречали как родных, проявляя исключительную заботу о бойцах и командирах, помогая во всем, идя на отчаянные поступки по разведке в тылу противника. Многие воины нашей дивизии проявили героизм, за что были удостоены высоких правительственных наград. Эти награды были особенно дороги, так как они доставались в исключительно тяжелых боях.
Наступательный порыв был настолько велик, что наши бойцы очень часто рвались в неравный бой с противником, пренебрегая смертельной опасностью. К тому времени злость к немцам накипела в такой степени, что она толкала людей на удивительное проявление храбрости и мужества. Во время этих первых наступательных операций не обошлось и без курьёзов.
Так, произошло недоразумение ночью 21 декабря во время наступления дивизии на одну из деревень. С правого фланга нашей дивизии вел наступление дивизион «Катюш». Ночь была морозная — 25–26 градусов по Цельсию, ярко светила луна, все вокруг было покрыто бело-матовым светом. К тому времени не весь личный состав был одет в полушубки и теплые рукавицы, более половины бойцов были в шинелях.
И вот устремились к объекту наступления, прошли половину пути от исходного рубежа, уже видны силуэты домов деревни. Немцы огонь не открывают. И вдруг из глубины нашего тыла обрушился шквал огня, но, к счастью, несколько дальше и левее. Через некоторое время последовал очередной залп. Это уже в непосредственной близости от нас. Мы залегли на снегу и были просто ошеломлены удивительным зрелищем. Создалось впечатление, будто на снег выплеснули расплавленный металл из огромного ковша, который, разливаясь по поверхности, все воспламенял.
Это были залпы дивизиона «Катюш», командование которого приняло нас за немцев. Не сразу удалось установить связь с соседями и они нас долго держали в лежачем состоянии в такой мороз. Но, потом все встало на свои места, вскоре выбили немцев из деревни и, подвезли кухни, выдавали «законные» 100 граммов и, кажется, не было простуженных.
20 февраля 1942 года во время налета вражеской авиации на расположение нашей дивизии комиссар дивизии Д. А. Зорин был ранен осколком бомбы в спину и лицо, а мне такие же осколки угодили в ногу и щеку. Нас отправили в разные госпитали и с тех пор мы больше не встречались. Знаю только, что после войны Д. А. Зорин несколько лет служил военкомом Волгоградской области.
Находясь в Тамбовском военном госпитале, я быстро поправлялся. Необыкновенно спокойная жизнь в тылу мне показалась сказочной, но, отоспавшись и отдохнув физически, заскучал по фронту и дальнейшее пребывание в госпитале стало тягостным. Через 40 дней меня выписали из госпиталя, и я убыл в Москву за получением нового назначения.
Орден Красной Звезды
В Москве я узнал, что мне присвоено очередное звание подполковник. За время пребывания там произошло еще одно очень приятное событие. В центральных газетах был опубликован Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР о награждении группы военнослужащих орденами и медалями. В числе награжденных орденом Красной Звезды был и я. По этому случаю небольшую группу пригласили в Кремль, где М. И. Калинин вручил нам награды. После этого Михаил Иванович стал расспрашивать о положении на фронтах и, как-то непринужденно завязалась беседа, мы почувствовали себя совсем свободно. Пользуясь обстановкой, я рассказал Михаилу Ивановичу, как еще в 1925 году во время его пребывания на фабрике имени М. И. Калинина по поручению пионерского отряда я повязал ему галстук как почетному пионеру. Тогда Михаил Иванович посадил меня рядом с собой, погладил по голове и сказал: «Молодец, расти скорее, я хотел бы видеть тебя настоящим коммунистом». Михаил Иванович очень тепло отнесся к моему рассказу, весело улыбался, спросил о моих родителях, которые к тому времени проработали на фабрике им. Калинина около 30 лет каждый. Затем он угостил нас чаем, очень интересно и образно рассказывал о многих событиях того времени.
В заключение встречи Михаил Иванович пожелал нам успехов в скорейшем разгроме ненавистных фашистов и здоровыми возвратиться домой. Сколько раз вспоминал я эту встречу, и каждый раз находил в ней все новые и новые приятные моменты.
Забегая вперед, я с горечью хочу поведать, что третья встреча с Калининым была чрезвычайно печальной. В 1946 году во время его похорон я находился в охране на Красной площади в непосредственной близости от гроба. И так же, как и многие люди нашей страны, очень тяжело переживал эту утрату.
Дорогие моему сердцу воспоминания о Михаиле Ивановиче сохранятся до конца моей жизни.
Э. В. АлександровБлокадный Ленинград
Александров Эдуард Владимирович (1919–2019)
Полковник милиции в отставке, заслуженный работник МООП СССР, участник обороны Ленинграда
В сентябре 1939 г. призван на службу в РККА, в марте 1940 г. поступил в Кемеровское пехотное училище. С июля 1941 г. служил в особых отделах НКВД. Воевал с немецко-фашистскими захватчиками на Ленинградском и Волховском фронтах, был дважды ранен.
С 1942 г. оперативной работе в территориальных органах НКВД-НКГБ Молотовской (ныне Пермская) области, где прошел путь от старшего оперуполномоченного РО НКВД до заместителя начальника областного управления милиции УМВД Молотовской области. С 1954 г. — заместитель начальника УМВД — УВД Пензенской области.
В 1970 г. вышел на пенсию по болезни.
Награжден орденом Красной Звезды и многими медалями.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
В феврале 1940 года я поступил во вновь созданное в г. Кемерово (Красноярский край) военно-пехотное училище. Тогда в стране, ввиду обозначившейся военной угрозы, подобных училищ было образовано много, а срок обучения в них сокращён до полутора лет.
Преподавательский состав нашего училища был набран из числа командиров линейных подразделений, а также выпускников Омского пехотного училища, владевших методикой обучения. Многому из того, чем должен был в совершенстве овладеть будущий командир стрелкового взвода — стрельбе из станкового пулемета, метанию ручных и противотанковых гранат, рукопашному бою, курсантов не научили. С устройством и боевым применением минометов, гранатометов, а также противопехотных и противотанковых мин не знакомили. Об автоматах даже речи не было. Практические занятия по самоокапыванию, устройству окопов и траншей не проводились. Полевые занятия по тактике в основном сводились к показу и устным рассказам командиров. Взаимодействие в натуре с танками и артиллерией не отрабатывалось.
Э. В. Александров
Зато много времени и внимания отводилось штыковому бою, знание приемов которого на фронте не пригодилось. При боестолкновениях немцы, поголовно вооруженные автоматами «Шмайссер», осыпали нашу пехоту градом пуль, не позволяя приблизиться для штыкового удара.
Учебой командиры курсантов не перетруждали. Говорили не только на служебные, но и на житейские темы. Запомнилось, как пожилой командир взвода лейтенант Ратахин в ответ на жалобы курсантов на недостаточное питание с юмором ответил: «Ребята, я сорок лет живу на свете, но ни разу не слышал, чтобы какой-нибудь повар от голода умер». На самом же деле кормили нас хорошо: были и мясные блюда, и белый хлеб, и сливочное масло. Но физическая нагрузка: марш-броски, дальние походы в полном снаряжении, усиленная физподготовка — вызывала повышенный аппетит.
В новогоднюю ночь 1941 года я дежурил по своей 10-й роте. Около полуночи открыв форточку, поразился, какой силы снежная буря разыгралась за окном. Ветер рвал провода, завывал в трубе. Гонимый им снег не падал, а летел по горизонтали.
Подумалось, что таким же бурным будет и наступающий год. Основания так думать были: в мире было тревожно. Гитлер захватывал страну за страной. Красная армия уже три года воевала (Хасан, Халхин-Гол, освобождение Западных Украины и Белоруссии, финская кампания).
Мое предчувствие вскоре сбылось самым трагическим образом: уже в июне началась Отечественная война.