Отдел контрразведки СМЕРШ 143-й дивизии 13-й армии 1 – го Украинского фронта располагался в небольшой хате, крытой почерневшей от времени и дождей осиновой дранкой. Одинокая, брошенная, как выяснилось позже, польской семьей хата стояла на окраине небольшого полесского городка. Дверь в домик не закрывалась. Сновали руководители и оперативный состав. Солдаты и офицеры приводили на допросы немецких военнопленных, недавно захваченных в городе. Опрашивались свидетели оуновских преступлений и пособники фашистов из числа местной администрации и полицаев.
Сотрудникам СМЕРШа хотелось быстрее разобраться с объектами своего оперативного интереса. Захваченные старшие немецкие офицеры после предварительного допроса с переводчиком отправлялись для работы с ними военным разведчикам и командованию с приложением кратко составленных справок.
Старший оперуполномоченный 800-го стрелкового полка капитан П.И. Якушев доставил в отдел руководителя местной банды. Назвал он себя, естественно, кличкой Дрот, фамилию оуновец скрывал. Его банда состояла в основном из бульбашей, которые не только охотились в 41 – м году за отступающими воинами Красной армии, партактивом и сотрудниками советской администрации, но зверствовали в течение всего времени оккупации немцами Сарненского района – наводили страх на мирное население.
Бульбашами в вину местным гражданам ставилось то, что они «зароблялы гроши у Советов», т. е. работали при советской власти с 1939 по 1941 год.
Кроме того, как выяснилось, группа Дрота практиковала по ночам «шастать по селам и хуторам» Сарненщины и «трясти» еврейское население, прячущееся в полесской глухомани от нацистов. «Дротовцы» в буквальном смысле выбивали у них признание, где они прячут золото и ювелирные изделия. Даже, если несчастные люди признавались и отдавали драгоценности, все равно они забирали их с собой и топили в реке Случ. Нет человека, нет и проблемы. Избавлялись и от свидетелей – пристреливали на месте. Некоторых, по признанию Дрота, наиболее колоритных особ, отправляли в Сарны и сдавали гестаповцам.
Январская зима 44-го выдалась снежная и морозная. Река Случ встала уже давно. И только прямые попадания снарядов и мин нарушали ее зимний сон. Взрывы поднимали фонтаны воды и разбрасывали осколки льда. В течение суток, а то и за несколько ночных часов мороз снова сковывал ледяным панцирем «ополонки» – места разрыва льда.
Однажды, это было на второй день после освобождения города Сарны, старший оперуполномоченный 487-го стрелкового полка капитан Петр Иванович Кононенко получил от агентуры данные, что на реке Случ они видели большое скопление людей.
«Не иначе, как случилось какое-то ЧП», – подумал Петр и решил выяснить обстановку, благо находился недалеко от того места. Взяв двух автоматчиков, он через полчаса уже был на месте сборища опечаленных людей. Увидев офицера с солдатами, толпа быстро расступилась, и взору сотрудника СМЕРШа предстала картина вмерзшего в затянувшуюся льдом небольшую полынью человека. Из-подо льда торчало только тело с голыми ногами. Двое пожилых мужчин старательно вырубали лед, чтобы освободить вмерзшую в ледяной панцирь голову несчастного.
– Что случилось? – обратился он к опечаленным Полещукам.
– Наконец-то нашли нашего учителя, – хором отозвались крестьяне.
– За что же его таким способом убили?
– За то, что был учителем. Уму-разуму учил и тех, кто это сделал. Они бы его под лед пустили, но ополонка оказалась малой – тело не пролезало. Решили изверги утопить таким образом… – довольно-таки смело ответила молодица, повязанная теплым, уже изрядно вылинявшим клетчатым шерстяным платком.
– Бандеровцы?
– Да-а-а! – протяжно хором выдохнула толпа.
И вот только после того, как вырубили лед вокруг головы, тело вытянули из проруби.
Это был мужчина лет шестидесяти, раздетый почти полностью, только в белой нательной рубахе, завязанной на голове. Развязали рубаху, которая тут же на морозе стала коченеть и делаться жесткой и ломкой. Учитель как будто спал… Его положили на спину с вытянутыми вдоль туловища руками. Лишь широко открытые и слегка помутневшие глаза, заполненные легко ловимыми признаками застывшего ужаса, глядели неподвижно. Все тело учителя было исполосовано рубцами – видно, били розгами или кнутами.
– Батогами исхлестали несчастного… – заметила та же самая молодица.
– Смотрите, смотрите, сколько ножевых порезов. Просто раны затянула холодная вода, – констатировал старик, одетый в старый потрепанный кожушок.
Петр Иванович поинтересовался, кто знал погибшего. Отозвалось пятеро. Он взял у них установочные данные на жертву бандеровцев и пригласил на беседу согласившихся дать показания о погибшем…
Искать преступников довелось уже другим правоохранителям. Отдел контрразведки СМЕРШа 143-й дивизии скоро снялся и вместе с воинами полков устремился на Запад – гнать неприятеля с родной земли…
После войны сотрудники РО УМГБ разыскали убийц всех до одного. Суд определил им заслуженную меру наказания.
Первыми, кто задокументировали путем свидетельских показаний один из дичайших случаев казни бандеровцами семьи из числа местных жителей в одном из сел Сарненского района, были сотрудники ОКР СМЕРШ 143-й стрелковой дивизии.
В поиске следов злодеяний немецко-фашистских оккупантов, оперсостав военной контрразведки наткнулся на преступление, совершенное местной бандой ОУН* – УПА*, которое поразило многих своей жестокостью. Весть об этом диком, не укладывающем в рамки человеческого понимания преступлении, обошла округу.
Именно эту информацию использовал потом в одной из своих разоблачающих бандеровцев статей известный советский украинский писатель-антифашист, публицист Ярослав Галан. В частности, об этом случае он упоминал в острой статье «Чему нет названия».
«…Четырнадцатилетняя девочка не может спокойно смотреть на мясо. Когда в ее присутствии собираются жарить котлеты, она бледнеет и дрожит как осиновый лист.
Несколько месяцев назад в Воробьиную ночь к крестьянской хате недалеко от города Сарны пришли вооруженные люди и закололи ножами хозяев.
Девочка расширенными от ужаса глазами смотрела на агонию своих родителей. Один из бандитов приложил острие ножа к горлу ребенка, но в последнюю минуту у него родилась новая идея:
– Живи во славу Степана Бандеры! А чтобы чего доброго не умерла с голоду, мы оставим тебе продукты. А ну, хлопцы, нарубайте ей свинины!..
«Хлопцам» это предложение понравилось.
Через несколько минут перед оцепеневшей от ужаса девочкой, выросла гора мяса из истекающих кровью отца и матери…»
Эта статья взорвала общественность и заставила политиков активизировать работу органов госбезопасности против бандеровского подполья.
Следует заметить, что Ярослав Галан сам погиб от рук бандитов. Это случилось 24 октября 1949 года в результате покушения в его рабочем кабинете в квартире на улице Гвардейской во Львове. Убийство писателя приверженцами ОУН* Михаилом Старухом и Иларием Лукашевичем было совершено вскоре после выхода в свет его антиклерикальной сатиры «Плюю на папу!», бывшей ответом на отлучение Галана от церкви папой Пием XII. Одним из бандитов предательски сзади было нанесено 11 ударов по голове гуцульским топориком. Раны оказались смертельными…
Интересна деталь: на Гвардейской улице в то время располагалась штаб-квартира военной контрразведки Прикарпатского военного округа…
Впервые информацию о переодетых оуновцах, в форму советских военных разведчиков, совершивших страшную кровавую расправу над членами подпольной группы в селе Тутовичи в ночь с 8 на 9 февраля 1943 года подпольщика-патриота Украины Ильи Ивановича Наумца и его семьи, получили сотрудники СМЕРШа 143-й стрелковой дивизии, освободившей город Сарны. Она тут же была доложена командиру соединения и в ОКР СМЕРШ армии.
Невесело было на душе заведующего ветряком Наумца – давало о себе знать нервное напряжение, связанное с работой в условиях оккупации. Возможно, он боялся за жизнь жены и дочери, а может, воспоминания о довоенной жизни на Харьковщине бередили душу.
«Эх, каким бы ты был, Илья, счастливым, если бы дрался на фронте или в худшем случае в партизанском отряде, – сверлила мысль. – И все же не все так плохо: подобрано несколько человек в подпольную группу – от Фидарова из Сарн стали доходить конкретные задания».
Еще одна новость ободряла Наумца. Позавчера вечером зашли на мельницу три неизвестных, попросили хлеба и попить. Не верилось, но это было наяву: перед ним стояли красноармейцы в белых маскхалатах. Оказалось, что они якобы из спецразведгруппы Советской армии и ищут связи с местными патриотами. Армейское вооружение и русская речь прибывших убедительнее каких-либо документов свидетельствовали о личностях гостей. Правда, ничего конкретного не сказал им Наумец. Решил посоветоваться с Муради Фидаровым, руководителем партизанского подполья в городе.
В Сарнах он обратил внимание на нацистские флаги с траурными лентами, развешанными по городу, а на рукавах у фашистов – черные повязки. Что-то случилось? После доклада начальству о работе на мельнице он решил встретиться с Фидаровым. Руководитель подполья поставил ему новые задачи и объяснил причину траура фашистов. Оказалось, под Сталинградом разгромлена огромная немецкая группировка вместе с 6-й армией вермахта. С учетом активизации бандеровского движения Муради Камбулатович предложил ему перевести семью в Сарны.
– Илья Иванович, с учетом обстановки есть смысл вам переехать в город к родственникам. Нельзя вам там оставаться – эсбисты ОУН* сатанеют.
Наумец в конце беседы рассказал Фидарову о встрече с воинами Советской армии – фронтовыми разведчиками.
– Смотри, Илья Иванович, возможно, это провокация, – предупредил его Фидаров. – Осторожность, еще раз осторожность- это тоже наше оружие, о котором нам никак нельзя забывать…