91-го погранотряда в 41-м.
В 1944 году летчик Михаил Лиховид был направлен сюда для ремонта и перегона подбитого истребителя. Во время работ авиаторы были атакованы конным отрядом бандеровцев. Они окружили наших практически безоружных воинов. Техники были убиты во время боестолкновения, а раненый летчик схвачен и после пыток заживо сожжен. Первоначально он был похоронен в Рава-Русской, а затем перезахоронен во Львове. На месте мучительной гибели Героя Советского Союза (этого звания украинец М.С. Лиховид удостоен посмертно) местные власти установили памятник. Сегодня он обезображен. Бронзовые буквы на плите выковыряны вандалами, а плита раздроблена.
Во время оккупации в Рава-Русском районе было уничтожено 17,5 тысячи мирных жителей, в лагерях военнопленных: «Штадтлаг-326», «Фельдпост № 08409» – 18 тысяч, вывезено из Рава-Русского района на «фабрику смерти» в г. Белзец – шесть тысяч, а всего уничтожено 41,5 тысячи человек. Непосредственно в городе было расстреляно 17 тысяч евреев, а 13 тысяч поляков вывезены в Германию.
По оперативным данным смершевцы быстро выходили на организаторов и исполнителей преступных деяний бандеровцев. Так называемая «зачистка» оставалась за территориальными органами госбезопасности, которые оперативно формировались по мере освобождения Красной армией территорий Западной Украины.
По рассказам сослуживца автора по центральному аппарату КГБ СССР Алексея Филимоновича Бойко, участника парада в ноябре 1941 года, он лично был задействован на этих территориях в составе опергрупп по выкуриванию из схронов скрывавшихся бандеровцев.
– А как вы выходили на эти точки?
– Много информации давали простые граждане из оставшегося после немецкого нового порядка местного населения. Они натерпелись от фашистов и их прихвостней-бандеровцев, для которых приходил час расплаты.
Помню одна старушка, а как потом выяснилось, ей было всего 38 лет, пришла с плачем, заявив, что ее 17-летнего сына Станислава силой забрали бандиты. Однажды он приходил ночью домой и сообщил, где они скрываются. На вопрос матери, что он делает, сын ответил: «Охраняем атамана Ворона – он боится один находиться в бункере. А по ночам по его заданию ходим по селам и отбираем у населения еду».
Получив эти данные, мы срочно вечером выехали к обозначенному женщиной месту схрона. Застали как раз врасплох возвращающихся четырех бандитов с вещмешками. Они подняли руки вверх и выбросили оружие. Среди них был и Станислав.
– Главаря выкурили?
– Пытались, но он оказался фанатом.
– Застрелился?
– Да, но сначала отправил на тот свет своих трех сторожей, а потом спрятался в надежде, что мы покинем место схрона и вернемся утром. Однако стоило одному из наших воинов попытаться с фонариком спуститься в штольню, как раздалась автоматная очередь. Слава богу, боец остался невредим, только рукав гимнастерки прострелил. Пули ушли в земляной бруствер. Решили успокоить его – бросили гранату. Сначала раздался взрыв, а потом одиночный выстрел. Вытащили утром всех четверых. Главаря местные жители опознали. Это был атаман Ворон, на совести которого было много грехов, а самое главное – крови, которую он и ему подобные считали за водицу.
– А что сталось со Станиславом?
– Власть его простила. Он вскоре вступил в истребительный батальон. Дальнейшая его судьба мне не известна…
Еще одну историю рассказал старый чекист.
Шел 1944 год. Нас бросили в район города Любомля, что на Волыни, с целью борьбы с «лесными братьями». Места здесь лесистые, да и болот хватало. Сразу после разгрома немцев много молодых парней вышло из леса и сдалось.
– Алексей Филимонович, а какова их судьба была в дальнейшем?
– Их не судили… После профилактических бесед в органах госбезопасности многих мобилизовали в ряды Красной армии.
– Я знаю эти места, потому что учился в конце пятидесятых во Владимир-Волынском педагогическом училище, – пояснил автор. – Из Любомля у меня был друг Николай Воробей. Он тоже много чего поведал о тревожной жизни после войны на Волыни.
И ветеран стал рассказывать еще об одной операции, проведенной совместно с сотрудниками военной контрразведки СМЕРШ.
Дело было под Любомлем. Местные жители нам сообщили, что на опушке леса часто видят группы вооруженных людей, которые прячутся в лесных зарослях. А по ночам от имени советских партизан ходят по домам выискивают сочувствующих советской власти, а потом через некоторое время с ними расправляются бандеровцы из СБ. Часто они, от имени той же советской власти, требовали поделиться продуктами питания. Забирали поросят, коз, телят и даже коров, объясняя, что партизанские отряды разрастаются и им требуется достойное питание – как-никак добивают, мол, фашистов.
Смершевцы вышли на этих оборотней. С помощью «истребков» выследили их место расположения.
– И где они обитали?
– В колодце…
– ???
– Да, в колодце! Это было довольно-таки хитрое сооружение. На верху колодца, сделанного из дубового сруба, как и положено, стоял вороте накрученной цепью и ведром. Где-то на уровне пяти метров до воды в шахте из венцов колодца была сделана замаскированная дверь. За ней находился коридор, соединяющий с двумя небольшими комнатками-бункерами. Одна предназначалась для радиста, членов отряда и служила столовой, другая – для руководства и совещаний.
Спускались в схрон на ведре. Тот, кто дежурил, открывал дверь из венцов вовнутрь коридора. И таким способом повстанец из ведра сразу же попадал в свою берлогу. Подобным образом доставлялись вода, оружие, боеприпасы и, самое главное, продовольствие.
– А кто же бандеровцев опускал в колодец?
– Свой доверенный односельчанин.
По условному сигнальному стуку по ведру обитатели подземелья знали, что им пришло известие о передаче или возвратились «вояки» с задания. Вот так и жили, как кроты, под землей, с ночными, кровавыми вылазками на операции.
– И кого вы нашли там?
– Целую банду! Задержали сестру главаря под кличкой Ярый. Она нам и рассказала, каким образом можно попасть в «гости» к бандеровцам. Сначала бандитов покинуть логово уговаривали родственники. Потом мы решили продемонстрировать свое стремление довести начатое дело до конца – взорвали гранату на уровне дверей. Почувствовав бесперспективность к сопротивлению, все они сдались вместе с Ярым.
После этого мы решили исследовать бункер.
– И что там обнаружили?
– Нашли много чего интересного: во-первых, золу – свидетельство уничтожения важных документов; во-вторых, много оружия и боеприпасов. Немало было запасов и продовольствия: сало, сухари и… обилие грецких орехов. Но, самое главное, мы обнаружили обмундирование наших воинов: ремни, солдатские гимнастерки, офицерские кители и массу советских медалей и орденов.
Именно в этой форме они ходили по селам, выслеживая сторонников советской власти и забирая от ее имени у крестьян продукты.
– Какова их судьба в дальнейшем?
– Прибыли машины и их отправили в Луцк… Это было тяжелое время войны… после войны.
Бандит из куреня Крука
Начальник Управления КР СМЕРШ 1-го Украинского фронта генерал-майор Николай Кузьмич Ковальчук, украинец по национальности, родившийся в Холмском уезде Люблинской губернии Царства Польского в начале века – в 1902 году, когда ему приносили обобщенные справки о злодеяниях бандеровцев, тяжело вздыхал и катал желваки. «Это ведь нелюди, они хуже немцев, – возмущался он. – Украинцы украинцев колошматят. Советский Союз выигрывает Великую войну, а Украина находится в клинче гражданской бойни. Явно, бандеровцы в ней никакого приза не получат. Они проиграют затеянную бойню вчистую. А при чем тут мирные польские жители – простые крестьяне, годами легко уживавшиеся с украинцами? Как тяжело это воспринимать нормальным человеческим сознанием. Это трагедия моего народа, забывать которую – преступно».
Николаю Кузьмичу позвонил старший следователь и предложил ознакомиться с очередным протоколом допроса бандита.
– Кого вы на сей раз мне хотите приподнести? – устало проговорил генерал.
– Бандита Ярослава Пилипчука.
– Это что, Хмара из куреня Крука?
– Так точно, товарищ генерал, – отчеканил майор и задумался: «Вот память! Сколько он ежедневно перелопачивает материалов, однако помнит клички бандеровцев».
Ровно через три минуты в дверь кабинета, если можно его так назвать, – комнаты покинутой хаты хозяевами, тихонько постучали. Это был майор – следователь.
– Да-а-а!
Генерал разговаривал по телефону с командующим фронтом Иваном Ефимовичем Петровым. Хозяин «кабинета» головой кивнул на стол, показывая место, где вошедший может положить документ…
Поговорив по телефону, он сразу же потянулся к «слюнявчику» – тоненькой обложке, в которой лежал документ. Из протокола Николай Кузьмич узнал, что истребление польского населения проходило по указанию Петра Шатинского – Крука, а Крук получал распоряжения непосредственно от руководителя Южной группы Петра Олейника (Эней).
Банда УПА* куреня Крука принимала непосредственное участие в уничтожении и грабежах польского населения в селах Шумского района: Забара, Мосты и Куты.
Кроме того, бандит подтвердил, что, не успев сформировать и организовать УПА*, ее руководители высшего и среднего звена по распоряжению центрального провода ОУН* стали быстро налаживать контакты с германским и венгерским командованием, фашистской разведкой и предлагать свои услуги, прежде всего в борьбе против советских войск и партизан.
«По-другому развиваться события не могли, – рассуждал начальник управления КР СМЕРШ фронта, – так как весь центральный провод ОУН* и так называемый штаб УПА* были сформированы под диктовкну немецкой разведки практически из числа официальных сотрудников абвера, гестапо, полиции и их агентуры».
Армейские чекисты получили данные о приказе, подписанном 9 сентября 1943 года командиром группы УПА* Энеем о том, что из складывающейся политической ситуации следует прекратить какие-либо агрессивные действия против мадьяр на территории всего военного округа. Предлагалось быть с ними приветливыми и предупредительными.