А потом начали гореть дома бандитов – один за другим. За красным «молчаливым» кокошем («петухом») поджогов, закричал «хрипатый» петух взрывов. Да так, что земля вздрогнула. Это взлетела к небесам одна из краевок с четырьмя бандитами. Шансов выжить у них не было – сдетонировали хранившиеся там боеприпасы.
Несколько месяцев было затишье в этом заболоченном крае. А в ноябре неожиданно кто-то подкатил 122-мм снаряд под основание оуновского полевого госпиталя. Правда, с подрывом не получилось. Утром переполошенная охрана обнаружила адскую машину, но при разминировании она ухнула так, что два охранника и семеро раненых отправились к Господу Богу искупать свои грехи. Деревянную хату госпиталя тоже разнесло в щепки.
Взволновались гестаповцы вместе со своими подельниками. Кречета вызвали в гестапо. Потом соизволил поговорить с ним руководитель надрайонной СБ. Они стали уточнять, скорее, не что происходит, а кто этот неуловимый мститель и почему не напали до сих пор на его след. Агентура гестаповцев и бандеровцев, как сыскные собаки, рыскали по району, но не смогли напасть на след смельчака.
«Неужели это дело сопляка? – не раз рассуждал Кречет, имея в виду Сашка. – Нет, у него ума бы не хватило на это. Тут больше всего действуют диверсанты – советские военные разведчики или партизаны Федорова. Но куда делся Сашко? Наверное, где-то подорвался на мине – их вон сколько! Наши хлопцы уже не раз натыкались на смерть, зарытую в земле».
Для проверки состояния дел к Кречету внезапно как-то зимой на санях приехал представитель одного из бандеровских центров, хорунжий Дрот с охраной. Прибыл он для проведения «разбора полетов». Сотник предложил отдохнуть начальству на конспиративной квартире – в натопленной хате на хуторе Заречном. Отправился туда небольшой санный поезд.
Хозяин встретил гостеприимно. С утра хорошенько протопил трубку и русскую печку. И вот собрались, говорили, выясняя обстоятельства ЧП, курили, пили, ели, а потом от печной жары и самогона разомлели, и всех бросило в сон, а ровно в 4:00 утра оперативная хата взлетела на воздух. Никого не пощадила адская машина. Даже те, кто находился в шоковой горячке, не смогли выбраться из дома, дверь была заперта снаружи. Кто подставил колок? Пламя своеобразного крематория успокоило всех, в том числе и ненавистного людям сотника.
И снова в районе наступило месячное затишье. Немецкие и оуновские ищейки свирепствовали. Гибли невинные люди, попавшие под подозрение. Не раз бандиты навещали деда Тараса. Пытали его, но он тоже ничего вразумительного сказать не мог, потому что, действительно, не видел Сашка.
Однажды, сидя в своем небольшом лесном укрытии, юный мститель услышал шаги и украинскую речь. Очевидно, это проходили поисковики-оуновцы, ничего подозрительного не заметившие. Протопали они почти над самой головой полесского Маугли. Сашко был доволен, потому что приготовился забрать их с собой на тот свет адской машиной, которая у него была под руками. Стоило нажать на кнопку…
На праздник Рождества Христова сгорела еще одна краевка, правда, там никого из бандитов не было. Весной на временном деревянном мосту через реку Горынь подорвались два бандеровца. Оба оуновца погибли, а мост разметало. Пришлось восстанавливать коммуникацию, как говорят военные, старостам близлежащих сел, согнавших для этого крестьян из соседних сел и хуторов.
42-й и 43-й года сопровождались подобными кознями. Словно кто-то невидимый издевался над бандитами, все время, расширяя географию своих «гнусных дел», как их называли бандеровцы.
Были и другие вылазки.
Однажды на след Сашко напала бандеровская агентура. Это было летом 1943 года. Он собирал в лесу ежевику. В то лето уродилось много ожины – так на Полесье называют эту сладкую, костистую ягоду. Он уже набрал почти полное лукошко и не заметил в азарте сбора, как мимо прошел мужик. Он внимательно посмотрел в сторону Сашка и неожиданно ускорил шаг, почти побежал, не оглядываясь.
«Что-то в этом мужичке есть подозрительное, – подумал паренек. – Что он тут делает в этой глухомани? А потом, завидев меня, ускорил шаг, чуть ли не перейдя на бег. Это явный шпик. Прочесывают лес в надежде найти меня… Точно ищут… Вот сволочи. Но я вас оставлю с носом. Придется сейчас же переместиться на другую точку – осесть на Черном болоте».
Это был запасной погребок, окруженный непроходимыми топями. Тропинку, через которую можно было попасть туда, знал только Сашко. По пути на свой недоступный и неприступный бивак он встретил партизан, преследуемых немцами. Среди них был односельчанин Сидор Левицкий, который хорошо знал родителей мальца: обрадовались, обнялись, обменялись новостями.
– Взрывы и поджоги – не твоя работа?
– Может, и моя, если не ваша, – мудрено ответил паренек.
– Ты, что не слышал, что тебя ищут и немцы, и бандеровцы? Портретами оклеены заборы близлежащих местечек.
– Нет, не слышал и не видел ничего подобного.
– Сейчас ты куда идешь?
– На Черное болото – туда никто не пройдет. Я вас тоже приглашаю. Там нас никто не достанет – вода врагов не пустит. Подходы я давно заминировал.
Партизаны согласились. Скоро они переправились в центр небольшого островка и стали обосновываться. А через несколько часов к болоту приблизилась банда бандеровцев. Это была неполная сотня под руководством Беркута, поднявшая сумасшедшую стрельбу по центру Черного болота.
– Выследили нас с тобой Сашко, – тихо проговорил Сидор Левицкий и дал команду прятаться по щелям, траншеям и ямам. Скоро сюда нагрянули и немцы. Заработали «защитницы» – мины. Наступление застопорилось.
День был солнечный. Квакали с испугу лягушки, несмолкаемо трещали кузнечики, словно показывая свое безразличие к людской глупости – стрелять друг в друга. Когда в полдень по второпях сделанному настилу пошли бандеровцы, ударили партизанские пулеметчики и автоматчики. Трудно было бандитам удержаться на жердочках под огнем. Почти всю банду проглотила вода. Бандеровцы кричали в животном страхе, когда жижа медленно, но уверенно их заглатывала. Никто не мог прийти им на помощь. Чем сильнее человек барахтался в холодной, черной иловой кашице, тем быстрее она засасывала его, утаскивая в свою страшную всепоглощающую прорву.
Немцы постреляли, но, поняв, что и им уготована такая участь бандеровцев, развернулись и ушли. И все же во время минометного обстрела Сашко получил осколочное ранение. К вечеру партизаны вынесли его на руках и направились в свой большой отряд…
После освобождения Полесья Сашко в 1944 году появился в селе. Он постоял над общей могилой своих близких, поплакал и снова надолго исчез…
А в 1956 году выпускник Тимирязевской академии, председатель колхоза «Светлый Путь», с двумя орденами на лацкане пиджака – Красной Звезды и Трудового Красного Знамени выступал в клубе родного села. Многие в Александре Кузьмиче узнали Сашка. Потом в местной газете появилась статья о его подвигах, но не обо всех…
Понятно, что время в Полесье было еще нелегкое и даже опасное…
Мрачное оно и сегодня на Украине: «оранжевые» снова рвуться к власти, обеляя то, что было черным – бандеровщину с ее вождем и фюрером Степаном Бандерой.
Побег из УПА*
Зима на Полесье 1944 года выдалась суровая, чем-то напоминающая зиму 41 – го – с морозами и снегами. Начальник КР СМЕРШ одной из стрелковых дивизий 13-й армии 1 – го Украинского фронта подполковник Р. Забелый принимал доклад старшего уполномоченного артиллерийского полка капитана Перова, только что вернувшегося с явки.
– Товарищ подполковник, – обратился он к начальнику, – я установил доверительные отношения с местным гражданином, о котором я вам докладывал. Интересным он собеседником оказался.
– Чем же он интересен для нас?
– Дело в том, что его брат служил в УПА* и сбежал. Сейчас прячется в его доме на чердаке. Боится ночных гостей из службы безопасности. Эсбисты у них крутые типы. Одно у них на уме – казни.
– Да эти волки до сих пор шастают по ночам в поисках своих дезертиров. Могут наведаться и к нему. Где этот товарищ живет?
– Дом возле нашего гарнизона – на окраине лесного массива.
– Ну вот и прекрасно. Мы можем сразу двух зайцев убиты сберечь жизнь брату нашего помощника и захватить так желанных нам ночных гостей. А что за материалы? Ты меня заинтриговал.
– Дело в том, что бывший уповец рассказал брату, что на одном из их совещаний выступал немецкий офицер – сотрудник разведгруппы 1-С (1-Ц) Процмана штурмбанфюрер СС Шмитц. Он заявил буквально следующее: «Отряды УПА* честно стремятся поддерживать германские интересы, а потому мы вам будем всемерно помогать и не бросим на съедение советам и Красной армии».
И еще один момент: ненавистные для мирного населения венгерские солдаты бегут с фронта и, отступая, охотно отдают бандеровцам минометы – за поросят, стрелковое оружие – за хлеб, сало, картофель. Вот такой у них эквивалент обмена.
Он также указал места дислокации двух полевых госпиталей УПА*, а также наличие курсов – «вышколов» младших командиров. Первая такая школа проходит под вывеской «Волки» и расположена в Полесье, в Карпатах их четыре: «Черные черти», «Гайдамаки», «Вышкол им. Кривоноса» и «Олени».
– Интересный материал… Подготовьте по этим и вчерашним материалам обзорную справку, отправим в армию, – заметил Забелый.
Возле дома доверенного по распоряжению руководства отдела СМЕРШ дивизии была организована засада. На вторую ночь у крыльца появились двое неизвестных с автоматами ППШ в советской форме. Один из них высокий постучал в окно.
– Кто там? – спросил хозяина дома.
– Откройте! Патруль из комендатуры, – проговорил с южным акцентом длинный человек.
У сарая стояло еще двое. Светила полная луна, поэтому их легко ловили глаза сидящих в засаде наших воинов. Прикрывающая двойка внимательно наблюдали за действиями своих подельников.
Чекистам стало ясно, что это «их люди».