У села Застава, близ села Дермань, человеческими трупами было забросано пять колодцев. Из семьи Елены Казимировной Нирилюк оуновцы убили 25 человек! Они, эти жертвы, были разных степеней родства, но все с одной шляхетской «династии». Охотясь за остальными, бандеровцы как-то ворвались в хату 96-летней бабушки Прасковьи, которая доводилась теткой Елены Нирилюк. Старушка качала в «колыске» правнука. Не пощадили бандиты ни старушку, ни новорожденного – убили обоих и бросили туда же, в колодец…
90-летний Таврило Ермолаевич Довбенко потерял семерых близких – сыновей, невесток, внуков и правнуков.
Из криницы на хуторе Каплица, что на Почаевском шляхе, в 1958 году вынули 10 трупов. Шесть из них были опознаны односельчанами…
В селе Пидлипки Радзивиловского района, в колодце нашли останки 25 человек… 90-летняя бабушка Марина упала на колени перед останками своих мужа, сына и невестки.
Алексей Кузьмирук узнал труп своей обезглавленной супруги. Кинулся искать женскую голову. Нашел. Прижал ее к груди и вдруг взорвался страшным мужским плачем…
Хотя это невероятно. Однако некоторым удавалось чудом спастись и выбраться из колодцев, которые могли стать их могилами. Осталась живой, например, Екатерина Филипповна Пилиповец из села Великие Загорцы Дубновского района. Ее отца сначала покалечили немцы, а потом добили бандеровцы. Брата, который возвратился с фронта после тяжелого ранения, тоже замучили «герои» УПА*.
Девушке пошла лишь 17-я весна, когда пришли и за нею. Пришли не какие-то неизвестные, пришлые бандюки, а «свои» же «родненькие» сельские. И первым среди них был сосед Николай Пилиповец. Сначала мучили мать Екатерины – Марию Викторовну Кондратюк. Ее, потерявшую сознание, закрыли в хате. А девушку увели с собой. Почему-то завязали глаза, хотя знали: ведут жертву на смерть, а мертвые же молчат… Долго шли – наконец, остановились в лесу и начали бить.
«Били так, что кровь хлынула носом и ртом, били до потери сознания. Когда уставали, делали короткий перерыв на перекур, а потом снова били. Били сообща и по очереди и приговаривали, что выбивают коммунизм, хотя Катя ни коммунисткой, ни комсомолкой не была. А потом обмотали косу вокруг шеи и стали душить, то отпуская захлест, то затягивая его…
Наконец один из бандитов снял с себя ремень, закинув петлю на шею и забросивши свободный конец себе на плечи, вцепился в него руками, выпрямился, потянул Катю на себя и стал живой виселицей. Затуманились глаза, обмякли мышцы, в какую-то бездну провалилось сознание, остановилось сердце… Это к Кате пришла смерть».
А потом для большей уверенности бандит сбросил, как ему показалось, уже задушенную девушку в колодец…
Очнувшись Мария Викторовна, пошла искать свою единственную доченьку. Сколько вокруг колодцев… Но материнский инстинкт привел ее к колодцу в Страшевском лесу. На вытоптанной траве еще краснели лужи крови. Мать упала на землю и запричитала:
– Доню, моя ридна доню!..
И из колодца неожиданно, глухо отозвались:
– Мамо, я тут…
Когда девушку вытащили из криницы, она была жутко покалечена. Живого места на ней не было. Жизнь чуть теплилась в теле, смерть все еще находилась рядом, словно выжидала, когда нанести удар. Но старуха с косой, в конце концов, отступила – девушку выходили…
Екатерина Филипповна выступала в качестве свидетеля на судебном процессе в 1959 году в Червоноармейске над тремя оуновскими извергами. Это была красивая, статная 30-летняя женщина, ставшая к тому времени женой и матерью детей…
В 2003 году этой мужественной женщины не стало.
Всю ночь просидел в колодце шестилетний Василий Мазур. В его родительском доме нашел приют бывший советский военнопленный, которому удалось сбежать из немецкого концлагеря. Это был грузин по национальности, отец пятерых детей. Ночью 12 февраля 1943 года в дом ворвались бандиты. Отцу удалось каким-то образом сбежать, мать спрятал сосед Севастьян Рой. Взбешенные неудачей вооруженные националисты бросили грузина в колодец, сестру Василька и самого мальчика.
Василь Петрович Мазур через десятилетия вспоминал, как в колодец полетели грузин и сестра:
«Помню лишь, что кто-то сзади взял меня за воротник рубашки, поднял вверх – и я увидел перед собой черный проем колодца, расширенный зрачок его дна. А потом летел куда-то, словно в тяжелой дреме. И враз этот полет оборвали чьи-то руки.
– Ничего, браток, мы теперь надежно спрятаны.
Я узнал того человека – мы с ним спали на печи.
После этого бандиты бросили в колодец оторванный коловорот. Грузин наклонился над мальчишкой и принял удар на свою спину…
Сверху видно было пламя большого и яркого огня – это горела хата, подожженная уповцами. И тут Василько услышал голос старшей сестры Христи:
– И ты тут, братику? Тебя хоть не взяли на вилы?.. Меня они пронзили… Прощай, братику… Постарайся выжить…
Больше ничего не сказала. Только что-то забулькало в сплошной темноте. Может, кровь пошла горлом, а может, вода сошлась над ее головою.
Лишь утром отец вытащил из колодца сына, а потом и полуживого грузина. Больше оттуда никто не отозвался…»
Но вот парадокс-кощунство: 22 июня 1997 года на Театральной площади в Ровно местная власть открыла мраморную доску, на которой высечено:
«Тут, на этом месте, 4 января 1945 г. органами НКВД казнены славные борцы за честь и свободу Украины – воины Украинской Повстанческой Армии*…»
И приводится список восьми имен этих «героев», с некоторыми мы уже встречались, о «подвигах» остальных возможно знают другие мои земляки:
Кирилюк Алексей – убил 48 граждан, среди них дети от 5 до 15 лет,
Трохимчук Степан – был куренным, сам не убивал, но приказывал убить другим,
Зайчиков Анатолий – немецкий шпион,
Грицюк Александр – задушил и расстрелял лично девять военнопленных и 17 гражданских лиц,
Слободюк Николай – задушил шесть военнопленных и 12 гражданских лиц,
Слободюк Василий – убил четырех военнопленных и семь гражданских лиц,
Слободюк Яков – лично расстрелял двух красноармейцев,
Подолец Василий – лично убил пятерых военнопленных и шесть гражданских лиц.
Так вот каких «героев», ненавидящих своих же украинцев, с любовью увековечили политики – Иваны, не помнящие родства. Этот кощунственный акт над памятью жертв оуновского мракобесия позорит мою родину – Ровенщину. История все расставит на свои места.
Гамак над костром
Как уже упоминалось, 11 февраля 1944 года частями 143-й стрелковой дивизии 47 армии 1-го Белорусского фронта был освобожден город Сарны Ровенской области. Областной центр Ровно при гитлеровской оккупации являлся столицей Украины. Гауляйтер ее Эрих Кох не согласился размещать свою резиденцию в Киеве – боялся войсковых неожиданностей со стороны Красной армии.
На командный пункт к командиру дивизии полковнику Зайкину зашел начальник ОКР СМЕРШ соединения и обратился:
– Митрофан Моисеевич, мне только что доложил мой оперативник: в районе хутора Чудель воины нашли следы изуверской казни…
– Какой?
– Сожгли человека на костре.
– ???
– Да-да, на костре, – повторил подполковник СМЕРШа.
– Нужно обязательно расследовать этот случай, – нахмурился комдив.
– Я подключил к этому делу капитана Кононенко, думаю, он наиболее опытный, найдет концы.
– Согласен, Виктор Ильич, этот офицер – боец. С дивизией прошел с самого начала, – уверенно говорил Заикин, словно о своем подчиненном.
– Да, вы правы, Митрофан Моисеевич, никогда не подводил, – согласился Виктор Ильич.
Через полтора часа старший уполномоченный ОКР СМЕРШ уже был на месте, благополучно преодолев с группой автоматчиков реку Случ по замершим торосам льда после бомбежек и орудийных обстрелов – деревянный мост был разбит и частично сгорел. То, что увидел капитан, его потрясло.
На куске сетки рабицы, подвешенной стальными тросами за толстый сук вековой сосны, лежало обгорелое тело человека. Трудно было выяснить его возраст. Труп был весь черный, скукоженный и находился в неестественной позе. Было одно ясно – это мужчина. Ноги и руки несчастного были связаны колючей проволокой. Под сеткой лежала припорошенная снегом зола от костра, обгорелые поленья и куски толи – рубероида…
«Кто же это мог пойти на такое чудовищное преступление? – спросил сам себя Кононенко. – Это какое ледяное сердце надо иметь, чтобы придумать такую казнь. Кто это сделал? На этот вопрос я, думаю, мы ответим».
И вот пошли бойцы с офицером обходить хуторян и вскоре выяснили, что два дня назад к леснику Никите Гаманцу наведались человек семь бандеровцев.
– Где твой внук? – спросил старший из них по кличке «Хребет».
– В Сарнах, на работе, – ответил дед.
– На какой?
– Трудится на железной дороге…
– Нет, он партизанит, – заорал все тот же оуновец и выстрелил в старика.
Как подкошенная травинка хозяин дома завалился на бок, не проронив ни слова. Бандит метко стрелял – пуля попала ему в сердце.
Бандиты в доме устроили засаду. Утром, было еще темно, пришел домой Николай Гаманец, не чувствуя опасности, хотя мог даже в темноте разглядеть истоптанный сапогами снег во дворе. Парня схватили, допрашивали, а потом выволокли из дома и повели к одиноко стоящей огромной сосне, под которой висел сетчатый гамак – бандиты заранее соорудили огненную Голгофу. Бандеровцы навалились на него, связали по рукам и ногам и забросили на «жуткую качалку».
Вскоре заполыхал костер… Экзекуцию над Николаем видели хуторяне, но боялись противостоять вооруженным до зубов бандитам.
Добравшись до дивизионного отдела, капитан Кононенко зашел в хату и стал писать обобщенную справку о расследованном в срочном порядке преступлении бандеровцев.