«Иначе мне не подступиться к ним, — заявил он, — они так и будут отдалены от меня, величая господином фельдфебелем. А проживая с ними, я быстрее с ними подружусь, узнаю их настроение и задумки… Как вы на это посмотрите? Всей душой я останусь с вами», — с волнением проговорил Ваня.
Я был тронут этим предложением, обнял Ваню и сказал:
«Ты умница, разумное дело предлагаешь, давай переселяйся, но и меня не забывай!»
«Что вы, разве забудешь вас! — ответил Ваня и продолжал: — Юрий Васильевич, и еще просьба: нельзя ли взять из Конина хоть часть игр, которые мы там оставили пленным польским легионерам. Ребят надо чем-то занять. А то они в свободное время шляются по городку, курят, самогонку начали покупать у поляков. И потом еще: нельзя ли у нас показывать кино, ведь здесь был раньше кинотеатр, все механизмы сохранились. А для ребят кино было бы интересно».
Выслушав эти пожелания, я одобрил их и сказал, что поговорю с Больцем.
Через неделю при содействии Больца я и Замотаев доставили из Конина в школу почти все игры, и ребята охотно стали заниматься ими. В стороне, правда, остался аккордеон, на котором никто не умел играть. Подумал Больц и о кино. Из Лодзи он привез киномеханика и две коробки с кинолентами, тот наладил аппаратуру и регулярно начал крутить фильмы. Ребята оживились, благодарили Замотаева и стали относиться к нему с уважением и доверием.
Агент Скоробогатов: с задания вернулся…Заботясь об идеологической обработке ребят, Больц усердно снабжал школу
антисоветской литературой на русском языке, привозил издаваемые штабом Власова газеты и бюллетени РОА. Правда, к этой макулатуре ребята относились безразлично и ее не читали. Зато они охотно слушали мои рассказы об истории России, о походах Суворова, Кутузова, победах Брусилова.
Согласно настойчивым указаниям штаба абверкоманды об ускорении подготовки группы к выполнению задания, учеба шла интенсивно, но не хватало преподавателей, о чем я неоднократно докладывал Больцу. В ответ на мои просьбы он заявлял, что все опытные кадры задействованы в операции в тылу Красной армии.
«Правда, есть у меня одна возможная кандидатура, но я этому человеку не доверяю», — поделился Больц.
«Кто такой?» — поинтересовался я.
«Алексей Скоробогатов. Помнишь, ты его вербовал на заводе «Оскар-Дпзель». Мы его в свое время в составе группы забросили с диверсионным заданием в тыл войск 1-го Белорусского фронта. А недавно он вернулся и доложил, что задание выполнил, даже сообщил полезные для штабов вермахта сведения. Контрразведка его тщательно проверила и вынесла заключение, что он не блефует, говорит правду. Его наградили медалью, дали недельный отпуск, и сейчас он гуляет в ресторанах Лодзи, скоро прибудет ко мне. А я в нем сомневаюсь и предполагаю, что он перевербован чекистами и заброшен к нам. Я вот и размышляю: не избавиться ли от него и не пустить ли в расход?»
«Скоробогатов Алексей, 24 лет, из казаков, тракторист, попал в плен раненый, как же, хорошо его помню. Толковый, умный парень. Все лагерные характеристики были нормальные. Мне тогда он понравился, да и на вербовку пошел без давления. Правда, в душу не влезешь и мозги не процедишь. Но ты, Фриц, не торопись. Мы всегда успеем избавиться от него. А пока ты направь его ко мне, я понаблюдаю за ним и поручу преподавать ребятам стрелковое дело. Пусть поработает на нас», — предложил я.
Больц согласился со мной, и через неделю Скоробогатов прибыл в мое распоряжение. Я представил его ребятам, и он начал вести занятия. В течение месяца учебы я присматривался к Скоробогатову, отмечая его старательность и чуткое отношение к ребятам. Со мной он держался несколько скованно, корректно, соблюдая такт, достоинство и субординацию. Ничего предосудительного в его поведении я не замечал.
«Произвести набор подростков обоего пола»
К концу месяца в школу приехал Больц с новостями. Во-первых, его повысили в должности, назначив начальником ведущего диверсионного отдела в штабе абверкоманды, и направили в Берлин представление на присвоение звания майора.
Теперь Больц будет руководить всеми операциями по диверсиям. Я поздравил Больца. Он поблагодарил и сказал, что рассчитывает на меня. Во-вторых, из штаба 9-й армии вермахта поступил приказ о необходимости заброски диверсантов-подростков в ближайшие тылы 1-го Белорусского фронта для вывода из строя коммуникаций, по которым русские перебрасывают резервы на Магну-шевский и Пулавский плацдармы на западном берегу Вислы. Срок операции — 20 октября, с аэродромов Томашев и Ленчицы. Ответственные: капитан Больц и капитан Ростов. По завершении операции произвести новый набор подростков обоего пола в лагере «Тухинген» и приступить к их обучению.
Тут я не выдержал и с удивлением спросил: «Что значит обоего пола набирать?»
«В штабе решено набирать в лагере и девочек в возрасте от 12 до 16 лет, — ответил Больц. — Я уже и преподавателей подбираю. Но ты пока не думай об этом, а заканчивай занятия и готовь пацанов к заброске. Постарайся, чтобы не было среди них «отказников»», — закончил Больц.
Эта новость о наборе девочек поразила меня. Я усматривал в этом шараханье гибнущего нацизма, потому что ни целесообразности, ни благоразумия в таком решении не было — один безумный авантюризм.
А пока надо было думать о подготовке ребят к предстоящей заброске на задание. Какое у них настроение сейчас? По внешним признакам я улавливал у них существенные изменения к лучшему, относя это к заслуге Замотаева. Сам я напрямую воздействовать на ребят не мог. Поэтому я решил сориентировать Ваню о сроках операции и выяснить у него о настрое и самочувствии ребят.
Встречаться для такого разговора с Ваней на улице мне представлялось неприемлемым. На улице было неуютно: шли осенние дожди, сбивая последние листья с деревьев, которые медленно, с неохотой раздевались от своей золотой красы и уже покорно стояли в ожидании предзимних холодов. И все это навевало грустные мысли. Поэтому я сел рядом с Ваней в зале кинотеатра и, когда после окончания фильма все зрители разошлись и мы остались одни, я начал разговор. Я сообщил Ване о начале операции по заброске и спросил, как будут реагировать на это ребята.
Ваня оживился и уверенно заявил:
«Юрий Васильевич, не беспокойтесь, никто из них не намерен выполнять задание немцев. Ребята здраво рассуждают: мы, наши отцы и братья воевали против немцев, а теперь нас хотят заставить бороться против своих родных. Немцы подкупают нас, а мы неподкупны и не продадимся.
Сейчас у меня, — продолжал Ваня, — с ребятами полный контакт, они признали и приняли меня, к советам моим прислушиваются и знают, как обмануть немцев: на словах будут заверять их, что готовы лететь и выполнять задания, а наделе сразу после приземления явятся к своим».
Выслушав рассказ Вани, я поблагодарил его, но посоветовал быть осторожным и предупредить ребят хранить в тайне свою задумку. Мы расстались обадовольные.
Я продолжал заниматься с ребятами, заканчивая обучение к намеченному сроку, а Больц занимался подготовкой всей экипировки и снаряжением. Но неожиданно выяснилось, что для Абвера не выделено горючее, которого не хватает даже для самолетов вермахта. Поэтому срок операции перенесли на декабрь.
При очередной встрече с Больцем я посоветовал ему: пока есть время, нужно позаботиться о приобретении теплой одежды и обуви для ребят, так как в декабре начнутся зимние холода, и, если не будет теплых вещей, я от операции откажусь.
Больц, выслушав мой совет, заверил меня, что все необходимые теплые вещи он закупит в Лодзи и не только для этих ребят, но и для нового набора, в том числе и для девочек. И Больц сдержал свое слово. К середине декабря все было готово к операции.
Ребят переодели в теплую одежду, под поляков, разделили их на пары, снабдив каждую пару сумкой с продуктами и минами в виде кусков каменного угля, советскими деньгами и письменным паролем. Перед выездом на аэродром всех сытно с вином накормили и под вечер вывезли на аэродром. На аэродроме Больцем был повторно проведен инструктаж, надеты парашюты и с наступлением темноты два самолета с подростками, в каждом по 12 человек, поднялись в воздух и направились на восток.
Со слов офицеров штаба 9-й армии вермахта, которые улетали с самолетами в качестве контролеров, я узнал, что ребят будут сбрасывать в районе Бреста, Холма и Ковеля.
Сразу же на другой день после операции по заброске подготовленных подростков я вместе с Больцем и Замота-евым выехал в детский лагерь «Тухинген», где по отработанной методике провели набор новых ребят — 24 человека в возрасте 12–15 лет.
Кроме ребят в этом же лагере было отобрано и 18 девушек в возрасте 14–16 лет.
Их набором занимались русская Александра Гуринова и немка из Прибалтики Зента Рогго, привлеченные Больцем и работавшие в школе.
Все девочки и мальчики были доставлены в Жгув, размещены отдельно в том же кинотеатре. После бани и медосмотра их переодели в немецкую форму и предоставили недельный отдых с усиленным питанием, поскольку все они были так истощены, что некоторые падали в обморок.
К Новому, 1945 г. подростки окрепли, отпраздновали за общим столом праздник, а затем начались занятия, которые пришлось прервать в связи с эвакуацией школы перед наступающей Красной армией.
В течение 1944 г. масштабы диверсионно-террористической деятельности гитлеровских спецслужб в полосе фронта продолжали возрастать. Особенно они усилились с июня месяца, когда советские войска начали освобождение Белоруссии. Разгромив войска группы армий «Центр», Красная армия вышла к границам Польши, форсировала реку Висла и захватила на ее правом берегу Магнушевский и Пулавский плацдармы. Коммуникации фронта оказались растянуты, а мосты через Вислу взорваны, что затрудняло снабжение войск резервами, техникой и боеприпасами.