Смерть Артура — страница 22 из 28

Так возникла междоусобица, о которой многие сложили песни, и первая туча сгустилась над Артуровой славой, когда в королевском чертоге были извлечены из ножен мечи и собратья по Круглому Столу поубивали друг друга. [Вычеркнуто: Мордред подстроил это, завидуя Ланселоту, вожделея королеву, он предал Ланселота.] По жестокому закону королева была приговорена к костру, но Ланселот спас ее и увез [ее] далеко прочь. В тот день многие рыцари пали от руки Бановых родичей, и в их числе – брат Гавейна. Но Ланселот преисполнился отвращения к содеянному, а королеве изгнание пришлось не по вкусу. Он раскаялся в смертоубийствах и возвратил королеву – добившись полного прощения для нее, но не для себя. Он отбыл в Бенвик вместе со своей родней и больше не ходил на войну под знаменами Артура.

Но вот дошли вести о предательстве Мордреда и о том, что Артур вооружается против собственного своего королевства. Он уже почти решил собрать войско и поспешить к королю. Гордость удержала его, и мысль о холодном презрении Гавейна, к коему он был так несправедлив. Король призвал бы его, если понадобится. При мысли о Гвиневере его охватывала тоска. В опасности ли она – но у него недоставало сил приехать в Британию без того, чтобы воссоединиться с Артуром. Неужели она столь же лжива, сколь прекрасна, как шепчутся некоторые? Легко оставила она его, ничуть не жалея. Если бы она послала к нему, он бы на свой страх и риск выступил против Мордреда или Артура. Но не было вестей от Артура, который полагался на Гавейна. Не было вестей от Гвиневеры, которая ждала своего часа, чтобы вырвать у погибели благо. Так что Ланселот пребывал в Бановой башне, разрываясь надвое. Гроза улеглась. Засияло солнце, на душе у него полегчало. Он сказал себе, что в жизни по-прежнему есть место надежде, удача переменчива, но не знал он, что течение времени пошло на убыль и что свою судьбу он упустил.

* * *

Эволюцию Песни III в значительной степени можно проследить по черновикам, хотя некоторые сомнения мне так и не удалось прояснить. Сохранились самые ранние наработки, и среди них – несколько страниц настолько неразборчивых, что расшифровать их возможно только опираясь на знание последующих текстов; но любопытно, что, даже сочиняя настолько наспех, отец умел соблюсти аллитерационные и метрические схемы.

За первичными наработками идет целая последовательность рукописей, сменяющих друг друга в обычной манере моего отца: каждая вбирает в себя изменения, внесенные в предыдущую, и в свою очередь подвергается правке. Первая из них (назовем ее А), со всей очевидностью, являет собою самую первую запись текста песни, пусть и далеко не законченного. Текст представлен в черновом, но читаемом виде, все еще со множеством сомнительных мест и замен, производимых по ходу написания. Начинается он так (III.19 и далее):

Сэр Ланселот, лорд Бенвикский,

в прошлом – первый из паладинов Артуровых…

Далее текст А можно опустить, поскольку его вскорости (как мне кажется) вобрала в себя следующая рукопись, и примечательные черты А вновь появляются в весьма пространном и сложном тексте Б[51].

Две первые страницы этой рукописи, со всей очевидностью, были написаны в одно время, не имеют заглавия и идентичны практически во всем, если не считать вступительного фрагмента песни. В одном из вариантов (назовем его Б1) первые строки выглядят так:

В благостном Бенвике Бан правил встарь,

чьи праотцы прежде чрез пучину бурую,

на брегах благодатных бросив дома свои,

в путь пустились к пределам западным,

королевства закладывать, крестить язычников,

валы воздвигать против варваров диких.

Бан башни на берегу северном

возвел высокие; валы под ними

грохотали гулко в густеющем сумраке

скал сквозных. Солнцем венчаны,

в ограде роскошной, овеяны ветром,

на воды взирали, войны не страшась.

На другой рукописной странице, Б2, начало дословно повторяет ПВ («Последний Вариант») III.1–10:

К свирепой силе от сна на юге

разбужена буря, с бряцаньем грома

и лютым ливнем, над лигами моря,

стремительным смерчем к северу движется;

седые вершины взгорий и скал

взъерошены ветром пред вздыбленным морем.

Бьют в брег буруны на Бенвикском взморье,

крушат в крошево в крутом гневе

валуны великие. Взвесь соленая

висит в воздухе вспененным маревом.

После этих двух разных вариантов начала песни обе рукописи продолжаются со строки: «Там Ланселот за лигами моря…» и т. д., как и в конечном тексте, но отличаются от него во фрагменте III.14–18:

Томился он тяжко. Тьма сгущалась.

Лорда он предал, любви уступая,

но любовь отринув, лорда не возвернул.

Впредь вероломцу в вере отказано[52],

от любви ж отделен он лигами моря.

Вместо этих строк в Б1 и Б2 значится:

Томился он тяжко. Тьма сгущалась,

сокрушался он скорбно, смиряя гордыню:

презревши преданность пред призывом любви,

любви лишился, любя преданность.

Фрагмент на отдельной странице в этом месте Б2 отмечен для замены, после слов «Томился он тяжко. Тьма сгущалась»:

презрел он преданность пред призывом любви;

на преданность его впредь не полагался лорд его,

а любовь – покинута за лигами моря.

После первых страниц Б1 и Б2 текст некоторое время продолжается, не дублируясь, и потому может называться просто Б. В ряде случаев ПВ отличается от Б, как в нижеприведенных примерах (многие из них встречаются также и в A). В каждом случае ссылки на строки даются по варианту Песни III в ПВ, приведенному в этой книге.

(III.46–53) Он верен всегда был владыке Артуру;

противился преданно. Но в прочные сети

поймали в плен его. Их плела королева,

все теснее и туже тенета шелковые,

соблазняя, стягивала. Страстно любила…

Окончательный вариант («за Круглым Столом, в королевском ордене») приведен на другой странице рукописи Б в качестве альтернативы; еще один альтернативный вариант предложен для III.53, «для себя сберегала. Страстно любила…»:

Милей мнила то, что во мраке сокровищниц

как клад королевин, под ключ прятала,

сберегала и счет вела. Страстно любила

(III.57–59) Судьбою сподвигнута. Не согласна отдать она,

на что зарилась жадно. Как на заре – солнце…

Что касается смысла этих строк, ср. Конспект III: «Редко отступалась она от того, чем уже завладела».

(III.62) Сталь стойкая. Сломила волю она.

Изначально здесь в рукописи А значилось: «Сила не выстояла». Напротив «Сломила волю она» в варианте Б на полях есть пометки: «Сильна ее воля» и «Сломила мечи она». В рукописи ПВ «Не сдержала клятв она» карандашом было исправлено на: «Не сдержали клятв они».

(После III.67; позже отмечено для удаления)

Менестрели многие в мелодиях скорбных

о поре той поведали, о преданных клятвах,

о разладе и розни, и растоптанной вере.

(III.74–78)

Родичи Бановы рдяной кровью

Залили Артуровы златые чертоги.

Королеву казнь на костре ожидала.

Прекрасной как фея – приговор суровый:

смерть судили ей. Но судьба замешкалась.

Ло! Ланселот лучистой молнией,

смертоносный, сияющий, в сполохах грозных

(III.82–83) Там, где в ПВ значится:

Гахерис и Гарет, Гавейновы братья,

подле пламени пали: повелел так рок.

В варианте Б стоит одна-единственная строка, впоследствии зачеркнутая:

Там Гарет пал, Гавейном любимый.

(III.88–90) Поздно оплакал он,

крушась, крах Круглого Стола,

союз и свободу славного братства,

горевал о Гарете, Гавейновом родиче, –

по злосчастной случайности он сразил безоружного,

за любовь воздав, как вовеки не мыслил.

Последние три строки этого фрагмента были вычеркнуты одновременно с предыдущим упоминанием Гарета (а в предшествующем тексте А они были взяты в скобки как предназначенные для удаления). В результате этих сокращений Гахерис и Гарет в изначальном варианте текста ПВ не упомянуты, но строки III.82–83 добавлены карандашом.

(III.90–92) В гордыне покаялся, проклял доблесть,

так, любви лишившись лорда Артура,

честь он чаял…

(После III.101)

Многих она видела, что в мыслях озлобились, [> озлились]

что Ланселота с любовью хранили, [> холили]

но к безмужней монархине, от мук спасенной,

пусть прекрасной как фея, приязнь не выказывали.

(III.102) Вместо «Презрительным словом» в Б стоит: «Приветной речью», но «презрительным словом» значится в А.

(III.104–108) Путы, ей думалось, до поры ослабшие,

в руках ее крепких, пусть робеет он в сердце.

Придет пора еще. Но прискорбно ждать ей,

и чернила она его. Чужой она мнилась,

переменившись. Потом в видении

на миг мучительный смог он, как в зеркале,

постичь ее душу, – и понял себя он,

и немо застыл, недвижен как камень.

(После III.119) Гордыне низвергнутой не найдется сочувствия;

Гавейн не верил в его волю добрую,