поэзии на английском языке; а в английской поэзии использовался только «аллитерационный» стих. Однако в 1066 году он не приказал долго жить! Он остался в употреблении на протяжении по меньшей мере еще четырех сотен лет в северных и западных областях. В «книжной» разновидности этого стиха (предназначенной для людей просвещенных, духовных или светских) аллитерационная техника была тщательно отточена и доведена до совершенства. Она использовалась потому, что ее ценили и ею восхищались люди образованные, а не только потому, что бедняги «саксы» ничего другого не знали, ведь на самом-то деле это не так. Тогдашние англичане интересовались стихосложением и зачастую мастерски владели метрикой: сочиняя на латыни, они умело пользовались многими классическими размерами или применяли то, что мы называем «рифмой».
Более того, эта «аллитерационная» метрика сама по себе обладала немалыми достоинствами. Я хочу сказать, что как технику ее стоит изучать и современным поэтам. Но она также представляет интерес как исконно английское искусство, не зависящее от классических моделей (я имею в виду, по форме; я не говорю о содержании: древнеанглийские поэты тех дней зачастую использовали аллитерационный стих для переложения материала, заимствованного из греческих и латинских книг). В дни Альфреда аллитерационный стих уже был очень стар. Действительно, он восходит к временам еще до того, как англичане явились в Британию, и практически совпадает с метрикой, использовавшейся в древнейших скандинавских (норвежских и исландских) стихотворных памятниках. Огромный корпус устной поэзии о былых эпохах в северных землях был известен певцам в Англии, хотя сохранилось из него немногое, за исключением одного пространного стихотворного каталога [ «Видсид»] тем для героической и мифологической песни: списка ныне забытых или почти забытых королей и героев.
На то, чтобы подробно объяснить систему древнеанглийского стихосложения и показать, как она работает и что в ней дозволяется, а что – нет, потребуется час-другой. По сути дела, берется с полдюжины самых расхожих и сжатых формулировок обыденной речи, содержащих в себе по два основных элемента или ударения – например (строки из перевода отрывка «Битвы при Брунабурге»:
A glóry séeking (к славе стремясь[61])
B by the édge of swórds (под остриями мечей)
С from the séa lánded (по океану приплыли)
E gréat men of óld (в старину воины)
[добавилось позже: D bríght | árchàngels (яркие архангелы)]
Две из них, как правило, разные, уравновешивая друг друга, образуют полную строку. Они связаны или скреплены воедино посредством того, что обычно, хотя и ошибочно, называется «аллитерацией». Это не «аллитерация», потому что основывается не на буквах и не на написании, а на звуках: по сути дела, это краткая начальная рифма.
Главный слог – самый громкий (под основным ударением), самый высокий по тону и самый значимый – в каждой краткой строке должен начинаться с одного и того же согласного звука или с любого гласного (то есть с отсутствия согласного):
Так, in battle slaughtered as books tell us (не пало в побоище, как поведали книги)
или glory seeking great men of old (к славе стремясь, в старину воины)
или ancient authors since from the east hither (и сказители древние, с тех пор, как с востока)
В последнем примере в первой краткой строке присутствуют две начальных рифмы или «скрепы». Так бывает часто, но не обязательно. Во второй краткой строке двух быть не может. Первый значимый слог, и только он, должен быть носителем ударения или рифмы. Отсюда – немаловажное следствие: фразу всегда нужно строить так, чтобы самое значимое слово во второй краткой строке шло первым. Тем самым, конец древнеанглийской строки оказывается и более слабым, и менее громким, и менее весомым; а затем в начале следующей строки пружина снова сжимается.
Очень часто в начале новой строки повторяется в более энергичной форме или с некоторыми вариациями финал предшествующей строки:
as books tell us // ancient authors (как поведали книги // и сказители древние)
from the sea landed // over the broad billows (по океану приплыли // по вольным волнам)
Так что вся древнеанглийская поэзия богата на параллелизмы и словесные вариации.
Но, безусловно, древнеанглийский стих – это далеко не одни только звуковые модели. Это еще и лексика, и стиль. Он «поэтичен». Уже в самых ранних сохранившихся письменных образчиках древнеанглийского стиха мы обнаруживаем богатейший поэтический словарь: тогда, как и сейчас, эти слова в большинстве своем являлись архаизмами – устаревшими лексемами и древними формами, которые вышли из употребления в повседневной речи в некоторых своих значениях или полностью, но сохранились в поэтической традиции.
Кеннинги. Поэтические обороты-«загадки», иногда называемые кеннингами (это исландское слово означает «описания»), – характерная черта древнеанглийского стихосложения, особенно в произведениях, отличающихся большей сложностью, и одно из его основных поэтических средств. Так, поэт может сказать bán-hús ‘дом костей’, подразумевая «тело», и при этом заставляя вас (пусть и на краткий миг) вообразить себе дом, его деревянный каркас и балки, и пространство между ними, заполненное и залепленное глиной на старый лад, – и осознать сходство между этим домом и скелетом и плотью. Поэт может сказать beado-léoma ‘пламя битвы’, подразумевая «меч» – сверкающий клинок, что выхвачен из ножен и яркой вспышкой сверкнул под солнцем; и аналогично merehengest ‘скакун моря’, подразумевая «корабль»; ganotes bæð ‘купальня олуши’, подразумевая «море». Древнеанглийский поэт любил яркие картины, но особенно ценил в них внезапность, резкость и сжатость. Сравнений он не разъяснял. Для того чтобы понять все оттенки смысла в его словах и образах, требовались внимательность и сообразительность.
В стихотворении «Битва при Брунабурге», вписанном в «Хронику», поэт говорит о «wlance wígsmiþas», сокрушивших валлийцев – буквально это «великолепные кузнецы войны». Если угодно, вы можете сказать, что «кузнец войны» – это «всего лишь поэтический кеннинг» для «воина»; так оно и есть, если исходить только из соображений логики и синтаксиса. Но он был создан и использовался как обозначение для «воина» и вместе с тем для того, чтобы создать звуковой образ и зрительный образ битвы. Мы этого не замечаем, поскольку никто из нас не видел и не слышал битву, в которой сражались бы стальным или железным оружием, и мало кому доводилось своими глазами видеть кузнеца, кующего по старинке железо на наковальне. Лязг и звон подобной битвы разносился бы очень далеко: как если бы множество людей били молотами по металлическим пруткам или рубили окованные железом бочки; или – для тех, кому доводилось слышать такие звуки (а в те времена доводилось всем и каждому), – как будто кузнец выковывает лемех плуга или кольчужные кольца; и не один кузнец, но сотни – и все состязаются друг с другом. А на близком расстоянии мерное движении вверх-вниз мечей и секир наводило бы на мысль о кузнецах, размахивающих молотами.
Уделить еще больше времени технике древнеанглийской поэзии я не могу. Но вы, конечно же, уже поняли, насколько она интересна. Попытка переводить ее – недурное упражнение, когда учишься лучшему пониманию слов, – а наши современники в этом плане сделались вопиюще небрежны; хотя на самом-то деле перевод невозможен. Наш язык стал быстр и прыток (в слогах), но при всей его гибкости и живости он небогат на звуки, а смысл его слишком часто размыт и невнятен. Язык наших праотцов, особенно в поэзии, звучал неспешно, не слишком бегло, зато звучно, и отличался чрезвычайной плотностью и насыщенностью – по крайней мере, в устах хорошего поэта.
К этой лекции прилагаются четыре фрагмента из собственных «аллитерационных» сочинений моего отца. Первый – это «Зима приходит в Нарготронд» в третьей версии, почти в точности совпадающий с тем, что приведен в «Лэ Белерианда» (1985), стр. 129. Второй – это эпизод из аллитерационного «Лэ о детях Хурина (там же, строки 1554–1570), с множеством мелких отличий (гораздо более проработанный вариант приведен в «Лэ Белерианда», стр. 129–130).
Что примечательно, третий и четвертый отрывки взяты из «Гибели Артура». Первый из них, записанный чернилами, включает в себя строки с первой по десятую из третьей песни («К свирепой силе от сна к на юге…»), отличающиеся только пунктуацией. Позже отец добавил карандашом еще четыре строки, до: «Тьма сгущалась» (которую отметил буквой «D»), и приписал напротив фрагмента: «Описательный стиль».
Второй отрывок из «Гибели Артура» включает в себя строки 183–211 из первой песни и в точности соответствует тексту, приведенному в данной книге, за исключением того, что опущена строка «и мечами бесчестными черных изменников» (I.200), а в строке 207 «под месяцем ясным» заменено на «в мире смертном». Характерно, что напротив каждой строки отец вписал соответствующие буквы, обозначающие типы ритмических схем с чередованием сильных и слабых позиций («вершин» и «спадов») в каждой краткой строке (см. стр. 227–228 выше).
Говорит Артур:
Как можно видеть, краткие строки, соответствующие типу D, в этом отрывке не представлены, а тип Е представлен лишь единожды. Значок «+А» используется здесь для обозначения приставки-спада или «анакрузы» перед первой вершиной в кратких строках А-типа. В строках 202 «Though thou legions levy» («Собери хоть сонмы») и 211 «as a golden summer» («как златое лето»), отмеченных как B, слова «levy» и «summer» представляют собою «преломленные вершины», где вместо долгого ударного слога наличествует краткий ударный слог и следующий за ним слабый слог.
Стиль данного отрывка обозначен, но пометка с трудом поддается прочтению; ее возможно истолковать как «драматичный и красноречивый».