— Ну и ладно! — Уэндон налил себе щедрую порцию. — Проклятие! Где сифон? Простите, отлучусь на минутку! — Со стаканом в руке он вышел из комнаты и вернулся почти сразу же — виски было едва-едва разбавлено.
— Миссис Порфир, — сказал он и сделал большой глоток. — Что вы хотите знать?
— Думаю, она была вашей знакомой, сэр?
— Да, я ее знал. Очень хорошая женщина, эта миссис Порфир. Позор, что ей пришлось вот так умереть. — Он как будто обращался со своими репликами к стакану, а не к суперинтенданту. — Просто позор, — повторил он, — но такова жизнь.
— Я не ошибусь, сказав, что вы были в дружеских с ней отношениях?
— М-да, пожалуй, я не прочь это признать. Дружеских, несомненно. Да. — Остаток виски исчез одним глотком. — Нет ведь ничего дурного в дружбе с женщиной, я так полагаю? — сказал он тоном, воинственным в начале, но упавшим до слабого протеста под конец фразы.
— Я слышал предположение — дескать, вы подумывали на ней жениться, — продолжал Тримбл.
— Э? — изумленно переспросил Уэндон. — Кто это сказал?
— Боюсь, я не вправе выдать источник моих сведений, сэр. Вопрос в том, верны они или нет. — И, помедлив, Тримбл добавил: — Мне очень жаль, что приходится вот так вмешиваться в вашу личную жизнь, но вы должны понять, что в расследованиях такого рода...
— А, ладно, все в порядке. Могу поговорить и об этом. Только не возьму в толк, откуда такие сплетни. Я ни одной живой душе про это не говорил. Ни одной... Даже ей самой.
— Вы не предлагали ей руку и сердце?
— Нет, у меня проскочила мимоходом такая мыслишка, вот и все. Потом я понял, что так не годится, и передумал. Она все равно бы мне отказала. В конце-то концов, кто бы согласился?
Стало ясно, что в свое время Уэндон распрощался с возможностью женитьбы на миссис Порфир с тем же капризным смирением, с каким только что отказался от идеи починить вольер для кур.
— Понимаю, — поддержал его Тримбл. — Так вот, учитывая то, как близко вы знали миссис Порфир, вы были в какой-либо мере осведомлены о ее личных делах?
— Она ни слова мне о них не говорила, — с нажимом сказал Уэндон.
— Вам, без сомнения, известно, что в деревне ходили слухи о ее богатстве?
— Я к деревенским не отношусь, — отрезал он.
— На деле, сэр, она была исключительно богата.
Впервые с начала разговора Уэндон посмотрел суперинтенданту прямо в лицо. Он смотрел долго и молча. А когда он открыл рот, то произнес лишь «О!» голосом, начисто лишенным всяческого выражения.
— Это явилось для вас сюрпризом, сэр?
— Абсолютным... Я думал, она на мели. Я даже предлагал ей продать кое-что из вещей, чтобы выручить немного денег... У нее было кое-что довольно приличное, знаете ли. Но она отказалась. Сказала, что все принадлежало ее мужу, а я решил, что бедняжка просто сентиментальничает. Я понятия не имел... Вы уже выяснили, кто получит ее деньги?
— Нет, сэр. Но со временем обязательно узнаем.
— Ах, но очевидно... разумеется, узнаете. Просто интересно...
— А теперь, сэр, — продолжал суперинтендант, — я хотел бы спросить вас, когда вы видели миссис Порфир в последний раз. По имеющимся сведениям, вы привезли ее в четверг к дому миссис Рэнсом.
— Верно. Петтигрю спросил, не подброшу ли я ее, и я подбросил. Просто по доброте, вот и все. То есть я ничего не подстраивал, ничего подобного. Все случилось само собой, по предложению Петтигрю. Я все равно туда ехал, и все совпало. Спросите Петтигрю, он вам расскажет — это была его идея, никак не моя.
— Я уже говорил с мистером Петтигрю, и он подтверждает ваши слова.
— Вот видите. Просто мне не хотелось, чтобы из-за того, что я ее подвез, вы подумали, что это из-за меня она туда поехала. Совсем не из-за меня. Это было чистой воды совпадение.
— Вы вполне ясно дали понять свою позицию, сэр.
— Хорошо.
— После того как отвезли миссис Порфир в «Альпы», вы снова поехали вниз?
— Верно.
— Один?
— Совершенно.
— Я не вполне понимаю, почему вы не отвезли ее вниз, раз уж привезли наверх.
Уэндон сильно покраснел.
— Этот чертов чистоплюй из «Альп» имел наглость пригласить ее на чай, а меня оставить за дверью... Вот почему, — сказал он. — Господь милостивый! — добавил он. — Мне только сейчас пришло в голову! Если бы она не пошла в дом, ей не пришлось бы спускаться с холма и она осталась бы жива. Вот ведь как выходит, а?
— По словам молодого мистера Рэнсома, вы собирались подождать снаружи возвращения его матери. Дождались?
— Нет, если уж на то пошло, не дождался. Я вскоре почувствовал себя довольно глупо — сижу под дверью как шофер, пока знать кушает себе в салоне. Я не сноб, сэр, Бог свидетель, мне снобизм не по карману, но есть же границы, верно?
— Понимаю. Вы пока не сказали, мистер Уэндон, почему вообще поехали в «Альпы»?
— К свинине это отношения не имеет, — тут же возразил Уэндон.
— Давайте по возможности не вмешивать сюда свинину.
— Ну ладно. Просто пустяковина с десятком яиц, если хотите знать.
— Вы хотели продать миссис Уэндон яйца?
— Верно. Когда я решил ее больше не ждать, пошел к черному ходу и оставил их кухарке-иностранке. А после убрался.
— Поехали прямо домой?
— Да.
— Вы уверены, что по дороге не останавливались?
— Останавливался по дороге? — повторил Уэндон. — Кажется, нет... Хотя погодите-ка. Останавливался. У меня ручной тормоз заедает, и я съехал на стоянку у дороги, чтобы им заняться.
— Как по-вашему, сколько это заняло?
— Не могу точно сказать. Четверть часа... двадцать минут... Может, больше. Механик из меня скверный.
— Полагаю, в это время вы на часы не смотрели?
— Нет, не смотрел. На самом деле у меня в настоящий момент нет часов. Пришлось на днях заложить, если вам уж так надо знать. А это важно?
— В какой-то мере да. Мы пытаемся установить точное время, когда миссис Порфир пришла на место, где встретила свою смерть. Один из способов туда попасть — тропинка, которая ведет от автостоянки...
— Эй! — Мистер Уэндон даже привстал. — К чему вы клоните?
— Только к одному... Если вы были там в означенное время, вполне вероятно, что вы видели или слышали то, что было бы нам полезно.
— А, если это! — Уэндон снова обмяк на стуле. — Когда это произошло, можете сказать?
— Вреда не будет... Десять минут шестого.
— Тогда мне придется отсчитывать назад. Давайте посмотрим... Я сидел тут, слушал шестичасовые новости. До того покормил кур и запер... Скажем, десять минут. Приготовил и выпил чай. Двадцать минут. Получается, половина шестого, так? Ах да, забыл... Феба поймала крысу в сарае возле свинарника, и я добрых четверть часа потратил, пытаясь сообразить, где у нее лаз. Четверть шестого. Накинем еще минимум десять минут на спуск с холма. На второй передаче из-за тормозов, сами понимаете... Значит, я уехал в пять минут шестого самое позднее.
— Прекрасно. Предположим пока, что вы уехали в пять минут шестого. По пути вниз вы кого-нибудь встретили?
— Не могу сказать. Никого запоминающегося.
— Вы уверены?
— Конечно, я не уверен, — капризно ответил Уэндон. — Как можно помнить всех, мимо кого едешь на машине? Перестаньте меня донимать!
— Прошу прощения, что донимаю вас, как вы выразились, сэр, но вы должны понять, насколько это важно. Попробуйте вспомнить. Хорошо?
Уэндон покачал головой:
— Нет смысла пытаться. Не могу вспомнить. Откуда мне было знать, что это окажется так важно!
— Никто не проходил и не проезжал, пока вы возились с ручным тормозом?
— Если и проходил, то я не видел. Я лежал под капотом. Думал, это любому дураку понятно.
Суперинтендант сдался:
— Тогда на этом закончим. Но если что-ни-будь вспомните, вы ведь нам сообщите?
— Да. Конечно, сообщу. Но предупреждаю вас: ничего мне не вспомнится. Память у меня дырявая.
— Прекрасно. А теперь, если вы не против, я запишу ваши показания, и когда вы их подпишете, мы не будем вас больше задерживать.
— Не везет так не везет, сэр, — сказал по пути назад Брум, смакуя отчаяние. — Такой неудачный свидетель в таком важном месте.
— Вас что-то беспокоит, сержант?
— Понимаете, он ведь должен был разминуться с машиной Тодмена, когда тот поднимался. Так? Если показания мальчика правдивы, Тодмен приехал в «Альпы», когда миссис Порфир уходила. Ей понадобилось бы минут пять, чтобы дойти туда, где мистер Петтигрю потерял ее из виду. Дорога наверх только одна, поэтому две машины должны были встретиться. А он не может вспомнить.
— Он и не утверждал, что никого не видел, — напомнил Тримбл, — просто заявил, что в памяти у него ничего не осталось.
— Ничего у него в памяти не остается, кроме свинины, — горько отозвался Брум. — Либо полнейший дурень, либо выгораживает Тодмена.
— Можете назвать причину, зачем ему это?
— Нет, сэр, не могу.
— Вот и я тоже. И еще кое-что приходит на ум. Если Тодмен оставил Пурпура у подножия холма, почему Уэндон не видел, как он поднимается?
— По той же причине, сэр, надо полагать. Потому что он из тех, кто вообще ничего не видит.
— Конечно, причина может быть и иная. Для машин дорога наверх только одна, а для пешеходов тропинок несколько. Но, кроме одной, все они просматриваются с дороги. Не просматривается тропинка через лес, как раз та, по которой спускалась миссис Порфир.
— Тогда все возвращается к тому, о чем я говорил, сэр. Если бы мы хотя бы чуть-чуть могли положиться на Уэндона, то было бы важным, что он не видел Пурпура. Но так как он не видел тех, кто точно там был, это ничего не доказывает, разве только то, что на него нельзя положиться. А как насчет машины миссис Рэнсом? Он ведь и ее должен был видеть?
Суперинтендант покачал головой.
— Вы забыли. Если мальчишка говорил правду, она была приглашена на ленч в Дидбери, по другую сторону холма. Миссис Рэнсом подъехала к дому с другой стороны. И в дело она вступает лишь позднее.
— Конечно, — продолжил сержант. — Уэндон мог напутать со временем.