Прочитав это письмо, Рокамболь отправился к сэру Вильямсу и, рассказав ему о своих успехах, прочел ему письмо Концепчьоны.
Сэр Вильямс был вполне доволен действиями своего ученика и тотчас же написал:
«Прекрасно. Уложи свои вещи и отправляйся на рассвете».
— Уже?
«Тебе не нужно знать о смерти герцога до отъезда».
— Это верно. Очень хорошая предосторожность. «Я поеду с тобой».
— Ты?
«Разумеется. Я должен тоже подписаться на твоем брачном контракте».
— Это очень большая честь для меня, — заметил насмешливо Рокамболь.
«И к тому же у меня есть предчувствие, что ты не женишься без меня».
— Вот как?
«Запомни навсегда, что я — твой добрый гений. Когда меня не станет, твоя счастливая звезда закатится!»
Сэр Вильямс подчеркнул каждое из этих слов.
Пока в Париже происходили только что переданные нами события, в Ницце произошло событие, имевшее главное и прямое влияние на развязку романа.
Читатель, вероятно, помнит, что графиня Артова уехала в Ниццу со своим сумасшедшим мужем. Там она поместилась в хорошеньком домике на самом берегу моря. Парижский доктор Б. сопровождал больного и наблюдал за его состоянием.
Во время путешествия здоровье больного значительно улучшилось, но, несмотря на это, доктор Б. приходил к тому убеждению, что болезнь графа Артова неизлечима.
Во время их пребывания в Ницце было много иностранцев и между ними один морской офицер английской службы, лечившийся от раны в теплом климате Италии.
Этот офицер служил раньше в Индии. Он познакомился с графиней Артовой и, приехав однажды к ней утром, попросил у нее позволения поговорить с ней об ее муже.
— Мне сообщили, — начал он, — что помешательство вашего супруга произошло внезапно, когда он хотел скрестить свою шпагу со шпагой противника.
— Правда, — ответила графиня.
— И что помешательство состояло в том, что он вообразил себя своим противником, а того — графом Артовым.
— Он и до сих пор думает то же самое.
— Мгновенное и столь странное помешательство вашего супруга происходит совсем от другой причины, чем это думают.
— Что вы говорите! — вскричала графиня.
— Оно происходит просто от отравления. Баккара не могла отвечать.
— Я служил в Индии, — продолжал офицер, — и был целый год на Яве, где не раз имел случай наблюдать помешательства, происходящие от растительного яда.
— Но…
— Действие яда проявляется быстро, почти мгновенно. Характерная особенность отравления этим ядом состоит в том стремлении, с которым отравленные им отвергают свою собственную индивидуальность и принимают на себя чужую.
— Но ведь он не был в Индии.
— Знаю.
— И не знаком в Париже ни с кем из тех, кто жил там.
— Графиня! — возразил сэр Эдвард серьезным тоном. — Те люди, которые оклеветали вас, способны, по моему мнению, на все низости, даже на отравление графа.
— Но в таком случае, — вскрикнула Баккара, содрогаясь, — если мой муж отравлен, то его уже нельзя больше вылечить?
— Я был в прошедшем месяце в Париже и встретил там доктора, который приобрел себе удивительную известность в Калькутте.
— Он излечивает умопомешательство?
— И в особенности такое, которое происходит от ядов.
— О, скажите, кто этот доктор?
— Мулат с Антильских островов, доктор Самуил Альбо. Отчего бы вам не выписать его сюда?
— Нет, нет! — вскричала Баккара. — Это будет слишком долго, я лучше сама поеду в Париж.
— Да, это будет гораздо лучше.
— Милостивый государь! — сказала тогда графиня Артова, пожав руку сэра Эдварда. — Если бы только безграничная преданность бедной оклеветанной женщины могла отплатить вам за ваше участие ко мне!
— Поезжайте скорее в Париж, графиня, посоветуйтесь с Самуилом Альбо и не бойтесь доверить ему своего мужа. Если только кто-нибудь еще может вылечить вашего мужа, так это, наверное, он.
И затем, поцеловав почтительно руку графини, он добавил:
— Позволите ли вы мне дать вам еще один совет?
— Пожалуйста, вы меня обяжете.
— Придумайте какой-нибудь предлог для возвращения в Париж.
— Я понимаю вас. Доктор Б. никогда не узнает, что я обращалась за советом к доктору Самуилу Альбо.
Сэр Эдвард раскланялся и ушел.
На следующий же день после этого граф и графиня Артовы уехали из Ниццы.
Графиня не жалела дорогой денег, чтобы только доехать скорее, и через три дня уже была в Париже, куда приехала по Лионской железной дороге.
Между тем как графиня ехала в Париж, виновник всех ее бедствий, Роллан де Клэ, намеревался отправиться во Франш-Конте, где совершенно неожиданно умер его дядя, шевалье де Клэ. Смерть эта была очень кстати для молодого человека, которому пребывание в Париже становилось неприятным после дуэли с графом Артовым.
Роллан рассчитывал на популярность, но сильно ошибся в своих предположениях: графа Артова любили, и несчастье с ним уронило де Клэ в глазах многих порядочных людей. Смерть дяди вывела его из этого затруднения. Управившись со всеми делами, он отправился к Октаву проститься.
Но на одной из улиц ему пришлось остановиться: какой-то фиакр зацепил колесом омнибус. Среди группы любопытных стояла обладательница фиакра. Роллан взглянул на нее и вскрикнул: перед ним была графиня Артова, или, лучше сказать, та особа, которую он принимал за нее.
Молодая женщина тоже заметила его и, улыбнувшись, приложила палец к губам.
Роллан уже хотел выйти из своего экипажа и предложить ей свои услуги, как она поспешно села в свой фиакр и громко крикнула кучеру:
— Улица Помп № 53 в Пасси! — И быстро уехала.
Через четверть часа после этого он сидел у своего друга Октава и рассказывал ему о своей встрече.
— Что я должен теперь делать? — спросил он.
— Ехать.
— Во Франш-Конте?
— Да.
— Не повидавшись с нею?
— Конечно, она крикнула свой адрес громко для того, чтобы ты слышал, и будет ждать тебя сегодня, завтра, а потом, вероятно, напишет тебе.
— Очень может быть.
— Она улыбнулась тебе, значит, она все еще любит тебя.
— И я так думаю, — проговорил скромно Роллан.
В восемь часов вечера он сидел уже в вагоне первого класса Лионской железной дороги. На первой станции с ними встретился парижский экстренный поезд, они остановились на несколько секунд. Роллан бросил рассеянный взгляд на вагон, пришедший из Лиона, и вскрикнул: в этом вагоне сидела графиня Артова с мужем, которую он видел сегодня в Париже.
— Что это, уж не сошел ли я с ума? — пробормотал он и поспешно выскочил из вагона, но парижский поезд уже тронулся.
— Потрудитесь скорее садиться! — крикнул Роллану кондуктор. — Поезд сейчас тронется.
— Я не еду, — отвечал Роллан в сильном волнении. Раздался свисток, и поезд тронулся.
— Когда я могу воротиться в Париж? — обратился Роллан к начальнику станции.
— Вот идет поезд из Монтеро, — отвечал чиновник, указывая пальцем вдаль, где виднелся дым от паровоза.
Поезд пришел. Роллан воротился в Париж, а багаж отправился в Дижон.
Он приехал в Париж спустя полчаса после прихода экстренного поезда.
Но женщины, обладавшей, по его мнению, способностью вездесущности, уже не было на вокзале.
Обежав все залы и не найдя ее, Роллан обратился к кондуктору, приехавшему на экстренном поезде:
— Милостивый государь, вы приехали с вечерним поездом из Лиона?
— Да, полчаса тому назад.
— Не заметили вы в вагоне первого класса красивую блондинку, сидевшую с двумя мужчинами?
— Как же, заметил.
— Вы не знаете, кто она?
— Графиня Артова со своим мужем и доктором.
— Она села в Лионе утром?
— Утром.
Роллан выбежал из вокзала, как сумасшедший, и, бросившись в первый попавшийся фиакр, крикнул кучеру:
— Три луидора на водку, если довезешь меня вскачь до улицы Помп!
Спустя час фиакр остановился у дома № 53. Роллан сильно дернул за звонок.
Было уже около полуночи.
Войдя во двор, он тотчас же узнал место, где с него снимали повязку.
— Барыни нет дома, — сказала полураздетая горничная.
— Так я ее подожду.
— Она не воротится.
— Вот что, любезная, — сказал Роллан решительно, — или веди меня сейчас же к твоей барыне, за что получишь десять луидоров, или ты пойдешь со мной сейчас к полицейскому комиссару.
— Ведь барыня меня за это прогонит, — сказала испуганно горничная, — но делать нечего, пожалуйте.
Она провела его в будуар, где на диване спала Ребекка, одетая в черный бархатный пеньюар.
— Оставь нас, — сказал Роллан повелительно.
По уходе горничной он слегка дотронулся до плеча молодой женщины, которая, проснувшись, вскрикнула от удивления и вскочила с дивана.
— Как вы смели прийти сюда без моего позволения? — спросила она гордо.
— Вы, моя милая, имели неосторожность сообщить мне сегодня утром ваш адрес, — отвечал Роллан холодно.
— Я?
— Да, вы. Вы крикнули кучеру: в улицу Помп № 53 так громко, что я услышал.
— Ну и отлично, что вы приехали, — проговорила Ребекка, изменив тон. — Садитесь, пожалуйста.
— Как здоровье вашего супруга, графиня Артова?
— Он все еще помешан.
— А!
— И я отправила его в Ниццу.
— Вот как! Но я видел, что он воротился сегодня вечером.
— Кто? Мой муж?
— Нет, граф Артов в сопровождении своей жены, настоящей графини Артовой.
Ребекка побледнела.
— Довольно уж шутить и дурачить меня, — продолжал Роллан, — теперь ты должна мне сказать, кто ты.
Ребекка посмотрела на Роллана и покачала головой.
— Безумный! — проговорила она, захохотав.
— Презренная тварь! — вскричал он вне себя от ярости. — Говори свое настоящее имя или я убью тебя!
И он ухватил за горло молодую женщину.
— Меня зовут Ребекка, — простонала она.
— Кто ты такая?
— Дочь Парижа.
— Кто тебя заставил дурачить меня разыгрыванием из себя графини?
— Человек, мне не известный.