– Нет! – воскликнула слабым голосом Хлоя Роуз и отбросила стакан в сторону. Сил у нее хватило отшвырнуть его от постели всего на полметра, не дальше. Расплескавшаяся вода забрызгала мне брюки. А Хлоя Роуз, мотая головой, повторяла: – Нет, нет, нет!.. У меня больше никого нет!.. Ни матери, ни отца… Теперь вот и мужа нет!.. Никого! Никого у меня нет! Никому я не нужна!..
Мигель вышел из комнаты – возможно, побежал к своей таблеточной заначке.
– Как это нет? А как же поклонники вашего таланта? Вот я, например, черт возьми, вы даже не представляете, с каким нетерпением я жду нового фильма с вашим участием!
Но она только продолжала мотать головой.
Вернулся Мигель с еще одним стаканом воды и горсткой таблеток на ладони, но я жестом запретил ему приближаться.
– Хватит с нее таблеток, – сказал я.
Она откинула одеяло и встала с постели, но ноги не держали ее, и она упала мне в объятья, сказав:
– Держите меня!
Я схватил ее за плечи. Наши лица были в дюймах друг от друга. В глазах ее плескалось отчаяние, это был крик о помощи. Но в чем должна была заключаться эта помощь? Может, она хотела, чтобы я поцеловал ее, пока муж отсутствовал, а обожатель-слуга наблюдал?
Отстранив ее от себя и держа за плечи, я сказал:
– Я знаю одно хорошее место. Частная клиника Энока. Я имел с ними дела около года назад, когда разыскивал одного пропавшего человека и потом оказалось, что он… нездоров. В этой клинике очень хорошие, профессиональные доктора, настоящие доктора.
– Вы считаете, мне нужно лечь в больницу?
– А вы считаете, здесь вам будет хорошо?
Она уронила голову мне на грудь.
– Мне нигде не будет хорошо.
– Я сейчас позвоню им. У них там и днем и ночью есть дежурный на телефоне. Ручаюсь, они будут здесь максимум через час.
Она оторвалась от моей груди и посмотрела на меня – в ее глазах был страх.
– Да все будет хорошо, – успокоил ее я, хотя сам был не очень-то в этом уверен.
– Но… то, что случилось с Мэнди…
– Полиция занимается этим. Эти парни могут иногда удивлять вас своими действиями, но они выполняют свою работу.
– Но вы же сказали, что полиции нужны только заголовки в газетах, а не убийцы.
Подумать только, она бросилась в меня моими же собственными словами! Я был, конечно, полным дураком, продолжая с ней этот разговор. Но она так приятно пахла, когда стояла передо мной, вот так совсем близко. На мужчин это всегда действует.
Она разгладила морщинку на моей рубашке, пристально разглядывая ее.
– Если бы этим занималась не полиция, а вы, я бы чувствовала себя гораздо лучше. Ведь все же заняты исключительно своими делами, а я совсем одна, я так напугана!..
– Меня от этого дела отстранили люди, которых я даже не хочу перечислять.
Хлоя Роуз посмотрела на меня. Глаза ее блестели – точно так же, как они всегда блестели в ее фильмах.
– Пожалуйста!.. – прошептала она, выдохнув это слово мне в самые губы.
Я наклонился и прижался губами к ее губам. Делать этого было нельзя, но я все равно сделал, и не могу сказать, что жалею об этом. Когда губы наши разомкнулись, я сказал:
– А зачем Дэниел Мертон хочет купить вашу лошадь?
Лобик ее наморщился, и она отступила на шаг, все еще держа руки на моей груди.
– А какое отношение это имеет?..
– Я не знаю, поэтому и спрашиваю.
Она покачала головой, явно смутившись, и я увидел, как к ней вернулось прежнее истеричное состояние.
Тут подал голос Мигель:
– Мистер Фостер, мне кажется, вы должны уйти.
Мы с Хлоей Роуз словно не слышали этого.
– Когда он подарил вам эту лошадь?
– Четыре месяца назад. Ну, может быть, пять…
– И часто он делает вам такие дорогие подарки?
– Иногда. Например, когда картина прошла успешно. Но он не только мне такие подарки делает, а всем актрисам, так что это ничего не значит.
– А раньше он когда-нибудь просил вас вернуть подарок?
Поджав губы, она покачала головой. На этот раз это могло означать – «нет».
– Я просто не понимаю, почему вы задаете мне такие вопросы?
– Мисс Роуз! – позвал Мигель.
– Да ладно, забудьте, – сказал я, наклонился к ней, и она снова приблизила ко мне губы. Я поцеловал ее, вдыхая исходивший от нее запах цветов и какой-то еще аромат, принадлежавший ей лично.
На этот раз, когда наши губы разомкнулись, заговорила она:
– Обещайте мне, что поможете Мэнди!
– Я постараюсь, – сказал я как последний дурак.
Она обмякла в моих объятиях, и я теперь с трудом удерживал ее. Осторожно усадив ее на постель, я повернулся к Мигелю и сделал ему знак подойти и принять участие. Мигель не заставил себя ждать. Он поддержал ее за руку, потом заботливо помог ей лечь. На тумбочке рядом с постелью стоял телефонный аппарат, и я, сняв трубку, начал звонить в клинику, где лечили не только алкоголиков и наркоманов, но и всевозможные психические расстройства. Я не знал, какие проблемы с психикой имеет Хлоя Роуз помимо артистических выкрутасов, но если она предприняла попытку самоубийства, то ей, на мой взгляд, нужен был не просто мексиканец с пузырьком таблеток и пачкой носовых платков для промокания ее крови. Дежурная сестра в трубке уверила меня, что помощь скоро прибудет.
Мигель, уже успев уложить Хлою Роуз в постель, снова подносил к ее губам очередной стакан с водой. Давал ли он ей опять таблетки, я не видел. Я вышел в прихожую, зная то, что я мог знать, и то, чего мне вроде бы знать совсем не полагалось, и, гадая, как меня угораздило опять вляпаться в эту историю, когда я вроде бы уже не должен был в нее вляпаться. Мигель вскоре догнал меня.
– Ты на меня не злись! – сказал я. – Я если что и говорил, то к тебе это не относится.
– Мы все делаем свою работу, – покорно произнес он.
Я к тому времени слишком утомился, чтобы спорить с ним.
– А вот эти доктора, которым вы звонили?.. Они обратятся в полицию?
– Нет. Они сделают все, чтобы оградить ее от полиции… и вообще оградить ото всех.
Он кивнул, явно удовлетворившись этим ответом. Мы спустились вниз и выкурили по сигаретке – просто молчали и ждали. Потом приехали люди в белых халатах – здравые, шустрые и профессиональные. И мы наблюдали, как Хлоя Роуз была препровождена в белый медицинский фургон с красной надписью «Частная клиника Энока». Фургон уехал и увез с собой мисс Роуз.
– Если Розенкранц вернется, скажи ему, куда ее отправили, – сказал я. – Если надо будет, пусть позвонит мне.
Мигель ничего не ответил, но я не обиделся. Быстро добежал до своей машины, забрался в нее, доехал до своего дома и рухнул в постель прямо в ботинках.
Глава 24
Я пропустил восход и то, что у людей принято называть «утром». Чтобы одеться, мне пришлось сначала раздеться, и ощущения, скажу я вам, были довольно болезненные. Примерно такие, как после того, как вас забодает бык. Я решил, что мне просто необходим полноценный завтрак. Достав почти все, что имелось у меня в холодильнике, я зажарил на масле, пока варился кофе, и сожрал всю эту «солянку» даже за более короткое время, чем то, что ушло на ее приготовление. Было одиннадцать часов утра. В голове моей смутно маячило воспоминание о том, что прошлой ночью я обещал Хлое Роуз обязательно найти убийцу Мэнди Эрхардт. Я также смутно помнил, что от участия в этом деле меня предостерегли, с разной степенью убедительности, по меньшей мере, трое. И я пока еще не знал, какое отношение ко всему этому имеет смерть Грега Тэйлора. Зато знал, что Хлоя Роуз и Старк снимались в одной картине, и душевного облегчения этот факт ну никак не прибавлял. Все эти соображения и воспоминания, вместе взятые, не навевали мне никаких других мыслей, кроме одной – пойти и посмотреть, не облезло ли еще сколько-нибудь краски со стен в моем офисе.
Еще с порога я обнаружил, что моя приемная пуста. В пепельнице – все то же количество окурков, включая Ноксов «бычок», оставленный им днем ранее. Слой пыли на мебели – абсолютно нетронутый. Типичная картина бездействующей конторы, для которой бездействие является нормой.
Закрыв за собой дверь, я слегка остолбенел – на меня смотрело дуло пистолета, и державший его в правой руке Бенни Стёрджен сказал:
– Это уже слишком!
– Мистер Стёрджен, когда прячетесь за дверью, не пользуйтесь перед этим лосьоном для бритья, – изрек я как истинный профи по прятанью за дверью.
Он шагнул мне навстречу, но я даже не шелохнулся, и снова отступил назад.
– Да я вообще-то поговорить пришел, – сообщил он, чем вызвал у меня смех, а мой смех, в свою очередь, вызвал у него на лице какое-то болезненное смятение.
– А пистолет на всякий случай прихватил, – добавил он.
– А, ну это вы собственных фильмов, видимо, насмотрелись. – Я повернулся к нему спиной, собираясь зайти в свой кабинет.
– Это уже слишком, – сказал он.
– Вы это уже говорили, – напомнил я, пока доставал ключ и вставлял в замочную скважину. – И еще знайте: когда собираетесь угрожать кому-то пистолетом, хотя бы снимайте его с предохранителя. Так вы произведете больший эффект.
Он пошевелился у меня за спиной, но меня это не тревожило. Это же Голливуд. Тут артисты-то чокнутые, а уж все остальные тем более. Открыв дверь в свой кабинет, я потянулся к выключателю.
У противоположной стены стоял, скрестив на груди руки, человек. Лицо его было мне знакомо, но я не мог вспомнить, кто это такой.
– Какого черта? Вы кто? – спросил я.
– Это мой напарник Мак Ивой. Вы встречались вчера, – раздался голос у меня за спиной.
– Здравствуйте, – кивнул Мак Ивой.
– Сэмьюэлс, а вы не могли подождать снаружи, как это обычно делают цивилизованные люди? – сказал я, повернувшись к нему. – Обязательно надо было вламываться ко мне в кабинет?
– Ничего подобного, мы закона не нарушали, – сказал детектив Сэмьюэлс. – Имели право сюда войти, потому что вы подозреваетесь в препятствии полицейскому расследованию. – Он оглянулся на вошедшего Стёрджена, все еще державшего в руке пистолет, и сказал ему: – Да уберите вы оружие, Стёрджен.