— Спасибо, красавица! — подымает орк свою кружку и допивает остатки залпом, чтобы взять новую. — Если хочешь, чтобы Гелегост тебя порадовал, он обязательно порадует!
Разносчица очень мило улыбается и легко кивает головой.
— Если могучий орк к полуночи будет все еще в состоянии, — говорит она, — то красавица не против.
И после этого она уходит, очень аппетитно виляя большой задницей. Гелегост обожал большие задницы. И уже очень хотел схватиться за эту, сжать ее своими могучими руками и немного помять.
— Так вот, — говорит Кирилл. — анекдот про русалку. Короче, жила была одна семья — дед, бабка и два внука. И была у них корова-кормилица. И молоко с нее, и кефир, и творог. И продавали ее молочные продукты, деньги имея, и сами ими питались. В общем, всё на корове хозяйство держалось! Заходит как-то бабка утром в сарай, чтобы подоить, а корова мертвая. Лежит — не двигается. Бабка как схватится за сердце — и падает на пол.
— Померла что ли? — не понял Гелегост. Кирилл подтверждает.
— Не смешной анекдот какой-то, — хмурит Лиагель свои бровки.
— Да ты дослушай сначала! Внимательно слушай. Короче, умирает бабка рядом с коровой. Просыпается утром дед — идет на кухню, а там ни парного молока, ни завтрака, ни бабки.
— Это точно анекдот? — не унимается Лиагель.
— Идет дед в сарай проверить, че там. Смотрит — корова, бабка. Обе мертвые. Дед сел, погоревал, смастерил петлю и…
— Все, не надо мне такой анекдот, — Лиагель хочет встать из-за стола, но Кирилл усаживает ее на место.
— Дослушай до конца, а потом будешь судить! Так вот, делает петлю — и… — Кирилл кряхтит и высовывает изо рта язык. — Повесился, короче. Ну… просыпается старший внук. Сначала тоже на кухню…
— А при чем тут русалки, Кирилл? — интересуется Гелегост.
— …на кухню, — повторяет Кирилл, игнорируя орка, — потом тоже в сарай. Смотрит — корова лежит, бабка лежит, дед болтается. Ну, думает, делать нечего — одна лишь теперь надежда. На древнюю легенду. И бежит старший внук через лес несколько часов к старому озеру, о котором ходят легенды. Прибегает — и кричит: «Русалка! Руса-алка-а!» Смотрит — водная гладь вспенилась, забулькала, словно озеро закипело — и появляется она. Красивая! «Чего тебе надобно, мальчик?» — спрашивает. А парень ей и рассказывает всё. Русалка понимающе кивает головой. «Да, — говорит, — могу тебе помочь. Оживлю я и деда, и бабку, и корову вашу. Но при одном условии…»
И Кирилл замолчал. И Лиагель, и Гелегост внимательно слушали рассказ, позабыв про свои кружки.
— При каком? — стало интересно орку.
— То же самое спрашивает и парень. А русалка ему и отвечает: «Вот… кинешь мне десять палок — и я всех воскрешу».
— Как это? — не понял Гелегост.
— Ну… — Кирилл чешет затылок, — ну, ему нужно будет ее… залюбить. Десять раз подряд. Ну… отыметь.
— А! — Гелегост хлопает в ладоши. — Гелегост бы справился с таким заданием.
— Ну… к сожалению, внук не был так могу, как Гелегост.
Гелегост понимающе кивает головой.
— Не повезло ему тогда, — выносит орк свой вердикт.
Кирилл продолжает:
— «…а если не сможешь — то обращу тебя в камень», — говорит. Ну, делать нечего. Соглашается парень. Один раз ее взял. Второй, третий. А на четвертый уже пиписька и не стоит. Ну… русалка взяла — да и превратила его в каменную статую. Просыпается, значит, самый маленький внук. Смотрит — никого нет. Походил по дому, ни завтрака, ни брата, ни бабки с дедом. Пошел на улицу, зашел в сарай. Смотрит — дед с бабкой мертвые. Вздыхает тяжело… и понимает, что делать нечего. Тоже вспоминает древнюю легенду. Ну и бежит, короче, по лесам, добегает до того самого озера, смотрит на статую своего брата, ну и: «Руса-а-алка-а! Руса-а-а-алка-а-а-а!» Повторяется то же самое — небо темнеет, вода вспенивается, бурлит. И появляется она. Краси-ивая! «Не говори! Знаю, — говорит она, — знаю беду твою. Могу я и деда, и бабку, и корову оживить, и брата вернуть. Но при одном условии. Вот… кинешь мне… десять палок — и оживлю. А нет — так извини. Быть и тебе каменным изваянием». Задумался мальчик. «Десять?» — переспрашивает. «Десять», — подтверждает русалка. Мальчик думает. «А можно двадцать?» Русалка усмехается: «Можешь и двадцать, если сможешь». «А тридцать можно?» Русалка вообще смеется: «Ну можешь и тридцать, коль потянешь». Мальчик думает: «А пятьдесят?» Русалка ухахатывается: «Если и правда сможешь, то можешь и пятьдесят!» Мальчик еще дольше задумался. Хмурится такой, смотрит на русалку с недоверием, а затем и говорит: «А ты… как наша корова, не помрешь?»
И тут Гелегост взорвался. Заржал так, что ближайший к нему гном, кажется, оглох.
Смеялся он еще долго. До тех самых пор, пока к ним за столик не подсел Бегриф.
— О-па! — удивленно говорит Кирилл. — Я думал, ты не вернешься из Борделя!
— Пришлось, — хмуро говорит он. — Проблема у меня.
— Какая? — спрашивает Кирилл, но Бегриф молчит. Что-то обдумывает. А затем смотрит на Лиагель. Спрыгивает со стула, подходит к ней и показывает рукой, прося наклониться к нему.
Эльфийка наклоняется.
— У меня… дело такое… деликатное, — мнется Бегриф. — Наша Аква… она… может… вернуть… мужскую силу? Ну… она же типа… как бы… лекарша?
Лиагель задумывается. Смотрит на парней, которые снова что-то обсуждают и не слышат их разговора.
— Ну… наверное. Но лучше у нее тогда спросить.
— А куды она делась? — Бегриф начинает оглядывать таверну, пытаясь найти ее глазами.
— Она наверх поднялась. В шестнадцатый номер. Ждет там меня, но не думаю, что будет против помочь тебе сначала.
Бегриф понимающе смотрит на Лиагель, кивает.
— Не говори никому, — указывает на нее пальцем. — Им — особенно!
Теперь его палец-сосиска указывает на Кирилла и Гелегоста.
— Конечно, — обещает Лиагель, после чего дворф удаляется.
***
Аква сидит на кровати в своем пустом номере. Свечи она не зажигала. Сидит в темноте, прислушиваясь к шагам снаружи. Хотя и понимает, что, если за ней придут Бесшумные, шагов услышать ей не суждено.
Ровно так и происходит — мягко шагающий по дощатому деревянному полу Бегриф идет совершенно беззвучно. Его лицо — плоское, как маска, безэмоциональное. Его пустые глаза застывают лишь на номерах дверей — десятый, одиннадцатый.
Он не спешит.
Двенадцатый, тринадцатый…
Времени еще много.
Четырнадцатый, пятнадцатый.
Времени полно…
И он останавливается перед шестнадцатым. Внутри темно, но Аква бы и не зажигала свеч. Зато вот из-под семнадцатого номера идет мягкое свечение.
Очень тихо вдыхая воздух (так тихо, чтобы Аква не услышала), Бегриф аккуратно вынимает из-за спины остро наточенный кинжал из черной стали — лишь некоторые избранные знали, что такие вручают лишь лучшим ассасинам, прошедшим обучение. Единственным, оставшимся в живых. Ибо в орден берут лишь тех, кто убьет всех остальных и доживет до конца. Их было тринадцать. Но выжил только он.
Пройдет достаточно времени, прежде чем настоящий Бегриф вернется с того борделя. К тому моменту Аква уже будет мертва. Возможно, придется убить и эльфийку, если вдруг она все же придет, но убийце почему-то кажется, что этого не случится, ведь эльфийка будет ждать. Ждать, пока лже-дворф решит свою деликатную проблему…
Взяв кинжал покрепче, лже-Бегриф аккуратно взялся за рукоятку. Недолго подержал, а затем, передумав, отпустил. Поднял кулак — несколько раз постучал.
— Это я, — говорит он голосом Лиагель, — можно войти? Или ты уже спишь?
— Нет, входи! — слышит он голос Аквы и совершенно точно определяет, в какой части комнаты она находится. Понимает, на какой высоте сейчас ее рот, а следовательно, знает, где глаза и точка между ними.
Глава 9. Кара Господня
Обстоятельства. Совпадения. Судьба.
Вселенная в редких случаях бывает ленива.
Быть может, провидение, а может сам рок привел в этот вечер Карлейна в ту таверну. Всего за пару часов до последних событий Мадам о чем-то беседовала с графом, и сразу после этого Дракула вызвал к себе его, Карлейна.
«Я могу тебе доверять?» — спросил он, и Карлейн, ощущая, как трепещет сердце, упал на одно колено. «Конечно!» — ответил он не задумываясь. «Тогда у меня есть для тебя задание, — сказал граф, — о котором никто не должен знать. И потому ты переоденешься в обычную городскую одежду и пойдешь в таверну „Гладиатор“. Найдешь там Боба и передашь вот это».
То, что нужно было передать, Карлейн спрятал под одеждой, у самого сердца. Выглядя как самый обычный житель Айронхолла, он встретился с Бобом, седовласым трактирщиком, и отдал ему этот предмет. Боб смотрел на него буквально пару секунд, затем молча забрал эту вещь, кивнул Карлейну и спрятал ее под стойку.
— Налить Вам чего-нибудь, господин? — спрашивает Боб, и Карлейн на миг задумался. Затем все же отрицательно качает головой. Хочет уже уйти, чтобы вернуться в замок, как вдруг происходит следующее.
В таверну, громко отворяя дверь, вваливается грязный дворф (совершенно точно не местный — местные все чисты и опрятны).
— Представляете?! — орет он на весь зал. — Они отказали мне! Мне!!! Бегрифу!!! Сказали, что для начала я должен вымыться и приодеться! И что ни за какие деньги они меня не обслужат!!! Меня!!!
Все в таверне мигом затихают. А далее случается вот что — за одним из столиков, за которым сидят огромный орк, эльфийка и человек (все такие же грязные, как и дворф), резко начинается что-то типа паники. Эльфийка вскакивает со своего места и громко кричит: «Бегриф?!» Затем оборачивается к орку: «Гелегост! Скорее наверх! Аква в опасности!»
— Аква? — спрашивает сам себя Карлейн, хмурясь. Он где-то слышал это имя, хотя и не может вспомнить, где. А затем становится свидетелем того, как орк, перевернув столик, за которым сидел, сломя голову несется к лестнице, ведущей наверх, за ним тут же устремляются и человек с эльфийкой. А вот дворф стоит на месте, разводя руками.