Колдун рассказывал мне всё это, находясь в трансе и наблюдая за моим учеником, ныне считающим себя Карлейном.
— И куда он пойдет? — спрашиваю я колдуна.
— Как и был запрограммирован, сюда. Для начала.
Я задумался.
— Аква не рассказала ему?
— Рассказала. Я видел, как он недоверчиво и холодно относится к Карлейну. Он знает. Всё знает.
— Тогда… — пасьянс сложился, — тогда он просто отправил Карлейна, надеясь, что он приведет его к остальным.
— Да, за ним, очевидно, будет отправлен хвост.
— Кто?
— Скорее всего, та эльфийка, которую ты спас в таверне. Я бы отправил ее.
— Лиагель? — задумчиво стою посреди комнаты, держа руки скрещенными на груди. — Да, возможно. Убить её?
— Нет, — отвечает колдун — и я перевожу на него взгляд. — Она может тоже нам послужить. Нужно лишь… не дать лже-Карлейну раскрыть нас.
— Как?
— Я — знахарь. Ничего удивительно нет в том, чтобы воин наведался к знахарю после боя. Хотя… есть идея даже поинтереснее. Ты же вынужден сношаться с двумя бывшими пассиями графа без своей на то воли. Допустим, у тебя не всегда на них «стоит». Вот ты и ходишь… за вот этим!
Колдун снимает с полки баночку с красными пилюлями.
— Это что?
— Я назвал их «Утренний стояк»!
— Мне это не требуется. Я могу заставить его работать силой мысли.
— А Карлейн, возможно, не может. Я внушу твоему ученику, что он именно за ними и пришел — и он тут же уйдет. Немного подозрительно, но он всё объяснит. Сюда, конечно, наведается сам граф, но не бойся. Я ему тебя не сдам — я тоже, как никак, жить хочу. Да и… раскрыть меня он не сможет. Единственное…
Он смотрит на меня выжидательно.
— Что?
— Нужно избавиться от настоящего Карлейна.
Отрицательно качаю головой.
— Я не могу. Я дал слово. И Колесо Судьбы…
— Плевать на это! — махнул рукой колдун. — Если не убить парня — он всё испортит. Маркус найдет подвальные помещения. И моих красавиц… и этого Карлейна. Девок я прямо сейчас же отправлю по домам, стерев к чертям их память, но вот Карлейн… его нельзя будет просто куда-нибудь отправить. И внешность он изменять не умеет. Невозможно будет избавиться от него так, чтобы не навлечь на нас беду.
— Возможно, — обещаю я, а затем подхожу к шкафу, являющемуся также и входом в подвал.
***
Карлейн, настоящий Карлейн, сидел в своей камере и резко вскочил, когда я отворил дверь.
— Граф мертв? Вы… убьете меня?
— Я же обещал, что не убью. И нет — граф тоже еще жив.
— Тогда… зачем Вы здесь?
Я размышляю.
Размышляю недолго. А затем достаю из кармана монету. Весьма необычную монету. Она не круглая, а шестиугольная. На одной ее стороне изображен череп, а на другой — рука, спасительная длань. Никаких цифр. Нет решки и орла. Только череп — и длань.
— Это особая монета. Не отдавай её никому. Но однажды… за ней придет некто… возможно даже не человек. И потребует идти за ним. Ты узнаешь, что это он по перстню на правом мизинце, — я показываю ему на свой мизинец, будто там есть этот самый перстень, хотя там, конечно же, ничего такого нет. — Не иди за ним. Он будет настойчив, но не соглашайся. В итоге он скажет, что даст тебе шанс. Но спросит — что ты готов дать взамен своей жизни? И вот тогда…
Я протягиваю ему монету.
— …ты отдашь ее ему.
Карлейн сглатывает.
— Но… что это за монета? И кем будет этот человек?
— Я же сказал. Возможно, это будет не человек. А что за монета… скажем так — это твой второй шанс.
Он берет монету дрожащей рукой.
— Пока она у тебя, смерть тебе не грозит. А теперь… я хочу, чтобы ты переоделся в лохмотья бездомного, испачкал свое лицо… и покинул город. Ты должен уйти так далеко, чтобы я никогда больше тебя не видел. Ты… выполнишь мою просьбу?
— Конечно! — с облегчением произнес он.
— Я рад. Рад, что мы друг друга поняли. И… монету спрячь, — показываю я пальцем на его руку, в которой он сжимает свой второй шанс. — Не стоит всюду ей светить. Кто знает… возможно, ты наткнешься на того, кто будет знать о такой штуке. Поверь… тебе бы не хотелось, чтобы это произошло.
— Да, я понял! — он кивнул.
— И последнее, — говорю я, отходя от дверного проема в сторону, чтобы выпустить парня. — Никогда никому не рассказывай о ней. И не показывай. Тот, кто увидит эту монету, но не заберет ее… в скором времени умрет.
Он побледнел.
— Помни мои слова, — я улыбаюсь, и на этом поднимаю руку, как бы приглашая его на выход. Это был последний день, когда я видел лицо того, кем еще буду претворяться в дальнейшем. Уже очень-очень скоро.
Кирилл
После убийства недо-Ктулху мы с Гелегостом совершили еще пару подвигов, и неплохо на этом зарабатывали, пока, наконец, в одном из наших приключений мы не повстречали их — Бегрифа и Лиагель. Я не помню, как так получилось, но они оба присоединились к нашему отряду, отколовшись от другого, более многочисленного. Да, мы с Гелегостом, конечно, засветились в том походе, и мы с Лиагель явно положили друг на друга глаз, а вот как в нашу команду попал вечно всем недовольный Бегриф — даже ума не приложу. Его вроде никто и не звал даже. И с Гелегостом они не особо контачили.
Он просто пошел за нами следом. Молча. Откололся от отряда какого-то там лорда, возвращавшегося домой с победой — и последовал за нами. Ни я, ни Гелегост, не спросили у него, зачем он идет за нами, а сам он и не говорил. Лиагель позже призналась, что даже и не поняла изначально, что его с нами быть было не должно. Она сказала, что даже подумала, якобы нас изначально было трое. А лично я… я было решил, что Бегриф идет в дополнение к Лиагель.
Между нами довольно быстро вспыхнули чувства — и не угасали и по сегодняшний день. Я тут же рассказал ей о трех желаниях от Богини и показал браслет — и Лиагель сказала, чтобы я не особо распространялся об этом. А еще… она посоветовала не загадывать их без особой на то нужды. А лишь в самом крайнем случае.
Дальше вы всё знаете. То, как мы дошли до города, сопровождая торговцев, как зарамсились с каким-то убийцей (если бы не вовремя подоспевший Карлейн — чудо-фехтовальщик восемьдесят восьмого уровня — то был бы я сейчас шаурмой), а затем как попали в замок. К самому графу Дракуле, оказавшемуся (ну лично я удивлен ваще не был) тоже попаданцем, таким же, как и я! Мы с ним неплохо потусили, поболтали о нашем мире, а затем он позвал нас собой, мочить разбойников.
Правда, когда он послал Лиагель шпионить за этим самым Карлейном, я ваще нифига не понял, но решил, что дальше всё раскроется. Оставив Акву наедине с Марком (как-то не прет мне его Маркусом называть), мы с Бегрифом отправились к Гелегосту, чтобы его проведать — от полученных ран он еще не совсем отошел, а потому в нашем бою с разбойниками не участвовал.
По пути к комнате Гелегоста (нас всех приютил в своем замке Марк) нас встретилась весьма обворожительная сисястая дамочка, пройдя мимо которой Бегриф тут же развернулся и остановился, глядя вслед ее постепенно уплывающей заднице.
— Слушай, я не пойду к нему, пожалуй, — говорит мне внезапно Бегриф.
— Да брось, чувак, мы же друга проведать идем! Успеешь ты еще к ней подкатить!
— Нет, мне… мне срочно надо, — поднимает он голову, глядя на меня, — чресла горят!
Глядя на то, как неровно и глубоко он дышит, я кивнул и махнул ему рукой. Обрадовавшись, дворф побежал за грудастой дамой, а я продолжил свой путь и внезапно осознал, что заблудился.
Выйдя в какой-то сад, я вдруг понял, что через него ни разу мы не проходили. Чертов топографический кретинизм!
Стал смотреть по сторонам — и внезапно осознал, что на меня смотрит девушка с белоснежно-платиновыми волосами. Настолько идеальная внешне, что мне даже показалось, что мне просто чудится — не может существовать настолько идеальная женщина!
Она была не просто красива — а божественно красива. Аккуратный носик, пухленькие губки, точеная фигура с округлостями там, где они должны быть — короче, просто куколка!
Она сидит за каменным столиком, на поверхности которого были выгравированы шахматные поля, а также расставлены фигуры. Партия была уже начала, но соперника у дамы не было. Она же играла белыми.
— Привет, — произнесла она и улыбнулась.
У меня в горле моментально пересохло. А сердце… сердце принялось тарабанить, аки хренов барабанщик.
— При… — я понял, что голос где-то потерялся.
— Пить хочешь? — спрашивает она, а затем, не дожидаясь моего ответа, поворачивается ко мне спиной, берет откуда-то фужер на тонкой ножке с желтой жидкостью (на вид апельсиновый сок) — и протягивает мне. — Я сделала пару глоточков, но… если ты не брезгуешь?
— Брезгую? Я? — я смело подошел к ней и аккуратно взял бокал, глядя на идеально прямые аристократические пальчики с длинными ноготками, чертовски восхитительные ручки. Красотка, я после тебя не то что бы сок допил — я бы и тебя саму с ног до головы вылизал!
Но вслух я говорить этого не стал. Вместо этого сделал несколько жадных глотков.
— Спасибо!
Она протягивает руку.
— Давай бокал, — улыбается. Ставит его слева от себя. Рядом стоит графин, наполненный этим соком (кстати, не апельсин, но нечто очень похожее). — Умеешь в шахматы играть?
— Ну… — почесываю затылок, — в детстве играл. И довольно неплохо. В школе.
Она смеется. Очень мило, но не очень громко. Сдержанно. Как истинная леди.
— Меня зовут Эльрикель. А тебя?
— Кирилл. Очень приятно.
Протягивает мне снова руку, чтобы поздороваться. Протягивает, как леди.
И я тут же делаю то, что сделал бы какой-нибудь джентльмен в старинны фильмах — целую эту руку сразу же после того, как беру ее своими обеими руками. Она не убирает ее. Ждет, пока я сам отпущу. А отпускать ох как не хочется.
— Аккуратнее, господин, — говорит она, — мой муж, конечно, не ревнив, но всё же я дама замужняя.
— Ой, простите! — отпускаю руку сразу же.
— Ты, наверное, уже знаком с моим супругом? Его имя Карлейн.