Девушка зажгла спичку и поднесла ее к свече. Затем пододвинула к себе поближе, чтобы свет выхватил из тьмы ее лицо. Первое, что увидел Бегриф — это серебряные прекрасные волосы. А уже затем — красивейшую человеческую девушку из всех, каких когда-либо видел. Лицо настоящего ангела.
— Кирилл рассказал мне о тебе. Даже не представляешь, какими болтливыми могут быть мальчики с набухшими писюнами.
— Мне ли не знать, — буркнул он.
— Он к тебе хорошо относится, ты ведь знаешь?
— Естественно. Равно как и я к нему.
— Ой-ли? — девушка недоверчиво улыбается.
— Как это понимать?
— Разве ты… не сохнешь по его эльфийке? Эльрикель, кажется?
Бегриф хмурится.
— И что значат эти порезы? — она берет подсвечник и встает, подходит ближе, подносит свечу к его бердам, заодно освещая и короткий, но весьма толстый половой орган. — Ох… так вот как выглядит дворфский пенис? Не обижайся, но… это уродство.
— Уверен, твоя щелка тоже мне бы не понравилась!
Девушка улыбается, смотрит дворфу в глаза.
— Проверить тебе не удастся, — и сразу после этих слов она наклоняет свечу прямо над его достоинством. Расплавленный воск тут же капает вниз — и Бегриф громко кричит.
— Больная мразь! — и снова кричит от боли. — Я отрежу тебе соски, сука! И засуну их тебе в зад! Оттрахаю тебя, как кобылу, а затем размозжу твою маленькую черепушку своим молотом! Больная ты дрянь!
— Именно это ты мечтаешь сделать с Кириллом? Размозжить ему череп? Как часто ты фантазировал на эту тему?
Губы Бегрифа трясутся.
— Да кто… кто ты такая?! Откуда тебе всё это известно?!
— Аква мне рассказала. Всё про тебя рассказала. Все твои мысли. Все фантазии. Как ты вообще живешь на этом свете?
— Так она… она тоже знает? — левое веко Бегрифа стало дергаться.
— Ты ведь чудовище, Бегриф. Неужели не понимаешь? Вроде дышишь, ешь и даже спариваешься, а сам… давно уже мертв. И гниешь… изнутри.
Бегриф тяжело дышит.
— Кирилл не заслужил такого друга, как ты. Он добрый, чуткий и доверчивый парень. Лучший из чужеземцев. Я бы отправилась с ним, если бы… для меня в его отряде нашлось бы место. Когда-то я так же думала и о Маркусе, но… ошиблась. Но у меня и выбора-то не было… а теперь есть, Бегриф. Кирилл помог мне. А я… помогу за это ему.
И теперь она ставит свечу прямо на прикроватную тумбочку слева от его лица.
— Сегодня ты умрешь, Бегриф. Сгоришь. Прямо… на этой самой кровати. Надеюсь, тебе понравилась эта ночь, ведь… можешь считать, что она стала твоим предсмертным желанием.
— Ты не посмеешь, — выцеживает он сквозь зубы, на что красивейшее из созданий лишь пожимает плечами.
— Так ведь… я как бы уже, — теперь она наклоняется и поднимает с пола некий глубокий сосуд, содержимым из которого начинает его поливать. — Это масло. Оно… очень хорошо… горит…
— Нет! — кричит он, а затем захлебывается струей, попавшей прямо в этот самый момент ему в рот. — Нет!
Она обливает его всего. С головы до ног.
— Нет, пожалуйста! Нет!
Красавица, не знающая жалости, молча поднимает подсвечник и в последний раз смотрит дворфу в глаза.
— Я буду для него лучшим другом, чем ты, — обещает она, а затем подносит пламя к его бороде, которая молниеносно вспыхивает.
Пламя практически сразу распространяется по всему его телу и переносится на постельное белье. Истошные крики боли наполняют комнату, когда огонь освещает ее всю, выхватывая из темноты и девочку, молча стоявшую в самом дальнем углу и всё это время пристально наблюдавшую за происходящим.
Глава 19. Лекарство от здоровья
МАРКУС
До хижины знахаря мы добрались без особой спешки. По пути болтали о реальном мире и наших столь разных странах. Как оказалось, его страна в чем-то даже лучше — к примеру, при совершении покупок не нужно стоять у полок и считать чертов НДС.
— Эх, жалко, что в этом мире телефонов нет, а? — сказал он, когда мы приблизились к нужному нам дому. — Так бы я позвонил Лиагель и сказал, что мы приближаемся… а то она ведь тоже хотела к этом знахарю с нами зайти. Не знаю, почему, но она почти уверена, что в этой истории что-то нечисто.
— Возможно, она права, — спускаясь с коня, говорю я Кириллу, после чего иду к входу, материализуя из Тени себе трость. Так, для солидности. Да и… может, придется прибегнуть к старому трюку с цепью, сдерживающую теневого пса?
Внутри было немного темновато, да еще и запах стоял… такой… спёртый.
А вот знахаря не было.
— Эй, хозяин! — орет Кирилл. — Кто мне тут продаст укрепляющий эликсир для волос? Надо, чтоб волосы были мягкими и шелковистыми! Или тут самообслуживание?!
Я уловил некое движение. Где-то внизу… в подвале.
И потому тут же проследовал на звук. И, когда старик появился в проеме между книжными полками, где, как оказалось, была потайная дверь, я уже стоял там. Ждал его.
Губы старика затряслись, а глаза расширились. Он упал на колени раньше, чем я рот успел открыть. Стал причитать и просить прощения. Сказал, что «Орден Бесшумных» заставил его пойти на предательство, а также, что сделает всё, чтобы искупить свою вину.
Ползком он добрался до моих ног и принялся их расцеловывать.
Я молча поднял глаза и встретился с Кириллом взглядом. Тот, очевидно, с трудом сдерживал свой смех.
— Нужно, — вдруг все же вклинился он, — языком их вылизать. Тогда граф… тебя может и простит.
«Кирилл! Это ты?! Я здесь!» — раздается девичий голос. Прямо из потайной двери. Очень-очень приглушенный, но достаточно громкий для того, чтобы мы его расслышали. Это была Лиагель.
Едва этот крик раздался, как старик замер. Словно оцепенел.
— Богами клянусь, я… — закончить он не успел, так как я схватил его за шкварник и поднял над землей. Он оказался тяжелее, чем я себе представлял — даже пришлось использовать немного силы Кошмара, чтобы провернуть такой трюк. Правда того эффекта, на который я рассчитывал, произвести не удалось — одежда начала рваться, и знахаря пришлось поставить на место.
Кирилл рванул в коридор, а я последовал за ним, волоча за собой предателя.
Когда мы оказались на месте, то меня немного передернуло — эльфийка лежала на каменном столе, прикованная по рукам и ногам. Ее грудь была обнажена и немного блестела в некоторых местах от того, что была влажной — кажется, он успел расцеловать (или даже пооблизывать) и ее. Прямо до того, как теми же губами припал к моим сапогам. На лице красовалась алая струйка крови, а на шее болталась повязка. Очевидно, знахарь пытался заткнуть ей рот, но в спешке сделал это не очень туго — и Лиагель освободилась.
Кирилл поднял с пола обрывки ее одежды и прикрыл грудь до того, как освободил ее руки и ноги от цепей. Его лицо сейчас не выражало ровным счетом ничего — никаких эмоций. Затем он остановился и замер.
— Где ключ от цепей? — этот вопрос был задан голосом, какой до этого я еще у Кирилла не слышал — более глухим и на несколько тонов ниже.
Старик без каких-либо пререканий тут же снял со своего пояса связку ключей, выбрал верный и протянул его Кириллу. Парень взял его и не спеша освободил свою девушку. Затем она очень крепко его обняла и заплакала.
Очень аккуратно он освободился от ее объятий, отдал ей ключ, улыбнулся уголками рта, а затем…
Он развернулся так резко, что моя Тень чуть было не отреагировала на это одним из защитных действий. Благо, я успел понять, что его агрессия распространялась не на меня и успел ее остановить.
Занахарь получил удар с ноги прямо в лицо — и я его отпустил, позволяя грохнуться на пол.
Но Кирилл не остановился. Он пнул его еще трижды — два раза в живот и напоследок снова по лицу.
— Сука! — орет он и хватает знахаря за грудки. — Сука! — бьет его кулаком в челюсть. — Сука! Сука! Сука! Сука!
Лицо знахаря принимает еще четыре удара — по одному на каждую «Суку». Теперь Кирилл пытается поднять его, но сил не хватает, а потому он просто бросает его на пол и продолжает пинать. Он пинает его с такой яростью, что даже мне становится немного жутковато.
— Ты мою женщину тронул! — пинок в живот. — Гнида! — еще пинок. — Сука! — пинок в лицо.
А затем серия быстрых остервенелых пинков, а затем снова он опускается перед ним на колени, снова хватает за грудки и снова бьет кулаком, выбивая к чертовой матери несколько зубов.
Кулак Кирилла весь в крови — не только в крови знахаря, но и в его собственной.
И всё заканчивается.
Кирилл стоит перед знахарем на коленях, сжав окровавленный кулак, и весь трясется от избытка адреналина в крови. Знахарь едва дышит, но, кажется, все еще дышит. Правда, сознание его уже давно покинуло.
— Никогда больше ее трогай, — словно ставя точку в этом «поединке», шепчет Кирилл.
Лиагель тоже немного трясет. Она все еще сидит на каменной кровати, прикрывая грудь обрывками одежды. Слегка облизывает пересохшие губы и обращается ко мне:
— Граф… там… в одной из комнат… Карлейн. Он… связан.
Я тут же покидаю комнату и начинаю поочередно открывать все камеры, за одной из которых и нахожу своего командующего стражей. Он тут же вскакивает несмотря на связанные ноги и руки, падает. Что-то пытается сказать, но кляп в его рту мешает.
Первым же делом я освобождаю рот.
— Он выглядит в точности как я! — тут же резко начинает кричать он. — Он убьет графиню!
Мне этого достаточно. Более чем.
Взывая к Тени, я бросаюсь прочь из подвала этого дома и устремляюсь к замку, использую транслокацию — самое быстрое перемещение, на какое только способен. Пара секунд — и я уже в нашей спальне.
***
Бруно лежал на огромной кровати, обнимая Эбби, которая этой ночью подарила ему сына. Сам новорожденный лежал в люльке рядом с кроватью. Было утро, хоть и не особо раннее, но его жена, уставшая во время родом, да еще и просыпавшаяся несколько раз за ночь, чтобы покормить, все еще спала.
Бруно бы и дальше лежал рядом, если бы не крики и странный шум, раздавшиеся чуть ли не в соседней спальне. Он соскочил с кровати с ловкостью акробата и схватил первое, на что упал его взгляд — висевшую над изголовьем кровати саблю.