Сострадание защищает от упомянутого риска. Сочувствие может закончиться, но сострадание – никогда. В сочувствии, иногда слепом к себе, мы можем погрузиться в страдания другого с головой. В сострадании, чтобы встретиться с другим, мы должны знать, кто мы и на что способны.
Я попытаюсь нагляднее объяснить риск слепого сочувствия: предположим, у вас в машине есть топливо, чтобы проехать сотню километров. Но если вы проедете столько в одну сторону, вернуться домой уже не сможете. Так просто. Ставя себя на место другого, но не сознавая свою автономию, вы рискуете оказаться на его месте и больше никогда не вернуться на свое.
Вы будете идти слишком долго, даже не подозревая, как далеко зашли. Итак, первый шаг для тех, кто хочет заниматься паллиативной помощью, – это познать самих себя. Знать, с чем ты можешь справиться, что ты готов сделать. Если человек хочет справиться, выходя за пределы собственных возможностей, ему придется делать «остановки» на этом маршруте, чтобы заправиться, выпить газировку, чай, кофе, наполнить бак, сходить в туалет, принять душ, встретить друга – того, кто понимает и принимает, – чтобы продолжить свой путь к Другому. Потому что этот Другой будет искать в человеке больше, чем тот может дать. Это нормально – выйти за пределы таким образом.
Иногда у нас нет выбора. Иногда умирает любимый человек, и тогда мы переступаем черту. Но даже лишь для того, чтобы присутствовать при его смерти, нужно в первую очередь обратить внимание на самих себя. На мой взгляд, уход за умирающим без ответственности за заботу о себе является ясным проявлением абсолютного лицемерия. Абсолютного. Тот, кто заботится о других, но не о себе, в конечном счете оказывается полон токсичных, отравляющих отходов из-за плохой физической, эмоциональной и духовной самопомощи. А эти отходы не годятся для того, чтобы о ком-то хорошо заботиться. Так просто. Я часто слышу вот какие высказывания: «Я забочусь о своей матери, отце, забочусь о сестре, о муже и детях. У меня нет времени позаботиться о себе». На такое я отвечаю: «Тогда никому этого не говори! Это позор. Для меня это как оправиться в штаны. О таком вы же никому не рассказываете. Это стыдно. Безответственно.
И когда вы говорите, что жизнь другого человека стоит больше, чем ваша, вы лжете: жизнь другого человека нужна вам для того, чтобы вы ценили себя.
Чтобы вы могли сказать: “Посмотри, какой я классный! Я убиваю себя в заботе о жизнях других людей!”»
Такие ситуации случаются не только с обычными людьми, но и со специалистами в области здравоохранения, которые профессионально занимаются помощью другим. Которые тоже считают себя крутыми, но не заботятся о себе. Сочувствие позволяет нам поставить себя на место другого и почувствовать его боль, его страдание. Сострадание помогает понять страдания другого и изменить их. Вот почему нужно выйти за рамки сочувствия. Всем нужны люди, которые могут понять нашу боль и помочь превратить страдания в нечто разумное.
Страх смерти, страх жизни
Многие говорят, что боятся смерти. И я поражаюсь, когда вижу, как они живут: слишком много пьют, курят, много работают, жалуются, слишком много страдают – и слишком мало живут. Мне нравится дразнить таких людей, говоря, что они смелые. Они боятся смерти и безумно спешат ее найти.
Тот, кто заявляет, что боится смерти, должен страшиться более ответственно. Возможно, даже должен уважать ее. Страх никого не спасает от конца, как и храбрость. Но уважение к смерти приносит равновесие и гармонию в жизнь. Не физическое бессмертие, конечно, но уважение дает возможность осознанно прожить жизнь. Даже если в ней есть страдания, придет и облегчение, счастье перевесит печать, выпивка будет по праздникам, курение – вдумчивым, работа – ради самореализации. Все хорошо в меру.
Человечество может попробовать поверить в то, что обмануло смерть, но люди еще слишком мало знают, чтобы совершить такой подвиг. Мы умираем не только в день своей смерти. Мы умираем каждый день, независимо от того, осознаете ли вы это. Но мы умираем все быстрее с каждым днем, если лишаемся осознания того, что живы. Мы умрем раньше смерти, когда нас бросят. Мы умрем после смерти, когда нас забудут.
Não tenho medo da morte
Mas medo de morrer, sim
A morte é depois de mim
Mas quem vai morrer sou eu
O derradeiro ato meu
E eu terei de estar presente
Assim como um presidente
Dando posse ao sucessor
Terei que morrer vivendo
Sabendo que já me vou[7].
Разговоры о смерти
Пора поговорить о смерти, дать волю чувствам о смысле умирания, позволить себе испугаться трудных эмоций. Я буду уважать ваше молчание, пока буду писать. Оно необходимо для размышлений, которые я хотела бы вызвать в вас. Сейчас я буду откровенна, и мои слова могут ранить вас. И вы закроете книгу. Но я знаю, что вы вернетесь и мы продолжим путь с того места, на котором остановились, или, может быть, даже вернемся назад на один или два перекрестка (или страницы).
Мы все однажды умрем. Но, пока этого не случилось, готовимся к возможностям, которые может предоставить жизнь. Мы мечтаем о своем будущем и боремся за него. Стремимся к обычному человеческому счастью: построить карьеру, найти любовь, завести семью, детей, иметь собственный дом, путешествовать, быть кем-то в своей или чьей-то жизни. Мы ищем совета только в самых неопределенных вещах. Кто гарантирует нам успех в карьере? Кто гарантирует, что мы найдем любовь всей своей жизни? Что у нас будут дети? Никто ничего не гарантирует по поводу этих возможностей. Но смерть гарантирована. Неважно, сколько лет мы проживем, сколько у нас будет научных степеней, какую семью создадим. С любовью или без, с детьми или без них, с деньгами или в нищете всему придет конец – смерть. И почему мы не готовимся к ней? Почему не разговариваем открыто об этой единственной определенности?
Страх, предрассудки и слабость, которые выявляет этот разговор, сильнее желания избавиться от них. В нашей жизни бывают моменты, когда нельзя подобрать слов. Времена, когда в поисках ответов, смыслов, истины мы соприкасаемся с тем, что глубоко внутри нас. Время умирать – один из таких моментов. Рильке в «Письмах к молодому поэту» предлагает, на мой взгляд, наиболее возвышенное объяснение того, что мы переживаем в конце жизни. И для зрителей, и для главных героев события смерть – это пространство, недоступное словам. Моменты, которые я прожила вместе с пациентами в конце их жизни, невозможно передать словами.
Непередаваемое – лучшее выражение опыта переживания смерти.
В человеческой жизни, возможно, только переживание опыта рождения может быть столь же интенсивным, как и смерти. И, может быть, поэтому мы так боимся этого момента. Больше всего беспокоит то, что мы все пройдем через него или будем присутствовать при смерти кого-то любимого нами.
Мы должны понимать наше существование как можно шире; все, даже неслыханное, должно найти в нем свое место. Вот, в сущности, единственное мужество, которое требуется от нас: без страха принимать даже самое странное, чудесное и необъяснимое, что нам может встретиться[8].
>
Соображения о времени
Когда мы проживаем время, его значение определяется тем, как оно было прожито. Время придает смысл испытанному опыту независимо от того, что произошло. Медленная смерть дает больше времени подумать о ней, и именно этого многие опасаются. Люди не хотят много думать о смерти.
Но давайте предположим, что вы готовы к этой авантюре. Попробуйте ответить: на что было бы похоже ваше времяпрепровождение, если бы вы лежали на больничной койке в ожидании, что кто-то войдет в палату? Каково было бы ожидание момента, когда кто-то сменит подгузник? Каково было бы ждать ванны, обезболивающего? Я думаю, что, если бы врачи знали, как тянется время в ожидании их визита, они уделяли бы больше внимания тому, что делают и говорят, когда находятся в палате пациента.
В процессе смерти человек удаляется от того, что означал для него этот процесс, когда он жил, был сознателен и способен принимать решения. Осознание собственной смерти приводит к осознанию того, что у вас больше ничего не останется. Ваше время к вам не вернется – им невозможно запастись. Мы тратим его на ерунду, на ненужные страдания. Большинство из нас расточительно относятся ко времени своей жизни: к нему невозможно привязаться.
Зато мы привязываемся к людям, одежде, деньгам, машине. Материальным товарам, которые покупаем и приносим в дом. Но оставить себе время невозможно. По отношению к нему единственное, что можно присвоить, – это опыт, который оно позволяет нам создавать, не останавливаясь.
Что вы собираетесь делать с уходящим временем? Что вы делаете со своим уходящим временем? Для меня размышление об этом – главный тумблер, который включает разум, ясность выбора. Что я делаю со своим временем? Однажды я проходила собеседование на должность в больнице. Интервьюер спросил о моем резюме, опыте. Затем он предоставил мне возможность задавать свои вопросы. «Как вы думаете, почему здесь было бы хорошо работать?» – поинтересовалась я. Он запнулся. Тогда я спросила кое-что более личное: «А почему вы здесь работаете? Почему вы проводите здесь восемь часов в день? Почему вы отдаете больнице треть своей жизни?»
Позже я узнала, что он уволился через несколько недель после собеседования со мной. Возможно, мои вопросы прояснили неправильное использование времени жизни. Когда приходит осознание того, что мы тратим время, убивая его, решение становится гораздо более очевидным: изменение должно произойти прямо сейчас.
Опыт времени может остаться незамеченным, а может подарить момент длительностью всего пять минут, который окажется настолько невероятным, настолько особенным, что навсегда останется в памяти. Важность момента не зависит от продолжительности. Опыт смерти обладает огромным потенциалом трансформации за очень короткий промежуток времени. Первая психолог, с которой я работала в хосписе, воспринимала психотерапевтический сеанс с пациентом как нечто личное, переживаемое в особом терапевтическом пространстве, совершенно отличное от больничной среды.