ма для бактерий – неопознанный предмет в вышине‚ вызывающий интерес. Вернее‚ не Нюма‚ а Нюмин глаз‚ появляющийся временами на их небосводе. Возможно‚ они изучают в академиях этот глаз‚ силясь разгадать‚ что за шторка прикрывает его с постоянной периодичностью. Возможно‚ поклоняются глазу Нюмы Трахтенберга‚ строят для него великолепные храмы‚ воскуряют благовония и славословят в песнопениях‚ с мольбой испрашивают благополучие с милосердием. Когда Нюма выключает микроскоп и пропадает до утра в неизвестном мире‚ их фантазии недостает на то‚ чтобы воссоздать вселенную‚ находящуюся вне пробирки. Когда Нюма болеет или уходит в отпуск‚ бактерии капризничают‚ попадая в скверные руки‚ меняют свойства и привычки‚ внешний вид и манеру поведения‚ – никто не может распознать.
Бактерии дотошно изучены‚ старательно описаны‚ разложены по полочкам классификаций‚ – очередь теперь за человеком. Приехав сюда и оглядевшись‚ Нюма выяснил с великим изумлением‚ что он‚ Нюма Трахтенберг‚ относится к породе ашкеназов‚ которые – по мнению сведущих знатоков – отличаются от сефардов всеми мыслимыми совершенствами‚ а по мнению не менее сведущих – всеми немыслимыми недостатками. К ашкеназам относились и папа Моисей с мамой Цилей‚ а также бабушка Муся‚ которая готовила фаршированную ашкеназскую рыбу под бурой ашкеназской дрожалкой. Нюме Трахтенбергу это занятно. Нюма не подозревал прежде о подобном разделении. "В будущей жизни непременно стану сефардом"‚ – говорит он‚ но его соседу этого не понять. За ближним столом разместился Нисан Коэн‚ который сочетает в себе многие ветви изгнания‚ чем и гордится порой‚ на что порой негодует. Прадед его Нисим Рахмиэль родился в Тунисе‚ прабабка Бася Гитл в Польше‚ дед Авиэль приехал с Кавказа‚ бабку Клару привезли из Аргентины‚ – в Нисане проглядывает африканская смуглость‚ грузинская жестикуляция‚ южноамериканский темперамент. Ему бы перемещаться по свету в водовороте дел и событий‚ вертеться без отдыха в окружении назойливых посетителей‚ – темперамент Нисана не совпадает с характером его работы‚ Нисану тяжко сидеть в комнате посреди привычно надоедливых лиц: хоть бы меняли их изредка‚ хотя бы по праздникам. "Ох‚ и тошно с вами!" – взвывает он и вновь склоняется над микроскопом. Нисан Коэн занимается червями‚ от простейших до самых экзотических‚ у Нисана стойкие привязанности и неизменные любимцы‚ к названиям которых он добавляет титулы‚ чтобы скрасить тоску рабочего дня. Князь Парагонимус Вестермани – мягкотело-бескостный. Графиня Анкелостома Дуоденале – продолговато-безногая. Наследный принц Энтеробиус Вермикулярис – паразитирующий глистокишечный. Принц в изгнании Дракункулус Мединенсис – кольчато-коленчатый. Баронесса Трихинелла Спиралис в стеснительном шевелении – червь вечного сомнения. Таинственно неотразимая Лоа-Лоа‚ принцесса души Нисана. После работы Нисан Коэн берет жену с детьми‚ усаживает в машину‚ катит куда попало на недозволенной скорости‚ чтобы растратить энергию‚ скопившуюся за день. Он приглашал и Нюму – прокатиться до моря‚ искупаться‚ погонять мяч‚ но Нюма отказался. Нюма не любит раздеваться на пляже‚ чтобы не привлекать внимания своей незначительностью‚ не ложится‚ раскинув руки‚ под жгучим солнцем‚ чтобы не пропечатался на камнях мальчиковый‚ быстро испаряющийся силуэт Нюмы Трахтенберга. "В купании я теоретик‚ – объясняет он‚ прикрываясь спасительной шуткой. – Плавание – это вдох на воздухе и выдох в воде. Люди‚ поступающие наоборот‚ называются утопленниками".
Нисан Коэн умудрен разумом‚ а потому ведает различие между невозможностью возможного и существованием несуществующего. Нисан полон невостребованными знаниями‚ которые некуда потратить; ему нравится снабжать Нюму поучительными сведениями‚ изумлять и вразумлять‚ ибо затвержено с Нисанова детства: "Иной сыплет‚ а ему добавляется". Он откидывается на спинку стула‚ таращит угольные‚ отчаянно веселые глаза‚ начинает без подготовки:
– Всевышний взывает у пророка: "Народ мой! Что сделал Я тебе и чем утомил тебя?" У другого пророка – наоборот‚ укоризны Своим созданиям: "Утомили вы Господа словами вашими и говорите: "Чем утомили мы?.."
Нюма Трахтенберг одарен талантом размышления‚ и Нисан смотрит на него‚ наслаждаясь произведенным впечатлением. "А город Шушан в смятении..." – напевает Нисан‚ обнажая в улыбке десны‚ розовые‚ спелые‚ сочные:
– Друг мой‚ подключи многодумный разум. Что это и отчего это? И как сберечь семейство земли‚ когда каждый утомляет каждого?
Прозорливый Нисан зависает над столом‚ оставляя Нюму в сомнениях. "Не торопись соглашаться со мной‚ – умоляет Нисан. – Быть может‚ то‚ что ты понял‚ противоположно моему намерению". И Нюма не торопится‚ ибо ошибка преобладает в наших суждениях‚ любознательность новичка превышает способность его понимания. Мир полон загадок‚ и одна из них такова: Нисан лыс‚ голова у Нисана отполирована подобно серванту бабушки Муси‚ и Нюме непонятно‚ как держится кипа на его затылке. Отвечает Нисан и говорит:
– "И был голод в земле Израиля..." И есть голод. И будет. "И ушел муж... пожить на полях Моава..." И уходит муж. И уйдет. Но мы останемся‚ Биньямин. Кому-то и оставаться.
– Я не Биньямин‚ – в который раз поправляет Трахтенберг. – Я Нюма‚ одинокий выходец.
Нисану любопытно с этими "русскими"‚ которые привезли в багаже неведомый мир. Нисан с детства наслышан‚ в переводе на иврит‚ как выходила на берег Катюша‚ на высокий берег на крутой; как смуглянка-молдаванка собирала виноград и ушла затем по тропинке‚ к партизанам в лес густой; как на краю света‚ за гранью Нисанова понимания‚ в той степи глухой замерзал ямщик‚ вызывая томление по беспредельным просторам‚ по загадочной душе незнакомого племени. И вдруг еврейская девушка Катюша оказалась рядом‚ на одной лестничной площадке‚ а на нее с интересом поглядывает Нисанов сын; вышла из леса смуглянка-молдаванка с двумя дипломами‚ чтобы убирать подъезд в доме Нисана; прилетел размороженный ямщик из глухой степи‚ воспользовавшись законом о возвращении‚ ибо бабушка ямщика согрешила однажды с дедушкой-евреем. Они вынырнули из той жизни‚ непереведенные на иврит‚ и разрушили устойчивое представление‚ сложившееся от песен и воспоминаний‚ от сладких вздохов и пугливых проклятий. Вблизи всё оказалось проще‚ но эта простота‚ недоступная пониманию‚ топорщится несминаемым комком‚ не желая поддаваться разгадке.
Нисан Коэн выделяет Нюму среди прочих‚ страдая его неукладистостью‚ словно Нюма во зло себе затаился в раковине одиночества. "Мужчина приносит в дом заработок‚ – намекает Нисан‚ – но разве деньги едят?" Нюма не понимает намеков‚ и Нисан говорит напрямик: "Где нет прибыли‚ там убыль. Следует взять жену‚ чтобы соединиться в единую плоть и вывести на свет детей. Знаешь ли ты‚ Биньямин‚ как часто полагается познавать жену?" Нюма конфузится. "Нечего тебе смущаться. Избегающий соития – как проливающий кровь. Из-за тебя‚ друг Биньямин‚ людская недостача на свете". Нисан подыскивает Нюме достойную пару‚ чтобы предотвратить "пролитие крови"; Аснат‚ жена Нисана‚ принимает участие в столь увлекательном занятии. Аснат привезли ребенком из Норвегии; она прибавила к потомкам Нисана дополнительную ветвь изгнания‚ к южноамериканскому темпераменту скандинавскую невозмутимость. Аснат предлагает разумное решение проблемы: женить новоприбывших на старожилах для скорейшего их вживания‚ для экономии сил‚ нервов и государственного бюджета. Аснат и Нисан действуют неприметно‚ не назойливо‚ подбирая невесту под стать Нюме: по росту‚ возрасту‚ комплекции‚ с невостребованной миловидностью‚ но занятие это не из легких‚ очень сложное занятие‚ ибо спросить жениха они не решаются. Нисан приводит в лабораторию женщин‚ каждую под иным предлогом‚ но Нюма не клюет на них‚ Нюма даже не догадывается‚ что его усиленно сватают. "Нисан‚ – спрашивает Аснат. – Что ты думаешь о нашей соседке?" – "Она замужем"‚ – отвечает Нисан. "Она разводится‚ – с надеждой говорит Аснат. – И она хорошо отзывается о русских".
В декабре-январе‚ после обильных дождей‚ "русские" отправляются по окрестным лесам собирать грибы‚ карабкаясь по склонам гор‚ обдирая в кровь руки с ногами. В декабре-январе вылезают из земли маслята – напоминанием о могучих белых красавцах‚ о недостижимых подосиновиках‚ что солдатиками вставали по росе в нахлобученных красных колпаках‚ о нежных‚ чувствительных подберезовиках‚ рожденных на немедленное пожрание‚ которые участью своей подтверждали остережение бабушки Муси: "Не будь сладким‚ не то проглотят..." После хорошего дождя маслята прорастают во множестве; "русские" собирают их в пластиковые мешочки‚ солят и маринуют‚ потребляя на закуску‚ – чего же недостает Нюме Трахтенбергу? Нюме недостает подлеска‚ мягкого‚ шелковистого‚ приманчивого‚ чтобы завалиться навзничь, лицом к небу‚ бездумно покусывая стебелек‚ разглядывая облака в поднебесье. Здешний подлесок‚ колючий‚ жесткий‚ пружинящий‚ не приманивает – отторгает; на нем не полежишь в расслаблении: змеи возможны со скорпионами‚ прочая живность‚ ползучая и кусучая. Чего еще Нюме недостает? Нюме недостает реки в городе‚ обилия полноводных струй‚ однако Нисан говорит на это: "Реки нет преднамеренно‚ чтобы не сказал человек в сердце своем: сбегаю в город‚ окунусь в текучие воды‚ поклонюсь заодно святым местам". Нюма уточняет: "Чтобы взойти в город с единой‚ возвышенной целью?" – "Совершенно верно. С какой целью взошел ты‚ Биньямин?" Прозорливый Нисан симпатичен Нюме; стоило бы перешагнуть через обычное знакомство‚ но дружба обременительна‚ на дружбу нужны силы‚ много сил. И на вживание – тоже. Недостаточно откуда-то выехать. Надо еще куда-то приехать. "Я еду‚ – говорит Нюма в свое оправдание. – Я в пути. Я долго буду ехать: таков уж характер. Когда приеду‚ начну эту жизнь".
Однажды Нисан пришел к Нюме в гости‚ осмотрелся с любопытством. Его повели на кухню‚ усадили за стол‚ разложили тарелки с вилками. "Почему на кухне?" – спросил он. "Так нам привычнее". Они хорошо помолчали: Боря‚ Нюма‚ Нисан Коэн. Сварили сосиски с картошкой. Открыли банку соленых огурчиков. Выставили на стол бутылку водки областного разлива‚ которую получили в подарок от залётного приятеля. Боре с Нюмой известно по опыту‚ что это такое – областной разлив‚ а потому потребовалось разъяснение‚ чтобы не напугать неискушенного человека. После краткого в