А потом, когда начало свой путь первое цунами аплодисментов, «Рок-Группа» убежала в темноту за сценой.
Достабль с довольным видом наблюдал за ними из-за кулис. Ему пришлось немного поволноваться, но потом все пошло своим чередом.
Кто-то подергал его за рукав.
— Куда они убегают, а, господин Достабль?
Достабль повернулся.
— Падла, если не ошибаюсь?
— Я — Крэш, господин Достабль.
— Видишь, Падла, они не дают публике то, что она хочет получить, — нравоучительно промолвил Достабль. — Это прием настоящего бизнесмена. Дождись, пока все до единого не завопят: «Дай! Дай! Дай!». А потом дай им желаемое. Учись, паренек. Когда публика затопает ногами от нетерпения, они вернутся. Превосходное чувство времени. Когда освоишь это трюк, Падла…
— Крэш, господин Достабль.
— …Тогда, может быть, научишься играть музыку Рока. Потому что музыка Рока, Падла…
— Крэш.
— …Это не только музыка, — сказал Достабль, доставая из ушей ватные затычки. — Это еще много чего. Но не спрашивай меня, чего именно.
Достабль закурил сигару. Пламя спички дрожало от грохота.
— Уже скоро, — сказал он. — В любую минуту. Сам увидишь.
В костре горели старые башмаки и комки ила. Серый силуэт обежал костер, тщательно принюхиваясь.
— Гони, гони, гони!
— Господину Достаблю это совсем не понравится, — простонал Асфальт.
— Что ж, не повезло господину Достаблю, — сказал Золто, забрасывая Бадди на телегу. — А теперь я хочу увидеть искры, сыплющиеся из-под копыт, понимаешь меня?
— Гони в Щеботан, — пробормотал Бадди, когда телега загрохотала по мостовой.
Он сам не знал, почему именно в Щеботан. Просто этот город показался ему правильным местом назначения.
— По-моему, не слишком удачная мысль, — сказал Золто. — Там, наверное, еще не забыли ту телегу, которую я утопил в бассейне.
— Гони в Щеботан!
— Господину Достаблю это определенно не понравится, — сказал Асфальт, когда телега вылетела на тракт.
— В… любую… минуту, — повторил Достабль.
— Я тоже так думаю, — согласился Крэш. — Потому что уже слышен топот ног.
Сквозь аплодисменты явно прорывался звук глухих, тяжелых ударов.
— Погоди, — сказал Достабль. — Они все рассчитали точно. Никаких проблем. Аргх!
— Сигару полагается вставлять в рот другим концом, господин Достабль, — подсказал Крэш.
Восковая луна освещала Щеботанский тракт.
— Как вы узнали, что я приготовил телегу? — спросил Золто, когда все немного отдышались.
— Я не знал, — признался Бадди.
— Но ты же первый бежал!
— Да!
— Почему?
— Просто… было… пора.
— А зачем тебе вдруг понадобилось в Щеботан? — поинтересовался Утес.
— Я… я ведь смогу купить там плавучий дом? — спросил Бадди. — Да, я давно хотел плавучий дом.
Золто бросил взгляд на гитару. Что-то было не так. Не может все так просто закончиться… Не могли они так просто уйти…
Он покачал головой. Они уже далеко от города, что может случиться?
— Господину Достаблю это совсем не понравится, — снова заныл Асфальт.
— Заткнись, а? — рявкнул Золто. — Ну что, что ему, по-твоему, не понравится?
— Во-первых… — протянул Асфальт. — И, наверное, в самых главных… Больше всего ему не понравится… что мы забрали все деньги…
Утес пошарил под сиденьем. Раздался глухой звон — так звенит золото, которого много и которое очень удобно устроилось.
Сцена содрогалась от топота тысяч и тысяч ног. Уже были слышны недовольные крики.
Достабль повернулся к Крэшу и ужасно осклабился.
— Слушай, мне пришла в голову превосходная мысль, — сказал он.
Крошечный силуэт бежал по улице, ведущей от реки. Впереди, в сумерках, мерцали огни сцены.
Аркканцлер толкнул локтем Думминга и взмахнул посохом.
— А теперь, — сказал он, — если в реальности возникнет внезапная прореха и из нее полезут ужасные вопящие Твари, мы обязаны будем… — Он почесал затылок. — Как там выражается декан? Надраить им уши?
— Гм, аркканцлер, декан выражается несколько покруче. Обычно он говорит о заднице, — поправил его Думминг.
Чудакулли уставился на пустую сцену.
— Кстати о задницах, — вспомнил он.
Четверо членов «Рок-Группы» смотрели на залитую лунным светом долину Сто. Первым заговорил Утес:
— Сколько?
— Чуть меньше пяти тысяч долларов…
— ПЯТИ ТЫСЯЧ ДОЛ…
Утес быстро зажал Золто рот огромной ладонью.
— И как так случилось? — спросил Утес, с трудом удерживая извивающегося гнома.
— ММФ ММФММФ М МФММФ!
— Я немного растерялся. И все перепутал, — развел руками Асфальт. — Извините.
— Пожалуй, убежать нам не удастся, — сказал Утес. — С такими деньгами нам даже в другой жизни не скрыться.
— Я честно пытался все рассказать, — простонал Асфальт. — А может… у нас получится их вернуть?
— ММФ ММФ ММФ?
— Каким образом?
— ММФ ММФ ММФ?
— Золто, — промолвил Утес как можно более рассудительным тоном. — Сейчас я уберу ладонь. И ты не будешь кричать. Понял?
— Ммф.
— Договорились.
— ВЕРНУТЬ? ПЯТЬ ТЫСЯЧ ДОЛ… ммфмм-фммф.
— Полагаю, часть денег по праву принадлежит нам, — пожал плечами Утес и сжал гнома еще сильнее.
— Ммф!
— Лично я ни разу не получал зарплату, — припомнил Асфальт.
— Поехали в Щеботан, — настойчиво заявил Бадди. — Там возьмем то, что… наше, а остальное пошлем Достаблю.
Утес задумчиво почесал подбородок свободной рукой.
— Часть денег принадлежит Хризопразу, — сообщил Асфальт. — Господин Достабль занял у него деньги на организацию Фестиваля.
— Вот от кого нам точно не скрыться, — покачал головой Утес. — Разве что мы доберемся до самого Края и бросимся оттуда вниз. Хотя и это вряд ли поможет…
— Но мы ведь можем… все объяснить, верно? — предположил Асфальт.
У них перед глазами возникла блестящая мраморная голова Хризопраза.
— Ммф.
— Нет.
— Тогда в Щеботан, — подвел итог Бадди.
Алмазные зубы Утеса ярко блестели в лунном свете.
— Мне показалось… — сказал тролль. — Показалось, будто я что-то услышал… Словно сбруя зазвенела…
Нищие-невидимки потянулись прочь из парка. Запах Старикашки Рона ненадолго задержался, так как очень любил музыку. А господин Скребок по-прежнему стоял неподвижно.
— У нас почти двадцать сосисок, — сообщил Арнольд Косой.
Генри-Гроб закашлялся так, словно у кашля был собственный скелет.
— Разрази их гром! — воскликнул Старикашка Рон. — Придумали шпионить за мной лучами?!
Что-то пронеслось по натоптанной тропинке к господину Скребку, взлетело по его балахону и схватилось обеими лапками за капюшон.
Раздался глухой стук от удара двух черепов.
Господин Скребок попятился.
— ПИСК!
Господин Скребок заморгал и сел на землю. Нищие уставились на крошечную фигурку, подпрыгивающую на булыжниках. Нищие сами были невидимыми по своей природе, поэтому замечали то, чего не видели другие люди или, как в случае с Старикашкой Роном, любой глаз.
— Это — крыса, — удивился Человек-Утка.
— Проклятье… — пробубнил Старикашка Рон.
Крыса бегала кругами на задних лапках и что-то громко пищала. Господин Скребок снова мигнул… а потом Смерть встал на ноги.
— Я ДОЛЖЕН ВАС ОСТАВИТЬ, — сказал он.
— ПИСК!
Смерть зашагал прочь, потом вдруг остановился и вернулся. Он показал костяным пальцем на Человека-Утку.
— ПОЧЕМУ ТЫ ПОСТОЯННО ХОДИШЬ С ЭТОЙ УТКОЙ НА ГОЛОВЕ?
— С какой уткой?
— ИЗВИНИ. ВСЕ НОРМАЛЬНО.
— Послушайте, что в этом плохого? — спросил Крэш и отчаянно замахал руками. — У нас все должно получиться. Обычная история, какая-нибудь луна заболеет, и вместо нее на сцену выходишь ты, вот он, твой шанс… и публика начинает сходить с ума по тебе. Такое сплошь и рядом случается!
Джимбо, Нодди и Падла посмотрели из-за занавеса на столпотворение у сцены и неуверенно кивнули.
Конечно, именно так все и происходит, но…
— Можем попробовать исполнить «Анархию в Анк-Морпорке», — неуверенно предложил Джимбо.
— Это у нас еще не разу не получилось, — сказал Нодди.
— Ну и что в этом плохого?
— Ладно, думаю, можно попробовать.
— Превосходно! — воскликнул Крэш и вызывающе поднял гитару. — Мы сможем! Ради секса, наркотиков и музыки Рока!
Он почувствовал на себе недоверчивые взгляды.
— А ты не говорил, что пробовал наркотики, — осуждающим тоном произнес Джимбо.
— Если уж на то пошло, — добавил Нодди, — не припоминаю, чтобы ты нам рассказывал, что занимался…
— Одно из трех — не так уж и плохо! — завопил Крэш.
— Конечно, каких-то жалких тридцать три процента, но…
— Заткнитесь!
Люди топали ногами и насмешливо хлопали. Чудакулли, прищурившись, навел свой посох.
— Есть такой Святой Бобби, — сказал он. — Наверное, это от него пошло выражение «надраить задницу».
— Что-что?
— На самом деле он был ослом, — пояснил Чудакулли. — Много сотен лет назад Омнианская церковь произвела его в сан епископа за то, что он всю жизнь таскал на себе какого-то там святого. И после смерти этому ослу поставили памятник. Особо трепетно верующие относятся к задней части памятника, потому что именно за эту часть животного держался святой, перед тем как отойти в иной мир. Говорят, если к ней прикоснешься, на тебя снизойдет благодать. Это к ослиному-то заду?! Как бы там ни было, задница памятника аж блестит, так ее отполировали. Наверное, отсюда и пошло выражение «надраить задницу»…
— Нет… нет… нет, аркканцлер, — помотал головой Думминг. — Вообще-то, это выражение обычно употребляют в армии. И не «надраить», а «надрать»…
— Интересно, а как определить, где у Тварей задницы? — продолжал Чудакулли. — У этих Тварей из Подземельных Измерений отовсюду торчат руки-ноги.
— Не знаю, аркканцлер, — устало произнес Думминг.
— В общем, мы начистим те их части, которые попадутся под руку…