— Ну да. — Он мрачно отложил бумагу. — Я ведь рассказывал тебе, что ситуация с Клатчем чрезвычайно накалилась? Принц Кадрам пытается достигнуть многого за очень короткий срок. Чтобы укрепить свои позиции, он стремится к объединению и возлагает надежды на поддержку партнеров, несколько изменчивых и непостоянных. Насколько я понимаю, многие плетут против него интриги.
— В самом деле? Что ж, люди склонны к этому, — заметил Леонард. — Кстати, недавно я рассматривал паучьи сети — наверняка, вам будет интересно послушать, — так вот, соотношение прочности сети и веса паука значительно превышает аналогичный показатель у нашей самой лучшей металлической проволоки. Ну разве не поразительно?
— И какое оружие ты из них придумал? — язвительно осведомился патриций.
— Прошу прощения, не понял?
— Не обращай внимания. Просто размышляю вслух.
— Вы так и не прикоснулись к чаю, — заметил Леонард.
Витинари окинул взглядом комнату. Она была забита… ВЕЩАМИ. Трубками, старыми бумажными змеями и каркасами, смахивающими на скелеты древних зверей. Одна из спасительных особенностей Леонарда — в самом деле спасительных, с точки зрения Витинари, — заключалась в странном объеме внимания. Не то чтобы ему все быстро надоедало. О нет, наоборот, его интересовало ВСЕ. Абсолютно все во вселенной. Именно поэтому экспериментальное приспособление для потрошения людей на расстоянии вскоре превращалось в ткацкий станок, а потом — в инструмент для определения плотности сыра.
Он отвлекался легко, как котенок. Взять, к примеру, затею с летающей машиной. Ее крылья, словно некогда принадлежавшие гигантской летучей мыши, до сих пор свисают с потолка. Патриций был более чем счастлив, когда Леонард взялся за эту идею, — все равно ничего не получилось бы, ведь любому ясно: ни одно человеческое существо не в состоянии будет размахивать крыльями с достаточной силой.
Да и можно было не беспокоиться. Очень быстро Леонард переключился на другое свое изобретение. Кончилось тем, что он потратил уйму времени, конструируя специальный поднос, с помощью которого люди могли бы есть в воздухе.
Воистину невинный человек. И все же всегда, неизменно, ведомый какой-то частичкой своей души, он рисует эти никудышные, но притягательные машины, окутанные облаками дыма, в окружении тщательно пронумерованных инженерных диаграмм…
— А это что? — Витинари указал на соседний листок.
Рисунок изображал человека с большой металлической сферой в руках.
— Это? Что-то вроде игрушки, не более. Основано на свойствах некоторых металлов, во всех других отношениях совершенно бесполезных. Им не нравится, когда их СЖИМАЮТ. На сжатие они реагируют взрывом. С чрезвычайным проворством.
— Опять оружие…
— Ни в коей мере, милорд! Это никак нельзя использовать в качестве оружия! Однако я задумывался над возможным применением данного изобретения в горнодобывающей промышленности…
— В самом деле?
— Допустим, когда нужно убрать с пути гору.
— Послушай, — Витинари отложил чертеж, — у тебя ведь нет родственников в Клатче?
— По-моему, нет. Моя семья давно уже живет в Щеботане, много поколений.
— О! Отлично. Но… клатчцы ведь очень умны, как ты считаешь?
— Разумеется. Во многих дисциплинах они стали первооткрывателями. Например, в работе с железом и прочими металлами…
— Железом… — со вздохом повторил патриций.
— Ну и в алхимии, разумеется. «Принципия Взрыватия» Аффира Аль-химы более ста лет считалась главным научным трудом в этой области.
— Алхимия, — мрачно произнес патриций. — Сера и тому подобное…
— Совершенно верно.
— Но, судя по твоим словам, все эти великие достижения имели место изрядное время тому назад… — промолвил лорд Витинари голосом человека, изо всех сил пытающегося увидеть свет в конце тоннеля.
— Ну конечно! И с тех пор эти люди колоссально, невероятно прогрессировали! — беспечно откликнулся Леонард Щеботанский.
— Правда?! — Патриций слегка осел. Свет в конце тоннеля оказался пламенем пожара.
— Великолепные умы, достойные всяческой похвалы! — захлебываясь от восторга, продолжал Леонард. — Лично я всегда считал, это все от пустыни. Суровые условия заставляют думать быстро. Начинаешь ценить мгновение, осознаешь быстротечность времени.
Взгляд патриция упал на еще один лист. Между изображением птичьего крыла и чертежом шарикосоединения уместилось нечто с шипастыми колесами и вращающимися режущими лопастями. В дополнение к приспособлению для убирания гор…
— Дело не в пустыне, — сказал он. Потом опять вздохнул и отложил листы. — Ты слышал что-нибудь о пропавшем острове? О Лешпе?
— Да, разумеется. Я делал там наброски некоторое время назад, — ответил Леонард. — Припоминается, было весьма интересно. Еще чаю? Боюсь, ваш уже остыл. Вас интересует что-то конкретное?
Патриций ущипнул себя за переносицу.
— Трудно сказать. Возникла небольшая проблема. Я подумал: быть может, ты нам поможешь… И судя по всему, — патриций опять посмотрел на наброски, — к моему превеликому сожалению, ты действительно можешь нам помочь. — Он встал, разгладил складки на одежде и выдавил улыбку: — Тебе всего хватает?
— Еще проволоки не помешало бы, — отозвался Леонард. — И жженая умбра кончилась.
— Все это пришлют незамедлительно, — заверил Витинари. — А теперь, если позволишь…
Он покинул помещение.
Убирая со стола чашки, Леонард радостно кивнул. Потом перенес двигатель внутреннего взрывания на груду металлолома рядом с небольшим кузнечным горном и, забравшись по лестнице, открыл клапан в потолке.
Он как раз устанавливал мольберт, чтобы начать работу над новым проектом, когда до него донеслось отдаленное погромыхивание. Как будто кто-то бежал, время от времени делая паузу, чтобы отпрыгнуть на одной ноге в сторону.
Потом настала тишина, словно бегун замер, переводя дыхание и поправляя одежду.
Затем дверь отворилась и вошел патриций. Опустившись на стул, он внимательно посмотрел на Леонарда Щеботанского.
— Что-что ты там делал? — спросил он.
Ваймс то так, то этак поворачивал под увеличительным стеклом зубок гвоздики.
— Тут отметины от зубов, — сказал он.
— Так точно, сэр, — ответила Задранец, представляющая во всей своей полноте алхимический отдел Городской стражи. — Как будто зубок жевали вместо жвачки.
Ваймс откинулся на спинку стула.
— Я бы сказал, — задумчиво произнес он, — что в последний раз к этой гвоздике прикасался смуглый мужчина приблизительно моего роста. Несколько зубов золотые. Кроме того, у него имеется борода. И легкое косоглазие. Лицо в шрамах. Носил с собой очень большой меч. Очень большой и очень кривой. А на голове у него был, судя по всему, тюрбан — для скунса эта штуковина недостаточно быстро двигалась.
Задранец остолбенела.
— Изобличить преступника так же сложно, как и угадать победителя на скачках. — Ваймс положил зубок на стол. — Но если ты заранее знаешь победителя, то, как говорится, дело в шлеме. Благодарю, капрал. Пожалуйста, занеси описание в протокол и раздай всем по копии. Наш человек более известен под именем Ахмед 71-й час, боги знают почему. А потом можешь идти домой и отдыхать.
Повернувшись, Ваймс посмотрел на заполонивших собой крохотную комнатушку Моркоу и Ангву и кивнул девушке.
— Я шла по гвоздичному запаху до самых доков, — сообщила она.
— А потом?
— А потом я потеряла след, сэр. — Ангва смущенно потупилась. — Я без всяких проблем прошла рыбный рынок. Так же как и скотобойни. Но рынок пряностей…
— Понятно. И больше взять след не удалось?
— В каком-то смысле, сэр. Оттуда он пошел в сотне разных направлений. Я… мне…
— Тут ничего не поделаешь. Моркоу?
— Я сделал все, как вы приказали, сэр. Крыша Оперы и в самом деле располагается на нужном расстоянии от стрельбищ. Я взял лук, в точности такой, из которого стрелял он, сэр…
Ваймс предостерегающе поднял палец. Моркоу как загипнотизированный посмотрел на него, после чего медленно продолжил:
— …Похожий… на тот… который вы нашли рядом с ним, сэр…
— Правильно. И?
— «Точновцель-5» Коренного-и-Рукисилы, сэр. Профессиональный лук. Я не специалист, но все-таки смог попасть в цель. Однако…
— Позволь-ка мне досказать, — перебил Ваймс. — Ты крупный парень, Моркоу. А у покойного Осей руки были, как у Шнобби, что палочки.
— Верно, сэр. А тяга у лука в сто фунтов, не меньше. Ему и тетивы-то было не натянуть.
— Представляю себе это зрелище. Боги праведные… единственное, во что бы он точно угодил, так это в собственную ногу. Кстати, как тебе показалось, тебя там никто не видел?
— Вряд ли, сэр. Кругом были вентиляционные шахты и каминные трубы. А что, сэр?
Ваймс вздохнул.
— Капитан, даже если бы дело происходило в полночь в глубоком-глубоком погребе, и то на следующее утро его светлость, вызвав меня, спросил бы: «Командор, зачем твой человек стрелял из лука в такую темень в таком глубоком погребе?»
Он вытащил из кармана уже довольно потрепанную иконограмму. На ней Моркоу — или, по крайней мере, его ухо и рука — бежал по направлению к процессии. Впереди, среди людей, оборачивающихся навстречу ему, был и принц. Но никаких признаков присутствия Ахмеда 71-й час не наблюдалось. Однако, как известно, на званом вечере Ахмед был. А потом началась толкотня у парадного входа, люди менялись местами, наступали друг другу на плащи, отлучались по всяким нуждам, стукались лбами… Он мог исчезнуть КУДА УГОДНО.
— А к тому моменту, когда ты добежал до принца, он уже лежал на земле? Со стрелой в спине? И лицом к тебе?
— Так точно, сэр. Кругом, само собой, уже была суматоха…
— Следовательно, принц был убит выстрелом в спину человеком, который находился спереди и вряд ли был в состоянии воспользоваться луком так, чтобы выстрелить в жертву сзади…
В окно постучали.
— Водослей, — произнес Ваймс, не оглядываясь. — Я посылал его с поручением…