«И вовсе в его словах нет никакого сарказма», — попытался убедить себя Ваймс, а Моркоу тем временем продолжал:
— Сказать по правде, сэр, командиры для них вообще не очень много значат. Они для них как украшение. Так, для виду. Типа, чтобы кричать «В атаку!»
— Командиры, Моркоу, нужны не только для этого.
— А д'рыги считают, что кричать «В атаку!» — это более чем достаточно.
Ваймс с трудом поднялся на ноги. Не признающие своего хозяина мышцы конвульсивно подрагивали. Он сделал несколько неверных шагов и едва не упал.
— Позвольте помочь вам, сэр… — подхватил его Моркоу.
Солнце садилось. У подножия дюны расположились потрепанные шатры, горели костры. Кто-то смеялся. Звуки были совсем не тюремными. Хотя, с другой стороны, подумал Ваймс, пустыня держит лучше всяких решеток. С ногами или без, все равно неизвестно, в какую сторону бежать.
— Д'рыги, как и все клатчцы, очень гостеприимные люди, — произнес Моркоу, словно бы цитировал какой-то путеводитель. — Относятся к гостеприимству очень и очень серьезно.
Д'рыги сидели у костра. Вместе со стражниками, которых также убедили переодеться в более практичную одежду. Шелли смотрелась совсем как девочка, обнаружившая в сундуке материнское платье (если, конечно, не обращать внимания на железный шлем), Редж Башмак смахивал на мумию, а Детрит напоминал небольшую заснеженную гору.
— От жары он стал совсем… неразумным, — прошептал Моркоу. — А констебль Посети вон там, спорит. На Клатчском континенте насчитывается шестьсот пятьдесят три религии.
— Очень рад за констебля Посети.
— А это Джаббар, — сообщил Моркоу.
Экспонат Джаббар, на вид представляющий собой несколько более древнюю версию Ахмеда 71-й час, встал и своеобразным поклоном поприветствовал Ваймса.
— Оффенди, — сказал он.
— Он у них… в общем, навроде официального мудреца, — объяснил Моркоу.
— Значит, это не он кричит «В атаку!»? — От жары голова Ваймса гудела.
— То обязанности командира, сэр, — возразил Моркоу. — Когда он у них есть.
— Стало быть, Джаббар говорит им, когда и как атаковать? — высказал блестящее предположение Ваймс.
— Главное вообще атаковать, оффенди, — вмешался Джаббар. — Мой шатер — твой шатер.
— В самом деле? — удивился Ваймс.
— Мои жены — твои жены…
Ваймс запаниковал.
— Что, правда?
— Моя еда — твоя еда… — продолжал Джаббар.
Ваймс посмотрел на блюдо у костра. Судя по виду, на ужин сегодня подавали баранину. Или козлятину. Джаббар склонился, оторвал от туши большой ломоть и протянул Ваймсу.
Сэм Ваймс посмотрел на ломоть. Тот ответил ему долгим взглядом.
— Лучшая часть, — сообщил Джаббар и проиллюстрировал сказанное аппетитными причмокивающими звуками.
И добавил что-то на клатчском. Сидящие вокруг костра приглушенно засмеялись.
— Похоже на овечий глаз, — с сомнением в голосе произнес Ваймс.
— Да, сэр, — кивнул Моркоу. — Однако будет крайне неразумным…
— Знаешь что? — взорвался Ваймс. — По-моему, здесь играют в небольшую игру под названием «Посмотрим-что-оффенди-проглотит». И это, мой друг, я глотать не стану.
Джаббар одобрительно посмотрел на него. Хихиканье затихло.
— А ты и в самом деле видишь дальше других, — сказал он.
— Как и это твое угощенье, — огрызнулся Ваймс. — Отец всегда говорил мне: сынок, не ешь то, что может подмигнуть тебе в ответ.
Настал один из тех «все-висит-на-волоске» моментов, когда чаша весов может склониться в любую сторону, а ситуация разрешается либо громовым хохотом, либо смертью на месте.
Джаббар хлопнул Ваймса по спине. Глазастый ломоть улетел в пустынный мрак.
— Отлично! Выше всех похвал! Первый раз за двадцать лет не срабатывает! А теперь садись, угощайся вкусным рисом и бараниной, нежной, что девушка!
Ваймс слегка расслабился. Его втянули в круг. Задницы задвигались, освобождая ему место, и перед ним положили большой ломоть хлеба, на который водрузили истекающее соком мясо. Ваймс как можно более вежливо произвел пробный надкус, после чего, уже не сомневаясь, приступил к трапезе. В еде он руководствовался лишь одним принципом: узнаёшь по крайней мере половину, значит, скорее всего, переваришь и остальное.
— Итак, стало быть, мы твои узники, господин Джаббар?
— Что ты, почетные гости! Мой шатер…
— Но ты… как бы это выразиться?… хочешь, чтобы мы некоторое время пользовались твоим гостеприимством?
— У нас есть традиция, — пожал плечами Джаббар. — Человеку, который гостит у тебя в шатре — даже если он твой злейший враг, — ты обязан оказывать гостеприимство три пня.
— Как-как? — не понял Ваймс. — Три пня?
— Я учил язык на… — Джаббар сделал неопределенный жест. — Такая деревянная штука, морской верблюд…
— На корабле?
— Точно! Но слишком много воды! — Он опять огрел Ваймса по спине, так что на колени командора пролился горячий жир. — Куда ни пойди, кругом говорят на анк-морпоркском, оффенди. Это язык… купцов.
Последнее слово он произнес таким тоном, каким произнес бы, допустим, слово «червяк».
— Стало быть, ты выучил язык, чтобы знать, как правильно сказать: «Гоните сюда свои кошельки»? — поинтересовался Ваймс.
— А зачем это говорить? — искренне удивился Джаббар. — Мы их все равно отбираем. Но вот когда нам, — он с поразительной точностью плюнул в костер, — велят перестать так делать, это неправильно. Мы что, вред кому причиняем, а?
— О нет, только убиваете и отнимаете имущество.
Джаббар опять расхохотался.
— Вали говорил, ты большой дипломат! Нет-нет, мы не убиваем купцов! С какой стати нам убивать купцов? Где смысл? Это так же глупо, как убивать дареного коня, несущего золотые яйца!
— Уж конечно, такую редкость убивать не стоит — лучше зарабатывать, показывая его на ярмарках.
— Если убивать купцов, если грабить слишком много, они больше не вернутся. Получится глупо. А если их отпустить, они опять разбогатеют — и их ограбят наши сыновья. Это мудро.
— Гм-м… то есть все как в сельском хозяйстве? — уточнил Ваймс.
— Верно! Но если купцов сажать в землю, они не очень хорошо растут.
Солнце село, и сразу ощутимо похолодало. Поежившись, Ваймс придвинулся к огню.
— А почему его зовут Ахмед 71-й час? — спросил он.
Разговоры разом смолкли. Внезапно все глаза устремились на Джаббара — не считая того, который некоторое время назад улетел куда-то в верблюжью колючку.
— Не СЛИШКОМ дипломатический вопрос, — медленно произнес Джаббар.
— Мы преследуем его, и вдруг из засады на нас набрасываетесь вы. Из этого следует…
— Ничего не знаю, — оборвал его Джаббар.
— Но это же… — начал Ваймс.
— Гм, сэр, — поспешил вмешаться Моркоу. — Вопрос и в самом деле очень деликатный. Мы с Джаббаром немного побеседовали, пока вы… отдыхали. Боюсь, тут замешана политика.
— И что?
— Видите ли, дело в том, что Кадрам хочет объединить Клатч.
— Затащить всех упирающихся и орущих благим матом в Царство Всеобщего Благоденствия?
— Ну да, сэр, а как вы догада…
— Просто угадал. Продолжай.
— Но у него возникла проблема.
— Что за проблема?
— Мы, — гордо сообщил Джаббар.
— Ни одному из племен эта идея не понравилась, — продолжал Моркоу. — Веками они воевали друг с другом, теперь же большинство племен воюют с принцем Кадрамом. С исторической точки зрения, сэр, Клатч не столько империя, сколько одна большая свара.
— Он говорит, вам, мол, надо получать образование. Чтобы правильно платить налоги. Нам не нужно такое образование, — заключил Джаббар.
— Так что, по-вашему, вы отстаиваете свою свободу? — спросил Ваймс.
Затруднившись с ответом, Джаббар посмотрел на Моркоу. Последовал краткий обмен репликами на клатчском. Потом Моркоу сказал:
— Для д'рыгов это вопрос довольно сложный, сэр. Видите ли, в клатчском «свобода» и «война» — это одно слово.
— Ничего не скажешь, их язык многое о них говорит…
В прохладном воздухе Ваймсу стало лучше. Вытащив из кармана мятую и отсыревшую пачку сигар, он раскурил одну об уголек из костра и глубоко затянулся.
— Так, значит… дома у Прекрасного принца не все ладится? А лорду Витинари это известно?
— Гадит ли верблюд в пустыне, сэр?
— Вижу, ты неплохо освоил клатчский.
Джаббар буркнул что-то. В ответ раздался новый взрыв хохота.
— Э-э… Джаббар говорит, слава богам, что верблюд оставляет по всей пустыне кучи, иначе вам нечем было бы зажечь сигару, сэр.
Опять настал один из тех моментов, когда Ваймс почувствовал, что его проверяют. Главное — дипломатия, говаривал ему Витинари.
Он опять глубоко затянулся.
— Улучшает аромат, — сообщил он. — Капитан, напомни мне, чтобы я прихватил немножко ЭТОГО домой.
В глазах Джаббара он увидел, что не меньше двух судей нехотя поднимают таблички с высшей оценкой.
— Человек на лошади пришел и сказал, что мы должны воевать с инородными псами…
— Это мы, сэр, — подсказал Моркоу.
— …Потому что вы украли остров в море. Но что нам до того? От вас, чужеземных дьяволов, нам никакого вреда, а вот тех в Аль-Хали, что смазывают бороды маслом, мы не любим. И мы отослали его обратно.
— Целиком? — поинтересовался Ваймс.
— Мы не варвары. Он был просто безумец. Но лошадь мы оставили себе.
— И это ведь Ахмед 71-й час велел вам нас задержать? — спросил Ваймс.
— Никто не смеет приказывать д'рыгам! Мы держим вас, потому что нам так угодно!
— А когда вам будет угодно нас отпустить? Когда Ахмед скажет?
Джаббар посмотрел на огонь.
— Я не стану о нем говорить. Он хитер и коварен, и доверять ему нельзя.
— Но вы ведь тоже д'рыги.
— О да! — Джаббар опять хлопнул его по спине. — Мы оба говорим на одном языке, правда?!
До гавани оставалось не больше двух миль, когда капитану клатчского рыболовецкого суденышка показалось, что внезапно корабль стал двигаться гораздо легче. Хорошо, подумал он, ракушки сами отвалились.