– Но копия может быть очень качественной. Кто отличит оригинал от копии?
– Любой гном, сэр.
– Я просто пошутил.
Внизу, в месте слияния двух рек, располагалась деревушка. В которой наверняка были лодки.
Пока все получалось. Склон за спиной был сплошь белым, никаких темных силуэтов преследователей. Неважно, насколько они хороши, пусть попробуют догнать лодку…
Наст хрустел под его ногами. Он миновал несколько грубо сколоченных хижин, увидел причал, увидел лодки, с трудом развязал обледеневшую веревку, которой было привязано ближайшее суденышко, схватился за весло и выгреб на стремнину.
И по-прежнему ни малейшего движения на склоне.
Теперь, по крайней мере, он мог критически оценить свое положение. Лодка была слишком большой для одного гребца, но ему достаточно было лишь отталкивать ее от берегов. Так он переживет ночь, а утром сойдет на берег, бросив лодку. Может, попросит кого-нибудь передать сообщение на башню, потом купит лошадь и…
За его спиной, из-под брезента, раздалось злобное рычание.
Они и в самом деле были очень умны.
В своем замке, неподалеку от места, где происходили описываемые выше события, леди Марголотта тихо перелистывала «Книгу Пэров Твурпа».
В странах, расположенных по эту сторону Овцепикских гор, традиционно использовался «Убервальдский Ежеготник», в котором самой леди Марголотте были посвящены почти четыре страницы[185], но если нужно было узнать, кто кем себя мнит в Анк-Морпорке, «Книга Пэров» считалась просто незаменимой.
Экземпляр леди Марголотты был сплошь испещрен пометками. Вздохнув, она отодвинула фолиант в сторону.
Рядом стоял наполненный красной жидкостью рифленый бокал. Сделав глоток, леди Марголотта поморщилась. Затем, уставившись на пламя свечи, попыталась думать как лорд Витинари.
О многом ли он догадывается? Много ли новостей доходит до него? Клик-башни добрались до Здеца всего месяц назад и тут же были объявлены «вмешательством во внутренние дела Убервальда». Тем не менее обмен информацией значительно убыстрился – он происходил пусть скрытно, но весьма энергично.
Кого он может послать?
Его выбор скажет о многом. Это будет кто-нибудь навроде лорда Ржава или лорда Силачии?… В таком случае она будет весьма и весьма разочарована. Судя по тому, что она слышала (а леди Марголотта слышала многое), без подробной карты дипломатический корпус Анк-Морпорка даже собственную задницу неспособен был отыскать. Конечно, хороший дипломат должен и обязан притворяться тупым – до того самого момента, когда придет время слямзить ваши носки, – но леди Марголотте доводилось встречаться с некоторыми представителями анк-морпоркского высшего общества. Настолько хороших дипломатов среди них не было.
Вой за стенами замка становился все громче и уже начинал действовать на нервы. Леди Марголотта вызвала дворецкого.
– Йа, гофпожа, – произнес материализовавшийся из тени Игорь.
– Ступай говорьи этим детям ночи выбрать другое место для исполнения своей прекрасной музыки. У меня ужасная мигрень.
– Флушайт, гофпожа.
Леди Марголотта зевнула. Ночь была долгой и утомительной. После хорошего дневного сна ей всегда думалось лучше.
Прежде чем задуть свечу, она бросила последний взгляд на книгу. И увидела заложенную страницу на букве «В».
Но… патриций определенно не мог знать так много…
Чуть помедлив, она дернула висевший над гробом шнурок. Игорь появился снова – по-игоревому бесшумно.
– Эти энергичные молодые люди на клик-башне еще не почьивают?
– Нет, госпожа.
– Тогда пошльи срочный клик нашему агенту с просьбой выясньить все возможное о командующем Городской Стражей Сэмюеле Ваймсе.
– Он ефть дипломат, гофпожа?
Леди Марголотта легла на подушечки.
– Нет, Игорь. Но именно такие люди, как он, порьождают необходимость в дипломатах. И, битте, закрывай крышку.
Сэм Ваймс обладал способностью к параллельной обработке информации. Впрочем, данную способность постепенно развивают большинство мужей. Они учатся думать о своем, одновременно слушая то, что говорят их жены. Научиться слушать крайне важно, так как в любой момент от вас могут потребовать повторить последнюю произнесенную фразу да еще и дословно. Жизненно важным дополнительным искусством является способность сканировать диалог на наличие в нем контрольных фраз, таких как «и представляешь, его/ее доставят уже завтра», или «поэтому я пригласила их на ужин», или «все можно исполнить в голубеньких тонах, и это будет очень дешево».
Госпожа Сибилла прекрасно знала об этом его умении. Сэм умел связно поддерживать беседу, думая совершенно о другом.
– Я прикажу Вилликинсу упаковать зимнюю одежду, – сказала она, внимательно наблюдая за мужем. – В это время года там страшно холодно.
– Ага. Хорошая мысль. – Ваймс продолжал смотреть в какую-то точку над камином.
– Полагаю, нам тоже придется устраивать приемы, поэтому придется тащить за собой целый воз типично анк-морпоркских продуктов. Чтобы высоко держать знамя, понимаешь? Как считаешь, а может, и повара с собой прихватить?
– Конечно, дорогая. Очень разумная идея. Только в этом городе умеют правильно готовить сэндвичи со свиными голяшками.
Сибилла была впечатлена. Уши ее мужа, работавшие совершенно автономно, заставляли губы двигаться и вносить небольшой, но уместный вклад в разговор.
– А что, если нам, – сказала она, – взять с собой аллигатора?
– О да, это было бы замечательно.
Она внимательно следила за его лицом. Наконец уши подтолкнули мозг, и на лбу Ваймса пролегли неглубокие морщины.
– Какого аллигатора?
– Ты был так далеко, Сэм. В Убервальде, не иначе.
– Извини.
– Какие-то проблемы?
– Сибилла, почему он посылает именно меня?
– Я всегда говорила, в тебе есть скрытые глубины, и наверняка Хэвлок разделяет со мной эту убежденность.
Ваймс с мрачным видом еще глубже опустился в кресло. Его жена была очень практичным и разумным человеком, и одним из ее крайне немногочисленных недостатков была ничем не оправданная вера в то, что он, Сэмюель Ваймс, обладает многими талантами. Скрытые глубины? О да, разумеется. Но лучше бы то, что там таится, никогда не всплывало на поверхность. В этих глубинах скрывались вещи, которым следует лежать на дне. А еще его снедала мучительная тревога, причину которой он никак не мог понять. На самом же деле причина тревоги была довольно-таки проста: у настоящего стража правопорядка не может быть отпусков. Как любил подмечать лорд Витинари, где стражник, там и преступление. Таким образом, если он отправится в Здец – или как правильно произносится это треклятое место? – там обязательно случится преступление. Мир всегда подкидывает стражнику подобные сюрпризы.
– Будет очень приятно снова повидаться с Серафиной, – заметила Сибилла.
– Да, очень, – подтвердил Ваймс.
Но в Здец он отправляется не как стражник. И это ему совсем не нравилось. Нравилось даже меньше, чем все остальное.
В тех немногих случаях, когда ему приходилось покидать Анк-Морпорк и его пригороды, он либо посещал другие местные города, в которых значок стражника Анк-Морпорка кое-что да значил, либо гнался за преступником по горячим следам – самая древняя и, пожалуй, уважаемая из всех стражнических процедур. Однако если верить Моркоу, в Здеце его бляха в лучшем случае встанет у кого-нибудь посреди горла. Только на это она там и сгодится.
Он снова наморщил лоб.
– С Серафиной?
– С леди Серафиной фон Убервальд, – подтвердила Сибилла. – Это мать сержанта Ангвы. Помнишь, я рассказывала тебе о ней в прошлом году? Мы вместе учились в пансионе для благородных девиц. Конечно, все знали, что она вервольф, но в те времена никому и в голову не могло прийти говорить о подобных вещах вслух. О них просто не говорили, и все тут. Разумеется, был какой-то непонятный инцидент с лыжным инструктором, но лично я всегда считала, что он сам свалился в какую-нибудь расщелину. Потом Серафина вышла замуж за барона, и сейчас они живут рядом со Здецом. Каждый свячельник я пишу ей, поздравляю, сообщаю новости. Очень старый вервольфский род.
– Вот что значит порода, – рассеянно заметил Ваймс.
– Вряд ли ты посмел бы так шутить при Ангве. Сэм, да не волнуйся ты. Это прекрасная возможность отдохнуть и расслабиться. Пойдет тебе на пользу.
– Конечно, дорогая.
– Это словно второй медовый месяц, – сказала Сибилла.
– Да, несомненно, – подтвердил Ваймс, припомнив, что первого медового месяца у них так и не было: то одно, то другое…
– Кстати, – несколько неуверенно произнесла Сибилла. – Помнишь, э-э, я говорила тебе, что хочу повидаться со старой госпожой Контент?
– Да, и как у нее дела? – Ваймс снова уставился в точку над камином.
Дело было не в старых однокашницах. Порой у него создавалось впечатление, что Сибилла поддерживает связь буквально со всеми людьми, когда-либо повстречавшимися ей на жизненном пути. Ее список свячельных открыток перевалил на второй том.
– Нормально, насколько мне известно. Так вот, она согласилась со мной, что…
Раздался стук в дверь. Сибилла вздохнула.
– Вилликинс сегодня выходной. Открой дверь, Сэм. Я знаю, тебе этого хочется.
– Я приказал не беспокоить меня. Только если возникнет очень серьезный повод, – вставая с кресла, сказал Ваймс.
– Да, Сэм, но ты все преступления считаешь серьезными.
На пороге стоял Моркоу.
– Сэр, случилось нечто… политическое, – отрапортовал он.
– Какая еще политика без четверти десять вечера, капитан?
– Музей гномьего хлеба обокрали, сэр, – сказал Моркоу.
Ваймс воззрился в честные голубые глаза Моркоу.
– Капитан, – медленно произнес он, – мне пришла в голову одна мысль. И она заключается в следующем: из музея пропал определенный экспонат.
– Так точно, сэр.
– А именно – копия Лепешки.