— Да? — уточнил он. — Ну а я ни во что не играю. Как тебя зовут?
— Грох Грохссон, командор. Граг Грохссон.
Ваймс осторожно взял декоративную дубинку и покатал ее в ладонях.
— Ты не глубинный гном? — спросил он.
— Некоторые гномы мыслят современно, сэр. Они полагают, что тьма — это не глубина шахты, а состояние сознания.
— Очень мило с вашей стороны, — сказал Ваймс.
«Ах, какие мы теперь милые и прогрессивные! А где же ты был вчера? Зато теперь все козыри на руках у меня! Эти сукины дети убили четырех городских гномов! Они вломились ко мне в дом и попытались убить мою жену! А теперь думают тихонько ускользнуть? Но, куда бы они ни делись, я их откопаю!»
Ваймс вернул дубинку на подставку.
— Я уже сказал: чем могу быть полезен, господа?
Он заметил, что все присутствующие, физически или мысленно, повернулись к Грохссону.
«Понятно. Похоже, здесь десяток обезьянок и один шарманщик…»
— Чем мы можем помочь вам, командор? — спросил граг.
Ваймс уставился на него.
«Вы могли им помешать. Вот как вы могли помочь. И не делайте похоронные лица. Возможно, вы не сказали „да“, но вы, черт возьми, не сказали „нет“ достаточно громко! Я ничем вам не обязан. И не приходите ко мне, черт подери, за отпущением грехов!»
— Прямо сейчас? Ну, например, вы можете выйти на улицу, подойти к самому большому троллю, какого встретите, и дружески пожать ему руку, — сказал Ваймс. — Впрочем, достаточно будет, если вы просто выйдете на улицу. Честное слово, я сейчас очень занят, господа, а лошадей на переправе не меняют.
— Граги направляются в горы, — произнес Грохссон. — Они обогнут Убервальд и Ланкр, поскольку сомневаются, что их там тепло встретят. То есть они пойдут через Лламедос. Там полно пещер…
Ваймс пожал плечами.
— Мы понимаем, что вы расстроены, мистер Ваймс, — продолжал Грохссон. — Но мы…
— В морге сейчас лежат два мертвых убийцы, — перебил Ваймс. — Один из них умер от яда. Что вам об этом известно? И называйте меня «командор Ваймс», будьте так любезны.
— Говорят, они принимают медленно действующий яд, прежде чем отправиться на опасное задание, — сказал Грохссон.
— Так сказать, жгут корабли? Как интересно. Но сейчас меня интересуют живые. — Он встал. — Я должен повидать одного арестованного гнома, который не желает со мной разговаривать.
— Это, должно быть, Мудрошлем, — заметил Грохссон. — Он родился в городе, командор, но три месяца назад, против воли родителей, отправился учиться в горы. Я уверен, ничего такого он не задумывал. Он просто пытался обрести себя.
— Пускай займется этим в камере, — резко отозвался Ваймс.
— Я могу присутствовать при вашем разговоре? — спросил граг.
— Зачем?
— Во-первых, чтобы предотвратить слухи о том, что с ним дурно обращались.
— Или запустить их? — намекнул Ваймс.
«Кто сторожит стражников? — спросил он себя. — Я!»
Грохссон спокойно взглянул на командора.
— Я хочу… разрядить атмосферу, сэр.
— В мои привычки не входит избивать арестованных, если вы это имеете в виду.
— И я уверен, что вы не сделаете этого сегодня.
Ваймс открыл рот, чтобы выгнать грага из помещения, но тут же остановился. Мелкий нахал попал в самую точку. Ваймс находился на грани срыва с той минуты, как вышел из дому. У него покалывало пальцы, в животе стягивался узел, от резкой боли ломило голову. Кто-то заплатит за все это… это… в общем, за это. Причем необязательно какая-нибудь издерганная пешка вроде Мудрошлема.
Ваймс не поручился бы — о, не поручился бы, — что он сделает, если пленник вздумает возражать или умничать. Бить арестованных… коготок увяз — всей птичке пропасть. Стоит сделать это один раз по серьезному поводу — и в дальнейшем повод уже не понадобится вовсе. Хорошие парни не совершают плохих поступков. Иногда зоркий стражник, который сидит в голове у каждого копа, обретает лишнюю пару глаз.
Чтобы вершить правосудие, его нужно видеть. Значит, Ваймс присмотрит, чтобы все шло должным порядком.
— Господа, — сказал Ваймс, глядя на грага, но обращаясь ко всем присутствующим. — Я знаю вас, вы знаете меня. Вы — уважаемые гномы, которые обладают определенным положением в городе. Я хочу, чтобы вы поручились за мистера Грохссона, потому что я вижу его первый раз в жизни. Ну же, Сета. Я тебя сто лет знаю. Что скажешь?
— Они убили моего сына, — сказал Сталегрыз.
И в голове у Ваймса как будто обрушился топор. Он рассек трахею, сердце, желудок… и исчез. Ярость сменилась ледяным холодом.
— Простите, командор, — тихо произнес Грохссон. — Но это правда. Сомневаюсь, что Гюнтер Сталегрыз интересовался политикой. Он просто поступил работать в шахту, потому что хотел несколько дней поворочать лопатой и почувствовать себя настоящим гномом.
— Они бросили его умирать в грязи, — продолжал Сталегрыз до жути бесстрастным голосом. — Мы окажем вам любую помощь, какая потребуется. Любую. Но убейте их всех, когда найдете.
Ваймс мог лишь ответить:
— Я их найду.
Он не сказал: «Убить их? Нет. Если они сдадутся, если не обратят против меня оружие… Коготок увяз — всей птичке пропасть».
— Мы сейчас уйдем и не будем больше вам мешать, — сказал Рукисила. — Мы хорошо знаем грага Грохссона. Возможно, он слишком современен. Слишком молод. Не из тех грагов, к каким мы привыкли, но… да, мы ручаемся за него. Доброго вам вечера, командор.
Ваймс уперся взглядом в стол, пока они выходили. Когда он поднял голову, граг стоял перед ним с тонкой терпеливой улыбкой на лице.
— Вы не похожи на грага, — сказал Ваймс. — Вы выглядите как самый обыкновенный гном. Почему я никогда раньше о вас не слышал?
— Наверное, потому, что вы полицейский? — кротко предположил Грохссон.
— Я понял намек. То есть вы не глубинный гном?
Грохссон пожал плечами.
— Я умею мыслить глубинно. Я родился в городе, командор, как и Мудрошлем. Мне не нужна гора над головой, чтобы быть гномом.
Ваймс кивнул. Городской парнишка, не какой-нибудь горный бородач. Быстро соображает. Неудивительно, что он нравится лидерам гномьей диаспоры.
— Ладно, мистер Грохссон, пошли. Но при двух условиях. Условие первое: у вас пять минут, чтобы раздобыть набор для «Шмяка». Справитесь?
— Думаю, да, — сказал гном, слегка улыбнувшись. — А второе условие?
— Сколько вам понадобится времени, чтобы научить меня играть?
— Вас? А вы когда-нибудь играли?
— Нет. Один тролль недавно показал мне игру, но я ничем таким не баловался с самого детства. Впрочем, мальчишкой я неплохо играл в «пьяную крысу».[230]
— Думаю, двух-трех часов будет… — начал Грохссон.
— Некогда, — перебил Ваймс. — У вас есть десять минут.
Пьянка началась в «Ведре» на Блестючей улице. Завсегдатаями этого паба были стражники. Его хозяин, мистер Сырр, знал, что нужно клиентам. Стражники предпочитали пить в таком месте, где ничто не напоминало бы им об их профессии. Бурное веселье здесь не поощрялось.
Потом Беллочка предложила перейти в «Слава богу, здесь открыто».
Ангва была не в лучшем настроении, но у нее недостало духу сказать «нет». Хотя Беллочку судьба наградила телом, способным пробудить ненависть в любой женщине, этот недостаток компенсировался тем, что Беллочка и вправду оказалась очень мила. Во-первых, самоуважения у нее было не больше чем у гусеницы, а во-вторых, и мозгов примерно столько же (и собеседник неизбежно понимал это с первых же фраз). Судя по всему, одно уравновешивало другое; наверное, какой-то добродушный бог сказал: «Прости, детка, ты получилась тупее потолочной балки, но не огорчайся, на это никто не обратит внимания».
И желудок у нее был луженый. Ангва гадала, сколько мужчин скончалось в тщетных попытках напоить Беллочку до потери сознания. Алкоголь совершенно не ударял ей в голову. Возможно, он просто не находил дороги к мозгу. Но Беллочка была приятной и добродушной собутыльницей, если избегать в беседе намеков, иронии, сарказма, юмора, сатиры и трехсложных слов.
Ангва злилась, потому что ей до смерти хотелось пива, а молодой человек за стойкой решил, что «пинта „Винкля“» — это название коктейля. Неудивительно, учитывая ассортимент тамошних напитков.
— Что такое «Бурлящий оргазм»? — поинтересовалась Ангва, изучая меню.
— Похоже, мы вовремя с тобой познакомились, — заметила Салли.
— Нет, — Ангва под общий смех вздохнула: типично вампирский ответ! — Я имею в виду, из чего это сделано?
— «Альмонте», «Валулу», виски-крем «Медвежьи объятия» и водка, — сказала Беллочка, которая знала рецепты всех существующих на свете коктейлей.
— И как он действует? — спросила Шелли, привставая на цыпочки, чтобы посмотреть поверх стойки.
Салли заказала четыре порции и вновь повернулась к Беллочке:
— Значит… ты и Шнобби Шноббс?.. Ну и как у вас?..
Все трое навострили уши.
К чему еще нужно было привыкнуть в присутствии Беллочки, так это к общему молчанию. Как только она входила, воцарялась тишина. Иногда из сумрака доносился вздох. Даже богиня пошла бы на преступление ради такого тела, как у Беллочки.
— Шнобби милый, — сказала Беллочка. — Он меня смешит. И не распускает руки.
На трех лицах отразилось сосредоточенное раздумье. Речь шла о Шнобби. Было слишком много вопросов, которые они не собирались задавать.
— А ты видела, как он давит прыщи? — поинтересовалась Ангва.
— Да! Я думала, что лопну со смеха! Он такой забавный!
Ангва уставилась в бокал. Шелли кашлянула. Салли принялась изучать меню.
— И он очень верный, — продолжала Беллочка. Словно догадавшись, что этого недостаточно, она грустно добавила: — Если хотите знать, он первый парень, который пригласил меня на свидание.
Салли и Ангва дружно выдохнули. До них дошло. Значит, вот в чем проблема! Притом запущенная…
— Понимаете… у меня слишком густые волосы, слишком длинные ноги и слишком большие сиськи… — продолжала Беллочка, но Салли подняла руку, призывая к молчанию.