— Оставайся сколько хочешь, Фред, — сказал Ваймс. — Мне пора идти, но Шнобби будет поблизости… ну и все остальные тоже, как я понимаю. Оставайся… — он мельком взглянул на Шелли Задранец, — …но все-таки не задерживайся слишком долго.
Многие мысли посетили Ваймса, когда он спускался с Юным Сэмом с холма в деревню, а когда на пороге паба появился Джимини и чуть заметно, но весьма красноречиво кивнул, у Ваймса мелькнула мысль, что всякий смышленый трактирщик знает, куда дует ветер, и соответственно ставит паруса. Никто лучше его самого не знал, что сплетни возникают неизвестно откуда и распространяются непонятно как, но маленькую свиту Ваймса, состоявшую из Шнобби Шноббса и юной гоблинки, встречали улыбками и кивками, тогда как неделю назад их встретили бы недоуменными взглядами. Ужасная правда в том, что никто не хочет быть на стороне проигравших.
Когда они вернулись в Овнец-Холл, Ваймс нашел Сибиллу в розарии — она обрезала увядшие цветы. Занятие, которому предаются просто потому, что оно входит в список вещей, которые нужно делать в деревне, хочется тебе того или нет. Сибилла взглянула на мужа и вновь принялась за работу, негромко сказав:
— Ты многих встревожил, Сэм. Леди Ржав неожиданно нанесла мне визит, сразу после твоего ухода.
Щелк, щелк — яростно щелкали садовые ножницы.
— И ты ее впустила?
Щелк! Щелк!
— Конечно! Конечно!
Щелк, щелк.
— Я угостила ее чаем и шоколадным печеньем. Пускай она невежественная, похожая на квашню стерва, именующая себя титулом, на который она не имеет никакого права, но хорошие манеры никто еще не отменял.
Щелк, щелк, щелк.
— Этот цветок все равно нарушал симметрию, честно говоря. А от леди Ржав я выслушала лекцию о необходимости поддерживать устои и держаться вместе во имя защиты нашей культуры, ну, ты понимаешь.
Госпожа Сибилла слегка откинула голову, нацелила ножницы и взглянула на розовый куст, как кровожадный революционер на очередного аристократа.
— Знаешь, что сказала эта дрянь? «Дорогая моя, кого волнует, что случится с троллями? Пусть принимают наркотики, если им так хочется». И тогда, — с горящими глазами произнесла Сибилла, — я подумала о сержанте Детрите, который столько раз спасал тебе жизнь, и о юном Кирпиче, которого он усыновил. И я так разозлилась, что чуть не сказала нечто невообразимое! Леди Ржав думает, что я такая же, как она! Какая мерзость! Они ничего не понимают! Они годами благополучно жили, не испытывая необходимости думать по-новому, а теперь даже не знают, как это!
Щелк! Щелк! Тресь.
— Ты только что загубила розовый куст, дорогая, — заметил Ваймс. Он был впечатлен. Требовалась изрядная сила, чтобы срезать ножницами деревце толщиной примерно в дюйм.
— Это шиповник, Сэм, и он все равно был не нужен.
— Но ты могла бы дать ему шанс.
— Сэм Ваймс, ты совершенно не разбираешься в садоводстве, поэтому не начинай развивать социальные гипотезы в присутствии разгневанной женщины, вооруженной ножницами! Между растениями и людьми есть некоторая разница!
— Думаешь, ее послал сюда муж? — спросил Ваймс, немного отступив. — Он здорово влип, потому что к вечеру, полагаю, у меня будут доказательства причастности Ржава к контрабанде, перевозке гоблинов и, разумеется, попытке отправить Джетро Джефферсона за границу, чтобы избавиться от него. Я знаю, что происходит с гоблинами, которых отправляют в Говондалэнд, и это не лучшим способом сказывается на их здоровье. Джефферсон рассказал, что Ржав стоял за высылкой местных гоблинов три года назад. Я надеюсь в скором времени получить тому подтверждение. Все это, вместе взятое, по крайней мере сотрет ухмылку с его аристократического лица.
Птицы пели, розы насыщали воздух ароматом, и госпожа Сибилла уронила ножницы в карман передника.
— Какой позор для старого Ржава.
— Не думай, что я этого не понимаю, — сказал Ваймс. — Старик попытался меня отпугнуть, когда мы только приехали сюда, что говорит многое о его умственных способностях. Но к чести этого старого осла, нужно сказать, что он честен, порядочен и прям. К сожалению, еще он упрям, туп и невежествен. Ты права, для него это будет серьезный удар, хотя наверняка старый Ржав угробил по собственной глупости столько солдат, что стыд должен бы стать его второй натурой и лучшим другом, — он вздохнул. — Сибилла, каждый раз, когда мне приходится арестовывать очередного идиота, который думал, что ему сойдет с рук мошенничество, или вымогательство, или шантаж, я знаю, что его семья, скорее всего, будет страдать, понимаешь? Я помню об этом. Помню постоянно. Но проблема в том, что идиоты продолжают совершать преступления! В данном случае я пытаюсь пощадить кое-кого из соучастников, чья благодарность выразилась в даче показаний. Я могу посмотреть сквозь пальцы ради общего блага, но не более того.
Сибилла печально кивнула, потом потянула носом и спросила:
— Чуешь дым?
Вилликинс, который терпеливо стоял рядом, сказал:
— Капрал Шноббс и его, хм, юная… спутница прошли в кустарник вместе с Юным Сэмом, ваша светлость. Сержант Детрит последовал за ними, если можно так выразиться, негласно, — Вилликинс смаковал это слово, точно конфетку.
Свидетельством тому был кустарник, потому что никакие заросли, даже самые густые, не в состоянии скрыть тот факт, что по ним прошел тролль.
В кустарнике горел небольшой аккуратный костерок, за которым бесстрастно наблюдали Детрит и Юный Сэм и нервно капрал Шноббс, который смотрел, как его новая дама что-то готовит на вертеле.
— А, она жарит улиток, — сказала Сибилла, являя все признаки одобрения. — Какая предусмотрительная юная особа.
— Улитки? — в ужасе переспросил Ваймс.
— Традиционное блюдо в этих краях, между прочим, — ответила Сибилла. — Мой отец и его приятели частенько готовили улиток после выпивки. Очень полезно, много витаминов и минералов, насколько я знаю. Кстати, если откармливать улиток чесноком, у них будет чесночный вкус.
Ваймс пожал плечами.
— Наверное, всё лучше, чем вкус улиток.
Сибилла отвела мужа в сторонку и тихонько сказала:
— Кажется, это та самая гоблинка, которую они называют Сияние Радуги. Фелисити говорит, она очень толковая.
— Сомневаюсь, что она добьется успеха у Шнобби, — сказал Ваймс. — Он неровно дышит к Верити Колотушке. Ну, помнишь, той торговке рыбой.
— Она обручилась месяц назад, — шепнула Сибилла. — С парнем, который строит собственный рыболовный флот.
Они посмотрели сквозь листву и на цыпочках удалились.
— Но она же гоблинка! — прорвалось из глубины души Ваймса.
— А он Шнобби Шноббс, Сэм. И на свой лад Сияние довольно привлекательна, ты так не считаешь? Честно говоря, я не уверена, что даже матушка Шнобби знала, к какому виду принадлежит ее сын. Ей-богу, Сэм, это не наше дело.
— А что, если Юный Сэм наестся улиток?
— Дорогой, учитывая все то, что он уже успел съесть в своей жизни, я бы на твоем месте не стала волноваться. Несомненно, юная леди знает, что делает. Обычно так и бывает, поверь мне, Сэм. И потом, это край известняка, и улитке негде наесться чего-нибудь ядовитого. Не переживай, Сэм.
— Да, но как…
— Не волнуйся, Сэм!
— Да, но я…
— Не волнуйся, Сэм! В Лоббистском проезде, как я слышала, есть семья из тролля и гнома. Вот и хорошо, это их дело, и уж точно не наше.
— Да, но…
— Сэм!!!
До вечера Сэм Ваймс волновался. Он составил несколько депеш и пошел к новой клик-башне, чтобы их отправить. Вокруг башни сидели гоблины и смотрели на нее. Ваймс похлопал одного из них по плечу, вручил сообщение и полюбовался, как тот лезет наверх, словно по горизонтальной поверхности. Через пару минут гоблин спустился с мятым извещением об отправке, которое и вручил Ваймсу вместе с несколькими другими бумажками, прежде чем усесться и вновь уставиться на башню.
Ваймс подумал: «Вы прожили всю жизнь в пещере на холме, и вдруг прямо у вас на пороге появилась волшебная штуковина, которая посылает по воздуху слова. Такую штуковину невольно зауважаешь». Он вскрыл два сообщения, которые были адресованы ему, осторожно свернул бумагу и зашагал обратно, глубоко дыша и подавляя желание кричать от восторга.
Подойдя к домику, где жила женщина, которая для Юного Сэма навсегда осталась «дамой с какашками», Ваймс остановился, чтобы послушать музыку. Она то возникала, то замирала, и после череды фальшстартов из окна потекли плавные звуки, и мир закружился. Лишь тогда Ваймс осмелился постучать.
Через полчаса, шагая размеренной походкой опытного стражника, он дошел до каталажки. На табурете возле двери сидел Джетро Джефферсон. Со значком. Фини быстро учился. В местном полицейском участке значок был всего один, сделанный из жести, поэтому на рубашке кузнеца красовался аккуратно вырезанный из картона кружок, на котором красовались слова, старательно выведенные аккуратным почерком: «Констебль Джефферсон работает на меня. Вас предупредили! Подпись: старший констебль Наконец».
Рядом стоял второй, пустой, табурет, символизировавший удвоение штата. Ваймс, вздохнув, сел.
— Ну и как вам нравится быть стражником, мистер Джефферсон?
— Если вы ищете Фини, командор, у него обеденный перерыв. И раз уж вы спросили — пока трудно сказать, что это дело в аккурат по мне, но, может, просто надо привыкнуть. И потом, в кузнице сейчас затишье… и в преступном мире тоже, — кузнец усмехнулся. — Никто не хочет, чтоб за ним гонялся я. Говорят, лед тронулся, э?
Ваймс кивнул.
— Когда увидишь Фини, передай, что щеботанская полиция задержала двух человек, которые добровольно признались, что в числе прочих правонарушений насильно затащили тебя на корабль. И, кажется, у них есть еще целая уйма сведений, которыми они страстно жаждут поделиться в обмен на некоторую толику милосердия.
— Дайте мне побыть с ними пять минут, — прорычал Джефферсон, — и я им покажу милосердие.
— Ты теперь коп, Джетро, поэтому дави в себе эти мысли, — добродушно сказал Ваймс. — Между прочим, сейчас все шары висят над лузами.