Бранимир ЩепановичСмерть господина Голужи
Прошло несколько душных и полных неизвестности дней, а о господине Голуже ничего не удалось узнать, кроме его необычной фамилии, которая кривым почерком была вписана в пыльную гостиничную книгу. Тщетно досужие обыватели следили за ним, втайне ожидая, что каким-нибудь неосмотрительным шагом он выдаст себя и откроет свои намерения. Этот долговязый незнакомец в черном костюме и черной шляпе, надвинутой на самые брови, чтобы защитить лоб от слишком яркого солнца или, может быть, чтобы спрятать свои глаза, как назло, ни о ком не расспрашивал, никому не писал и не звонил. Он двигался подобно одинокой тени — беззвучно и непредвидимо. «У него водятся деньги, — утверждали те, что победнее, — наверно, он игрок». «К сожалению, нет,— вздыхали умудренные опытом старики,— иначе мы б его мигом оставили без штанов». Однако все сходились в одном — он не шпион, потому что он часто разговаривал сам с собою и до неприличия избегал знакомства с кем-либо из них. В конце концов кто-то спросил: «А может, он приехал просто отдыхать?» Большинство, однако, усомнилось в том, чтобы такой отменный господин остановил свой выбор на их захолустном городишке при наличии стольких курортов.
— В чем мы перед ним, подлецом, провинились, за что он нас мучает,— сокрушались самые любопытные. Неужели мы так и не узнаем, кто он, откуда и каковы его намерения?
— Разве вы не видите печати несчастья у него на лице, — воскликнула какая-то женщина. Самые нетерпеливые устремились к мосту: тут, напоминая зловещего ворона, господин Голужа каждый день стоял в одиночестве, перегнувшись над каменным парапетом, и внимательно, словно замышляя что-то недоброе, смотрел на фиолетовую реку, которая, силясь обогнать самое себя, спешила на север. Однако на мосту его не оказалось, и многие решили, что он исчез неким таинственным образом и, значит, загадка его неожиданного появления здесь останется нераскрытой.
— Так нам и надо, раз мы колеблемся,— произнес один из них — тот, что всегда колебался.
Но именно в эту минуту господин Голужа неожиданно откуда-то появился и вошел в главную городскую кофейню. И пока он элегантно пробирался между мгновенно притихшими гостями, ища рассеянным взглядом свободный столик, все в самом деле заметили на его лице следы волнений. Когда он замер на мгновенье, многие подумали, что он подсядет к ним, и стали отодвигать свои стулья. Он же лишь наклонился к уху невысокого кельнера и шепотом заказал двойную порцию гуляша. А потом направился в самый темный угол и, повернувшись ко всем спиной, уселся в одиночестве, не снимая своей черной шляпы, точно он завернул сюда лишь перевести дух.
— Это уже слишком! Неизвестный господин не желает нас даже замечать, — вырвалась вдруг у одного из чувствительных горожан накопившаяся горечь.
Самое время было что-то предпринять, дабы положить конец всяческим догадкам. Но никто, видимо, пока не осмеливался подойти к нему и о чем-либо спросить. Все только молча пялились на его узкую сутулую спину.
Под их взглядами, которые, подобно затупленным стрелам, били его по затылку, он еще больше ссутулился и начал есть быстрее. Он, собственно, не прочь был обернуться и познакомиться с кем-нибудь из этих люден. Но опасался, как бы они не сыграли с ним злой шутки. Люди часто смеялись над ним, даже тогда, когда он с глубочайшей преданностью выражал им свою дружбу. Разумеется, женщины при этом были особенно бессовестны: отвергая его, они в то же время не стеснялись продемонстрировать свою жалость. Таким образом, хотя он и не мог примириться с мыслью, что он ничтожнее других, постепенно все же он свыкся со своей судьбой и стал все больше уходить в себя, терпеливо поджидая счастливого случая, который хотя бы немного развеял его безграничную подавленность и украсил его пустое существование. В глубине души он даже таил надежду, что какая-нибудь обворожительная девушка или богатая вдова рано или поздно влюбится в него или что в один прекрасный день, когда он менее всего будет этого ожидать, ему выпадет главный приз в лотерее. Теперь же он молча ел, гордый уже самой мыслью, что вызывает всеобщее любопытство, однако в то же время проявляя достаточную осмотрительность, чтобы с этими людьми, приглушенным покашливанием, нарушавшими мучительную тишину, не вступать в какую-либо беседу.
— А почему вы, сударь, вечно торчите на мосту? — вопросил чей-то скорбный голос.
— Не нам ли назло?
Господин Голужа перестал есть: тонкие длинные его пальцы задрожали на покрытой пятнами скатерти. На всякий случай он промолчал.
— Между прочим, а что вам понадобилось в нашем городке?
— У вас здесь какое-нибудь важное дело?
— Или, может быть, вы скрываетесь от кого-нибудь?
Он зашевелился, словно намереваясь встать, но лишь закурил сигарету. Потом повернулся и удивленно на них посмотрел.
— Объяснитесь же, приятель, может, вы заблудились?
Господин Голужа и сам задался вопросом, случайно ли он оказался здесь или же что-то необъяснимое, засевшее в его душе помешало ему поехать на море. Впрочем, сейчас это было не важно. Три дня назад при пересадке с одного поезда на другой ему пришлось долго ждать на пустынной, засыпанной раскаленным шлаком железнодорожной станции, и это нечаянно свалившееся на него время он решил использовать для осмотра этого, судя по всему, прелестного городка. Но пока он бесцельно бродил по его украшенным старыми деревьями улицам, у него внезапно — без какого-либо разумного основания — пропало желание ехать к морю, которого он никогда не видел, и, долго не раздумывая над тем, правильно ли он поступает, он перенес свой скромный багаж в номер гостиницы, два узких окна которого смотрели на реку. А когда в тот же день в многочисленных кофейнях обнаружил, как потрясающе дешево здесь кормят, то очень обрадовался возможности провести свой не частый отпуск экономно и даже — принимая во внимание подозрения, которые он очевидно вызывал, — интереснее, чем на море, от ого он столь неожиданно отказался.
— Я выбрал ваш городок, — сказал он наконец.
— Для чего вы его выбрали?
У людей перехватило дыхание.
— Чтобы отдохнуть.
— Это неправда, сударь. В мире не найдется такого безумца, который станет терять здесь драгоценное время, коль скоро он не вынужден к тому обстоятельствами.
— Ну, что ж, — он нервно откашлялся. — Значит, я по ошибке сошел с поезда.
— Какого поезда? Что вы выдумываете? И потом, если вы по ошибке сошли с поезда и оказались здесь, то почему вы уже здесь три дня?
— Почем мне знать? Видно, мне полюбился ван крохотный городок.
— Вы еще и смеетесь над нами, будто мы сами не знаем, что у нас нет ничего, что можно было бы полюбить.
Господин Голужа повесил голову. Прислушиваясь к перестуку мелкого дождика, посыпавшегося наконец с раскаленного августовского неба, он придумывал ответ, который бы всех удовлетворил.
— Мне пришлось здесь остаться, так как я заболел.
— Если вы больны, то почему вместо лекарств и настоев вы пожираете жирное и наперченное мясо! Зачем вам летом столько калорий?
— У вас так дешево кормят, что у разумного человека невольно поднимается аппетит.
— Ерунда! У вас совсем иные причины: вы, видимо, собираетесь с силами. Вы к чему-то готовитесь.
— Верно! — воскликнул он. — Я собираюсь на море!
— А зачем вам море, если вы даже плавать не умеете? Или, может быть, кто-нибудь другой будет за вас плавать?
Незнакомец умолк, сознавая, что ему ничем больше не удастся рассеять их подозрительности, перераставшей уже в угрозу: голоса у них дрожали, а руки нервно двигались. Поэтому он решил немедля уехать.
— Мы вас спрашиваем в последний раз: почему вы выбрали и полюбили именно наши городок?
— А если я вам этого не скажу?
— Тогда мы придем к выводу, что вы замышляете нечто гнусное. Быть может, вы намереваетесь совершить убийство? — Неужели я похож на человека, который может поднять руку на другого?
— Ишь ты! Рука только и поднимается на другого, высокочтимый господин.
Дрожащими пальцами он ослабил узел галстука и расстегнул пуговичку под горлом.
— Глупости! — вздохнул он не без досады. — Настоящий человек, вероятно, в состоянии рассчитаться и с самим собой!
— Не решили ли вы покончить счеты с жизнью? — шепнул некий человечек, став при этом еще меньше.
Глядя на их серьезные и напряженные от ожидания лица, господин Голужа захотел подшутить над ними: ведь они не давали ему покончить с гуляшом!
— Ну, раз вы загнали меня в угол, признаюсь: я выбрал ваш очаровательный городок для того, чтобы проститься с жизнью.
Вскочив со своих мест, все окружили его плотным кольцом, взирая на него теперь с каким-то болезненным почтением. Это понравилось ему, и, загадочно усмехаясь, он неторопливо зажег сигарету.
— Господи, что с вами? Из-за чего вы приняли такое решение?
— Смерть — великое дело, — рассеяно шепнул господин Голужа.
— Не случилось ли с вами какой беды?
— Если из-за женщины, то ни в коем случае! Женщины не стоят того.
— Мужчины всегда кончали с собой или из-за женщин, или из-за игры, — произнес кто-то из пожилых.
— Жизнь — игра, — ухмыльнулся он.— Но вам это недоступно, ибо речь идет о некой сути.
Все молчали, не шевелясь, жалкие и, вероятно, напуганные этой неуловимой и опасной сутью, постигнуть которую им было не дано.
— Не надо больше ему докучать, — произнес один из солидных горожан.— Человек, видно, знает, чего он хочет.
— Я всегда знал,— ответил господин Голужа и вялым движением левой руки извлек бумажник, чтобы высыпать на стол мелочь, которую он затем весьма тщательно пересчитал, отделив соответствующую сумму за гуляш и хлеб.
— Но позвольте, сударь,— воскликнул невысокий кельнер, сгибаясь пополам, — вы, должно быть, изволите шутить?
— Простите,— побледнел господин Голужа.— Разве вы уже повысили цены?