— Господа, спешу вам сообщить: к нам едет ревизор.
Полицейские изумлённо переглянулись.
Филиппов позволил себе улыбнуться.
— Это из Гоголя, господа, неужели выветрился из головы курс гимназический литературы? — потом тяжело вздохнул. — Сегодня произошёл налёт, как выразился градоначальник, наших разбойничков на главного инспектора Министерства путей сообщения, и не где-нибудь, а на Малой Морской, рядом, так сказать, с Дворцовой площадью.
— Понятно, опять надо найти крайних, — недовольно пробурчал Лунащук, — а они кто? Сыскная полиция. Убийство?
— Слава богу, только налёт.
— Не надо так категорично, Михаил Александрович, нас не всегда воспринимают как людей, которые должны предотвращать преступления.
— Совершенно верно, Владимир Гаврилович, разбойники только подумают о том, чтобы совершить злодеяния, а мы уже тут как тут.
— Вы что, сговорились?
Чиновники для поручений снова переглянулись.
— Да мы…
— Не стоит, господа, попусту бросаться словами, возьмите с собой двух-трёх агентов, да потолковее и попрезентабельнее. Им предстоит разговаривать с господами из министерств, и вообще… Через пять минут я жду вас у входа. За дело, господа.
Владимир Гаврилович облачился в пальто, подбитое мехом, и с шапкой в руке вышел из кабинета.
2
Полицейский надзиратель Бережицкий вышел из кабинета начальника с презрительной улыбкой. Мол, можно разобраться с таким заданием в два счёта.
Пожар или поджог. Что здесь сложного? Если не нашли ни единой золотой вещицы, даже расплавленной, то однозначно кто-то постарался, тем более пропали ценные бумаги на такую крупную сумму. А с другой стороны…
Но мысль так и застряла, пока не хотелось думать о деле.
— Всё выясню на месте, — прошептал Геннадий Петрович.
До Ружейной улицы, где находился дом господина Елисеева, было не очень далеко, с три четверти часа быстрым шагом, поэтому Бережицкий решил проехать на санях. Подозвал жестом «ваньку», с комфортом устроился на скамье. Невзирая на холодный декабрьский ветер, бивший в лицо, даже сумел задремать.
Расплатился, уже на тротуаре размял ноги и окинул взглядом пятиэтажный дом, выкрашенный в жёлтый цвет. Следов пожара на фасаде не увидел, потёр переносицу. Значит, выгоревшая комната выходит окнами во двор.
Калитка в кованых воротах оказалась открытой. Бережицкий проследовал через арку и оказался в довольно большом дворе.
— Любезный, — к Геннадию Петровичу подлетел мужчина лет пятидесяти в коротком тулупе, когда-то белом, а ныне потемневшем от времени и грязи, — простите, а вы к кому будете?
Надзиратель окинул этого человека, судя по всему, дворника, внимательным взглядом с ног до головы.
— А вот ты, братец, мне и нужен.
— Из полиции? — тихо спросил мужчина и украдкой оглянулся, словно чего-то боялся.
— Из неё самой, — подтвердил гость. — А ты, стало быть, здесь дворником служишь?
— Так точно, пятый годок при доме состою, как построили, так и служу хозяину.
— И, стало быть, всех жильцов знаешь?
— А как же! И тех, кто у нас проживал, и тех, кто нынче живёт.
— Про пожар знаешь?
— А как же! Сам принимал участие в тушении, вона, выбрасывал из окна вещи, — он указал рукой на сугроб, из которого торчали какие-то закопчённые деревянные обломки.
— Что ж ты ни снег, ни всё это не убрал?
— Так только вчерась горело, не успел я. Нынче и уберу.
— Теперь не спеши, любезный, — что-то забрезжило в голове у Геннадия Петровича, но он пока не уловил мысли, которая родилась где-то в глубинах сознания. — Ты натяни верёвку и никого туда не пускай. Понял?
— Понял! — И, не удержавшись, дворник спросил: — А зачем?
— Сказано — ограждай, значит, ограждай, — рявкнул полицейский, сам не знавший ответа. — Где находится квартира погорельца?
— Так во втором этаже, ваше благородие. Вон видите, рогожкой заткнуто окно? Так оно и есть. Стекольщик не успел вставить, мерку ещё утром снял. Не успел, подлец, видать.
— Квартира во втором этаже? — уточнил Бережицкий.
— Совершенно верно, во втором. На двери табличка блестящая.
Геннадий Петрович вошёл в парадную, проследовал по полу, выложенному светлым камнем с вкраплениями маленьких красных квадратов. Поднялся по лестнице и нажал кнопку электрического звонка, но так его и не услышал, поэтому снова нажал и больше не отпускал.
Звякнул металлическим скрежетом замок.
— Что вы трезвоните? — дверь открыла девушка в голубом платье и белом переднике, с раскрасневшимся лицом, но, увидев незнакомого мужчину в приличном пальто, смутилась.
— Здесь проживает господин Елисеев?
— Здесь.
— Могу я с ним побеседовать?
— Как о вас доложить?
— Бережицкий Геннадий Петрович, из сыскной полиции.
— Егор Иванович сразу же просили вас препроводить к нему.
В прихожей полицейский протянул девушке пальто и шапку, поправил пиджак и волосы.
Егор Иванович поднялся с кресла и сделал два шага навстречу полицейскому.
— Здравствуйте, — и, не зная, как продолжить, умолк.
Геннадий Петрович, видя нерешительность в движениях и словах хозяина, взял инициативу в свои руки.
— Бережицкий Геннадий Петрович, — отрекомендовался полицейский, — прибыл по поручению начальника сыскной полиции господина Филиппова произвести дознание по вопросу: поджог у вас был или несчастный случай.
— Да-да, именно, трагический случай с участием злодеев.
— Егор Иванович, я должен буду опросить не только вас, но, простите, и вашу супругу, и слуг, и… соседей.
— Будьте любезны, делайте так, как нужно для выявления истины.
— Благодарю, — кивнул головой полицейский.
— Садитесь, господин Бережицкий.
— Зовите меня Геннадием Петровичем.
— Хорошо.
— Егор Иванович, что вы можете поведать о трагическом случае?
Елисеев облизнул губы.
— Я… ничего. Пожар-то случился после нашего отъезда, так что нечего сказать. Ну, я, — он передёрнул плечами, — в будуар не заходил. Не знаю, чем могу помочь, не знаю.
— Когда вы оставили ценные бумаги супруге, кто-нибудь из домочадцев это видел?
— Вроде бы нет, — нерешительным тоном произнёс хозяин.
— Вы в точности можете сказать?
— Да.
3
На лестничной площадке стоял полицейский. Хотя было довольно тепло, служивый даже не сделал попытки снять шинель. Только обливался потом, а услышав, как по лестнице кто-то поднимается, положил руку на рукоять сабли.
— Господа, сюда нельзя.
Филиппов удивился, но не подал виду.
— Пристав здесь?
— Не велено, — и сглотнул слюну — уж больно сердитым выглядел невысокий начальник сыскной полиции.
— Владимир Гаврилович, — ступил вперёд Лунащук, но был остановлен Филипповым.
— Доложи приставу, что прибыл начальник сыскной полиции с агентами, и живо, — Владимир Гаврилович не выдержал и последние слова процедил сквозь зубы. Как всегда, подумал он, российская расхлябанность: вызвать из сыскного отделения начальника и даже не предупредить пристава. — Вы, — он повернулся к сыскным агентам и указал пальцем на надзирателей, — расспросите всех в парадной, в том числе и дворника, в особенности привратника, видел ли кто сегодня посторонних в парадной. Выполняйте.
Вернулся сконфуженный полицейский, вслед за ним вышел бравый поручик, который щёлкнул каблуками, приложил руку к околышу форменной фуражки.
«В декабре — фуражка?» — удивился Владимир Гаврилович.
— Поручик Дексбах, младший помощник пристава, — представился военный. — Простите, не все служивые понимают приказы с первого раза, — и метнул грозовой мимолётный взгляд на полицейского, выполняющего роль часового. — Прошу, — и жестом пригласил войти в квартиру.
В кабинете, куда провёл пришедших поручик, находилось пятеро: хозяин квартиры, пристав, его второй помощник, доктор и, как ни странно, даже полицмейстер 1-го отделения столицы.
Горчаков сидел за столом, прижимая к правой щеке влажное полотенце. При появлении новых лиц двое вздохнули, не скрывая своих чувств. Если первый с облегчением, что, наконец, это дело перепоручено сыскной полиции, — этим человеком был подполковник Келлерман, пристав 1-го адмиралтейского участка Адмиралтейской части, — то второй, хозяин квартиры, скривился. Снова придётся рассказывать то, что поведал о нападении господам полицейским.
Полицмейстер Палибин поднялся со стула и пошёл навстречу Филиппову. Им приходилось не раз сталкиваться по службе.
— Здравствуйте, Владимир Гаврилович! — пожимая Филиппову руку, сказал полковник и тут же вставил шпильку: — А мы вас здесь заждались.
Начальник сыскной полиции, не ожидавший такого приёма, немного смутился и, словно бы оправдываясь, сказал:
— Я выехал сразу же после телефонного разговора с градоначальником.
При упоминании главы города хозяин вначале с интересом посмотрел на Филиппова, припоминая, что читал о блестяще, как писали в газетах, проведённых дознаниях по краже в Исаакиевском соборе, убийствах в Охтинской части и каком-то дворянине, из мести лишившем жизни семерых. И почувствовал себя не слишком комфортно: полиция занимается кровавыми преступлениями, а здесь обычный грабёж. Хотя неприятно ощущать, что чужие ноги ходили по квартире, а чужие руки касались твоих же вещей. Но тут же себя одёрнул: как же эти могли допустить, чтобы по столице, тем более возле дворца государя, шныряли убийцы и грабители? Это не Англия, где преступник шагу ступить не может, чтобы не оказаться под бдительным оком «бобби».
Горчаков, не вставая с места, поприветствовал начальника сыскной полиции кивком головы.
— Владимир Гаврилович, я понимаю, что становлюсь в вашей компании лишним, — он обвёл взглядом сидящих и прибывших, — тем более что здесь остаётся подполковник Келлерман, — указал рукой на Александра Петровича, — который мне доложит о принятых мерах. Так, господин Келлерман? — спросил официальным тоном.
— Так точно, — пришла очередь подняться и приставу 1 Адмиралтейской части, вслед за ним вскочил его старший помощник штабс-капитан Свинарский.