— Михаил Александрович, а если барышня выйдет первой? — спросил один из агентов.
Лунащук узнал в прибывших полицейских из «Летучего отряда».
— Тогда врываемся в комнаты. Но такого варианта, скорее всего, не будет. Не станет барышня выходить прежде какого-то официанта, а наш преступник играет роль, поэтому наврядли выйдет из образа.
— Михаил Александрович, может быть, проведём задержание на лестнице, ведущей на второй этаж? Хотя, простите, вы правы. Лестницы широкие, а если бандит матёрый, то сразу же сообразит, что к чему. А если у него пистолет, то….
— Вот именно.
— Где он меняется курткой с официантом?
— В прошлый раз в кофейной, вон той, — Лунащук указал на вывеску, — а сегодня — кто его знает? Поэтому рассчитывать на заведение или какую-нибудь комнату не приходится.
Полицейские заняли места.
Без четверти три у дверей гостиницы появился Фёдор, официант из «Кюба», постоял с минуту на крыльце — видимо, тяжело было держать большой свёрток. Потом направился на второй этаж.
Дверь ему отворила сама хозяйка комнат. Взгляд её не был удивлённым, скорее, насмешливым.
Через полчаса Фёдор вышел из номера, унося тот же большой свёрток, который теперь казался легче.
Пани Вышнепольскую никто до вечера не навестил.
VII
1
— Господа, я определённо не понимаю, — Лунащук воздел руки вверх, — отказываюсь понимать. Как этой девице удалось беспрепятственно покинуть гостиницу? Как? На лестницах стояли наши агенты, мимо них не пробежала бы даже мышь! Как?
Михаил Александрович действительно выглядел удивлённым.
Прождав до вечера, чиновник для поручений вновь обратился с просьбой к управляющему гостиницей проверить пани Вышнепольскую, эту лжеАнфису. Находится ли она в комнатах, уезжает куда-либо, да и по возможности узнать, чем она занимается.
Комнаты оказались пусты, не было даже саквояжа, с которым бывшая горничная господина Преображенского появилась в гостинице. Возле кресла на столе лежал томик ставшего модным в это время романа Джона Голсуорси «Остров фарисеев».
— Переиграл нас господин Весёлый, — Власков сидел мрачнее самой чёрной дождевой тучи, — переиграл. Только вот как?
— Видимо, — начал Филиппов, но тут же умолк, нахмурился и щипнул себя за ус, потом продолжал: — Видимо, на этот счёт у них была договорённость. Недаром он сам или сообщник менялся куртками с официантом. Это и был знак. Когда явился Фёдор, или как там его?..
— Фёдор, — подтвердил Лунащук.
— Вот именно, Фёдор, — опять тронул пальцами ус, — когда официант принёс обед, наша Анфиса, пани Вышнепольская, знала, что пора покидать гостиницу. Мне представляется это так.
— Но… — начал Михаил Александрович, однако, увидев скривившиеся губы Филиппова, умолк.
— Я не думаю, что наша горничная знала о слежке, просто мы где-то недосмотрели и не продумали до конца наши действия, вот и пожинаем плоды.
На минуту все замолчали, только слышалось натужное дыхание Николая Семёновича и шуршание перебираемых Филипповым бумаг.
— В столице теперь мы не увидим паспортов пани Вышнепольской и Анфисы Комаровой. Вполне возможно, преступников мы упустили, и они вчера покинули город.
— Владимир Гаврилович, — Власков облизнул губы, — на мой взгляд… — помолчал, словно собираясь с мыслями, — наши бандиты проживают в Петербурге довольно продолжительное время, — он говорил нарочито медленно, — к своим преступлениям готовятся долго и тщательно, хотя… с другой стороны, не вяжутся их нападения с большой подготовкой. Какие-то спонтанные, словно не готовились заранее…
— Вы хотите сказать, что это лишь игра для нас?
— Владимир Гаврилович, не знаю. Что-то здесьс одной стороны много простоты, а с другой… — пожал плечами Власков.
— То есть они не завершили пока свои дела здесь, а до этого времени у них была подготовка?
— Может, и так.
— В ваших словах есть резон, — Филиппов перестал перебирать бумаги, — тогда остаётся надежда на сведения от станового пристава из Вышневецкого уезда. Возможно, он нам сообщит что-то полезное. Или, — Владимир Гаврилович взглянул на Власкова, — придётся вам, Николай Семёнович, прокатиться до Комаровки. Как вы себя чувствуете? Готовы к такой поездке?
— Если надо, — и тут же спохватился, — чувствую себя хорошо, голова больше не болит, да и затылок, — слегка дотронулся ладонью, — не саднит.
— Тогда, Николай Семёнович, готовьтесь к поездке. Там вам предстоит узнать о семье Комаровых. В частности, об утопшей Анфисе, и самое главное — об уехавших из Комаровки и окрестных сёл и деревень молодых девушках и, наверное, парнях.
— Митька Весёлый? — подхватил мысль Филиппова Власков, уже почувствовавший близкий отъезд.
— Не исключено, но я об этом не подумал, — проговорил Владимир Гаврилович.
Утром прибыла телеграмма от станового пристава Люлеченко из Вышневецкого уезда, в которой последний докладывал, что из села Комаровка и окрестных трёх деревень Вершинка, Лесовка и Пески в город уехали три молодых девушки и два юноши:
Егор Комаров, двадцати семи лет, село Комаровка, — подался на заработки с отцом в Москву,
Евлампий Серёжкин, двадцати лет, деревня Лесовка, — выехал в Тверь,
Мария Пескова, двадцати семи лет, деревня Пески, тоже намеривалась выехать в Москву.
Но более всего почему-то привлекли внимание Филиппова брат и сестра Вершинины: Анастасия, тысяча восемьсот семьдесят восьмого года рождения, и Алексей, семьдесят третьего, из деревни Вершинка. Однако течение мыслей начальника сыскной полиции было прервано трелью звонка телефонного аппарата.
— Филиппов у аппарата, — почти раздражённо вымолвил он.
— Владимир Гаврилович, — почти вкрадчиво прозвучал голос секретаря градоначальника, надворного советника фон Петерсона («Совсем некстати», — промелькнуло в голове у Филиппова), — с вами хотел бы поговорить Иван Александрович.
«Если поговорить, то хорошее начало, — кивнул в знак согласия начальник сыскного полиции, словно собеседник по ту сторону телефонного аппарата мог его увидеть, — обычно просто вызывает».
— Когда я должен прибыть? — голос Владимира Гавриловича смягчился: всё-таки секретарь градоначальника не виноват, что начальника сыскной полиции по поводу и без оного заставляют таскаться по городу для того, чтобы последний самолично сообщил какие-то новости.
— Владимир Гаврилович, Иван Александрович вас ждёт через полчаса. Вы успеете?
Вопрос был задан скорее для проформы — как же Филиппов опоздает к непосредственному начальнику, если здесь ходу всего ничего?
Пришлось телеграмму, присланную из Вышневецкого уезда становым приставом Люлеченко, убрать в стол.
Уже на улице Владимир Гаврилович вспомнил, что не отдал распоряжение дежурному чиновнику. Пришлось вернуться.
— Вот что, голубчик, сегодня господин Власков должен убыть в командировку, но прежде чем это сделать, Николай Семёнович явится за инструкциями. Так вот, передайте ему, что поездка отменяется. Необходимые сведения получены. Вы поняли?
— Так точно, Владимир Гаврилович.
И начальник сыскной полиции пошёл к выходу.
«Почему все большие начальники так любят такие большие кабинеты?» — Филиппов не в первый раз был в огромном кабинете градоначальника, но ему казалось, что здесь запросто можно потеряться.
Государь с коротко стриженной бородкой, в гусарском мундире, сжимая правой рукой эфес сабли, как-то угрюмо взирал со стены, словно говорил: «Здесь храм власти, почитай не только меня, помазанника Божия, но почитай, как отца своего, вышестоящего начальника».
Владимир Гаврилович хотел вздохнуть полной грудью, но постеснялся нарушить тишину.
— Садитесь, господин Филиппов, — градоначальник указал на кресло, стоящее по другую сторону от невысокого журнального столика, на котором стоял поднос с двумя чашками, чайником и вазочкой с печеньем.
Генерал Фуллон сам разлил по чашкам чай, после кивнул на стол и слегка отпил дымящуюся, исходящую приятным ароматом жидкость.
Молчали почти полминуты, Иван Александрович поставил чашку на блюдце и, отрешённо глядя в пол, произнёс:
— Сегодня принимал делегацию во главе с руководителем рабочей организации «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», так они выставляют правительству ультиматум и грозят беспорядками в столице, ситуация крайне сложная. И на фоне этого, Владимир Гаврилович, некоторые министры жалуются государю на то, что следствие по делу о нападении на их чиновников не движется. Мне крайне неприятно вам это говорить, но хотелось бы знать, как продвигается дело по нападению на Горчакова, — процедил сквозь зубы фамилию потерпевшего градоначальник.
— Иван Александрович, один из нападавших найден, к сожалению, мёртвым, но поиски второго продолжаются. Сегодня получены новые сведения, которые пока не проверены, но они наверняка выведут не только на второго преступника, но и на его банду.
— Банду? — брови генерала Фуллона поползли вверх. — Мало этих бандитов-рабочих, так здесь и настоящие разбойники хозяйничают! — Он усталым жестом коснулся рукой подбородка.
— Да, ваше превосходительство, как мне ни прискорбно признавать, в столице объявилась банда, на счету которой три убийства, в том числе своего же сообщника.
— Прямо как звери, — покачал головой Иван Александрович. — Владимир Гаврилович, в столице и без того хватает забот. Нам рабочие угрожают всеобщей забастовкой, а здесь ещё банда. Так вы, Владимир Гаврилович, освободите нас хотя бы от одной напасти. — Генерал поднялся, вслед за ним и начальник сыскной полиции. — Вас более держать не намерен, так что приложите все усилия.
Выходя из кабинета градоначальника, Филиппов так и не понял, зачем его вызывал генерал Фуллон. Все сведения он и так получал из рапортов и донесений. Видимо, надо потом сказать министру путей сообщения или государю, что расследование идёт полным ходом? Вполне возможно, но то, что рабочие начнут волнения — это стало для Филиппова новостью. Неужели посмели ставить условия? Но тут же Владимир Гаврилович отмёл в сторону всякие сторонние мысли и вновь вернулся к списку, присланному становым. Первое, что необходимо сделать, так это установить, проживают ли данные люди в столице. Хотя, возможно, свои настоящие фамилии они скрывают, иначе бы не воспользовалась та же Анфиса двумя паспортами: одним — где она из крестьян, а вторым — в котором она шляхетского роду.