— Давайте, — торопил чиновника для поручений начальник сыскной полиции, — что вы там накопали, любезный? — Филиппов положил на подставку ручку. — Итак?
Власков опустился на стул с торжествующим видом, закинул ногу на ногу и откинулся на спинку, но тут же сел прямо и сказал:
— Простите, Владимир Гаврилович. Из молодых людей, указанных в списке, в столице проживают только двое.
— Неужели Вершинины? — не утерпел Филиппов.
— Я бы сказал, и да, и нет, — позволил себе улыбнуться Николай Семёнович.
— Как это? — Владимир Гаврилович погладил пышный ус.
— Вы не догадываетесь? — хитро произнёс Власков.
— Не подсказывайте, — погрозил указательным пальцем начальник сыскной полиции. — Давайте угадаю.
— Гадайте, — настроение у чиновника для поручений было какое-то вдохновенное, словно он стал знаменитостью мирового масштаба.
— Если и да, и нет, значит, один из этой пары родственников здесь, — Николай Семёнович хотел открыть рот, но Филиппов опять ему погрозил и скорчил нарочито злобную физиономию, — дайте мне список, — протянул руку.
— Э, нет, Владимир Гаврилович, — Власков спрятал руку с листком за спину, — там у меня всё записано, а вы сказали, что отгадаете.
Начальник сыскной полиции выдвинул ящик стола и достал свой экземпляр с фамилиями. Прищурившись, взглянул, пожал плечами.
— А что здесь гадать? Вершинин и Мария Пескова, — Филиппов украдкой взглянул на Николая Семёновича, который приподнялся со стула и рухнул обратно.
— Но как?
— Да всё просто, — улыбнулся в усы Владимир Гаврилович.
— Но всё-таки поясните, — допытывался Николай Семёнович.
Глаза Филиппова горели огоньками.
— Но как вы так сходу определили, Владимир Гаврилович?
— Сами как думаете?
— Ну, я бы сразу отмёл Евлампия Серёжкина — слишком молод, чтобы придумать такой изощрённый план. Остались Алексей Вершинин и Мария Пескова, Егор Комаров и Анастасия Вершинина. Обе пары почти одногодки, видимо, знали друг дружку с детства, а дальше… не знаю. Я бы остановился на Егоре и Марии…
— Но вы же ясно дали мне понять, что я почти угадал?
— Ну, да… Владимир Гаврилович, расскажите, как вы их вычислили?
— Для начала я рассуждал так, — начал с серьёзным видом Филиппов, но не выдержал и рассмеялся. — Николай Семёнович, вы правы, я выбрал две пары, а потом… попросту угадал. Здесь нет никакой тайны.
— А-а-а, — протянул разочаровано Власков.
— Ладно, шутки в сторону, давайте вернёмся к нашим баранам. Значит, Алексей Вершинин и Мария Пескова проживают в столице? — в ответ на то ли вопрос, то ли утверждение, чиновник для поручений ничего не сказал, только протянул лист, на котором под фамилиями искомых молодых людей значился адрес. — Васильевский остров, Десятая линия. Если мне не отказывает память, дом выходит одной стороной на Средний проспект, второй — на линию.
— Да, двухэтажный, наши бандиты проживают во втором.
— Вы легко сказали «бандиты». А если мы с вами ошибаемся, и наша Анфиса-Катаржина к ним отношения не имеет?
— Возможно, но всё говорит об обратном. Почему… эта женщина, — Власков словно споткнулся в посеянном сомнении, — взяла имя и фамилию утопшей девочки? — и сам же ответил: — Потому что знала её в детстве…
— Хорошо, но ведь могла выправить паспорт на любую фамилию?
— Не знаю, — тяжело вздохнул Власков и тут же поднял взгляд сияющих глаз на Филиппова. — А вдруг фамилия окажется в розыске, а им, — Николай Семёнович говорил о мужчине и женщине, — совсем не нужно было привлекать к себе внимание даже в такой мелочи?
— Вполне правдоподобно.
— Тогда надо ехать и брать на месте. Тогда точно увидим, горничная ли она усопшего господина Преображенского или нет? — Власков подался на стуле вперёд.
— Брать-то их надо, да вот не приготовили ли они очередную каверзу на этот случай? Уж больно они шустры и умны, Николай Семёнович, — Филиппов потёр виски указательными пальцами. — Опережают они нас по всем статьям, да и не понимаю я всё-таки их мотивов. Что это на самом деле? Стечение обстоятельств? Случайность или какой-то план, который мы не можем разгадать? И зачем Митька Весёлый, будем и дальше его так называть, написал записку? Я, честно говоря, не вижу логики в их поступках. И зачем устраивать Анфису в горничные к господину Преображенскому?
Николай Семёнович смотрел на свои руки, выслушивая отповедь начальника сыскной полиции. Потом сощурил глаза.
— Если это не случайность, — подбирал Власков слова, — после наших убиенных остались довольно приличные состояния. Так, может быть, именно с этим связаны наши Митька и Анфиса.
— Ну, тогда они знакомы с нашими наследниками, — подхватил мысль Филиппов, прикусил губу и потом продолжил: — Вы, Николай Семёнович, кажется, говорили, что ранее Анфиса служила горничной у какого-то московского вдовца, и он скоропостижно умер где-то на лечении. Уточните, пожалуйста, когда и сколько времени служила Анфиса у этого человека. Сумеете?
— Постараюсь.
— Да, вы мне не сказали, когда наша парочка приехала в столицу и чем они здесь занимаются.
— Дом принадлежит крестьянину Ферапонтову Василию Егорову, сорока восьми лет, приехавшего из села Комаровка Вышневецкого уезда…
— Из того же села, что и наш Алексей Вершинин?
— Господи, я как-то и не обратил внимания, больше интересовался нашими голубками! И тем более что он приехал в столицу тринадцать лет тому, купил дом и при доме открыл лавочку, в которой торгует всякими предметами и поделками, приобретёнными по деревням.
— Дело прибыльное? — Филиппов тронул ус.
— Я… не слишком много времени уделил Ферапонтову, больше нашей парочке.
— Хорошо, поройтесь в биографии крестьянина. Не думаю, чтобы они случайно остановились у него.
— Хорошо, — и Власков продолжал: — Алексей Вершинин прибыл к нам в город три года тому и служит приказчиком при лавке. Иногда уезжает по делам, вроде как за покупками товара. С ними в доме проживает девица Мария Пескова. Тоже приехала три года тому, при Ферапонтове она кухарка. Больше узнать ничего не удалось.
— Н-да. Что ж, вы занимайтесь дальше этой троицей…
— Троицей?
— Именно. Мне кажется, что неспроста собрались в одном доме земляки. Ох, неспроста. Хотя… может быть, подозрение пустое, но надо его проверить, чтобы либо отмести, либо…
— Я займусь ими.
— Но смотрите, Николай Семёнович, осторожнее, и главное, не спугните.
— Хорошо, — поднялся со стула Николай Семёнович.
— Теперь же пригласите ко мне Петровского, для организации слежки за нашей парочкой нам нужны опытные люди.
Леонид Константинович вошёл в кабинет. Хотя он опирался на трость, старался не показывать боли и идти, не ковыляя, но не всегда ему это удавалось.
— Опять ваши ребятки, Леонид Константинович, в деле. Вот адрес, — Филиппов протянул листок бумаги, — там же две фамилии. Девица, возможно, известна под другими фамилиями — Комарова или пани Вышнепольская.
— Всё-таки нашлась пани Анфиса?
— Я же говорю, возможно, это она, а вполне может быть, и нет. Её не видели, но надо быть крайне осторожными. Она могла изменить причёску, одежду, лицо…
— Лицо? — Петровский поёрзал на стуле. — Каким образом?
— Леонид Константинович, вы же бываете в театрах?
— Жена водит, — улыбнулся начальник «Летучего отряда».
— Ребятки ваши тоже меняют личину, — подсказывал Филиппов, как на гимназическом экзамене.
— Понятно, грим.
— Вы же сразу всё понимаете. Самое простое — это парик или смена цвета волос, и, естественно, применение грима. Женщины в этой области очень хорошо разбираются, так что ребятам вашим надо проявить не только сыщицкие навыки, но и сообразительность.
— Владимир Гаврилович, не беспокойтесь, я поставлю толковых агентов.
— Вот ещё что, — Филиппов тронул ус, — если я не ошибаюсь, это Иванов, который второй, следил за Комаровой до гостиницы. Значит, он видел её и, следовательно, сможет опознать. Вы, Леонид Константинович, пошлите его, но так, чтобы его родная мать не узнала. Понятно?
— Так точно.
— Но обратите внимание и на третьего персонажа нашей пьесы, некоего Ферапонтова, хозяина дома. Он тоже вызывает подозрения.
Не успела закрыться дверь за Петровским, как вновь раздался стук.
— Войдите, — поднял взгляд Филиппов.
— Владимир Гаврилович, — на смену Леониду Константиновичу в кабинет явился Лунащук.
— Михаил Александрович, чем обрадуете?
Чиновник для поручений тяжело вздохнул и сел на краешек стула.
— Я, — начал он и тут же умолк, почесав указательным пальцем кончик носа.
— Да начинайте вы, Михаил Александрович. Вижу, что вести не слишком радостные.
— Есть немножко. Как бы помягче выразиться, Владимир Гаврилович…
— Как есть, так и говорите. Правда у нас предпочтительнее лжи.
— Обыграла нас, простите, меня пани Катаржина Вышнепольская. Провела, словно… — и снова умолк, очевидно, хотел выругаться, но сдержался.
— Как я понимаю, всё время, пока ждали её напарника, наша Анфиса-Катаржина находилась в гостинице?
— Совершенно верно. К тому же — в тех комнатах, которые мы обыскивали.
— Интересно, — Филиппов сжал губы.
Начальник сыскной полиции что-то обдумал, потом спросил:
— Так где было её убежище?
— Оказалось, что из спальни дверь вела в небольшую гардеробную комнату, которая была закрыта шкафом.
— Не понимаю, как хрупкая девица могла передвинуть шкаф?
— Скорее всего, шкаф передвинул Митька Весёлый, он же и сделал подвижной заднюю стенку шкафа, так что наша девицав почти комфортных условиях провела несколько часов. Жгла там свечу, а мы не учуяли никакого запаха. Так что…
— Переиграли, — кивнул Владимир Гаврилович. — Заранее приготовили пути отхода, если вдруг заметят слежку. Но к чему такие приготовления? Я всё-таки отказываюсь понимать их цель. Зачем? Почему? Заради чего?
— Заради чего, известно, Владимир Гаврилович, — это деньги.
— Да, деньги, — проговорил вслед за Лунащуком начальник сыскной полиции, — деньги. А ведь и правда, деньги.