— О, вы не должны так думать! — немедленно отреагировала миссис Прис-Гарвард. — В этом, разумеется, нет никакой дерзости! Я не настолько предубежденная! Но ходят разные слухи, и я всегда радовалась, что Канарские острова находятся очень далеко отсюда. Разве он не женился на какой-то местной девушке или что-то в этом роде?
— Нет. Его жена гречанка и очень красивая женщина, — ответила миссис Брэдли. — Значит, насколько вам известно, этот мистер Тидсон — единственный человек за пределами вашего ближайшего круга, — в котором все обещали хранить молчание в отношении данного предмета, — который знает, что Конни — дочь вашего покойного мужа?
— Конечно. Конни все всегда знали как Кармоди, даже до того, как Присцилла забрала ее к себе. Это была идея Присциллы, и очень для нас удобная. Но, право слово!..
— Вы недоумеваете, почему я этим интересуюсь, — озвучила миссис Брэдли очевидную мысль своей собеседницы. — Дело в том, что у мисс Кармоди есть основания полагать — из-за странного поведения Конни, — что кто-то сказал девушке правду.
— Тогда это точно Тидсон или его жена. Вероятнее всего, жена. У этих людей нет чувства приличия. Мне жаль, если это случилось. Девушка поймет, что у нее нет никаких прав на Присциллу. Конни всегда была независимой и довольно гордой. Я никогда ее не любила, но и никогда не желала ей зла. Такое открытие — удар для ребенка. По-моему, очень стыдно так поступать!
Миссис Брэдли почувствовала, что ее отношение к миссис Прис-Гарвард меняется в лучшую сторону. Кроме того, она узнала у нее все, что хотела. Глубины злодейства мистера Тидсона, подумалось ей, открылись полностью. Об этом она и размышляла, когда вернулся с библиотечной книгой Артур Прис-Гарвард.
— Спасибо, милый. А теперь мне нужны мои очки, — попросила мать.
— Однако есть еще один момент, — заговорила миссис Брэдли, как только Артур ушел. — К моменту вашей свадьбы Конни было два года. Как вы думаете, не сохранила ли она каких-то воспоминаний о тех двух годах и не могла ли она сама узнать правду?
— До нашей свадьбы она жила у Присциллы. Поэтому та и готова была взять ее снова. Она очень любит Конни. Всегда любила.
Когда чайные приборы убрали, миссис Брэдли предложила матери и сыну совершить автомобильную прогулку, прежде чем она вернется в Уинчестер. Миссис Прис-Гарвард прониклась огромной, хотя, по сути, ни на чем не основанной симпатией к миссис Брэдли — та понравилась ей и вызвала восхищение благодаря тем качествам, которыми не обладала, но каковые с долей актерского мастерства в этот день продемонстрировала. Она приняла приглашение от имени сына, а сама отказалась от прогулки, сославшись на необходимость отдохнуть перед тем, как переодеваться к ужину.
Перспектива осмотра автомобиля смягчила Артура, и он в сдержанной манере выразил, пожалуй, даже удовольствие. Он сам выбрал маршрут по карте Джорджа, и они поехали вдоль реки Стаур до Блэндфорд-Сент-Мэри, а затем в деревню Паддлтон и через Бер-Реджис вернулись в Борнмут.
Первую половину поездки Артур сидел рядом с миссис Брэдли, на обратном пути — рядом с Джорджем. Это был очень знающий мальчик, и беседа не прекращалась. К тому времени как они добрались до самой дальней точки маршрута и вышли из машины, чтобы осмотреть Паддлтон — вдохновивший Томаса Харди на описание его вымышленного Уэзбери, — и зашли в церковь взглянуть на норманнскую купель, миссис Брэдли и мальчик достигли значительного взаимного доверия.
Когда они выходили из церкви, он упомянул Конни Кармоди и спросил, как она поживает.
— Думаю, очень хорошо, — ответила миссис Брэдли.
— Она не… она еще… не простила нас? — Артур искоса глянул на миссис Брэдли, пинком отбросил камешек с дороги, пытаясь придать вопросу небрежность, которая, что было видно, далась ему с трудом.
— Я не знаю. Что бы ты сделал, если бы вдруг встретился с ней?
— Не знаю. Нам было очень весело вместе, когда мы были маленькими. Конечно, прошло уже столько времени.
— Да, я так и подумала, — согласилась миссис Брэдли. — Когда ты участвуешь в кроссах по пересеченной местности, ты всегда один?
— Нет, я никогда не бываю один. И в любом случае Конни вряд ли приедет зимой, верно? И, знаете, я мало бегаю, разве что во время лечения. Я очень много упираюсь. За одно игровое время невозможно все успеть, поэтому у меня нет времени для балдежа, хотя в игры я, конечно, играю[62].
— Понятно, — кивнула миссис Брэдли.
Больше вопросов она не задавала, и на обратном пути домой Артур с ее подачи и с явной охотой сел впереди рядом с Джорджем.
— Что ты о нем скажешь, Джордж? — спросила миссис Брэдли, когда Джордж накинул плед ей на колени, готовясь начать путешествие в Уинчестер.
— Не могу сказать, мадам. Он кажется вполне приятным юным джентльменом, но толком я не разобрался.
— Да. У меня такое же ощущение. Бедный мальчик! Ему не позавидуешь — ни его отношениям с матерью, ни его богатству, ни ситуации с родственниками, ни призванию.
— Он учится в прекрасной школе, мадам.
— Да. Тогда будем завидовать его школе.
— Прямо в Уинчестер, мадам?
— Да, и как можно скорее.
— Пожалуйста, скажите, — допрашивала Лора миссис Брэдли, закончившую очень поздний ужин, — как вам глаз Элис? Посмотрите.
— И что я должна увидеть? — поинтересовалась миссис Брэдли, осматривая легкий красноватый синяк на левой скуле Элис.
— Я бросила в нее мылом, и вот результат. Мы хотели узнать, как это сопоставляется с синяками Тидсонов и Кармоди, только и всего. Помните? Вы говорили нам о куске мыла, юной Конни Кармоди и призраке.
— Я помню. Но синяки мало что доказывают.
Лора разочарованно надулась.
— Я думала, это может стать отличной ниточкой, — возразила она. — Нет, я не хотела ее покалечить. Кстати, той ночью вы, видимо, попали не в Конни?
— Я и сама хотела бы это знать, — покривила душой миссис Брэдли. — По случайности — хотя мне не хочется тебя разочаровывать, — в привидение попала щеточка для ногтей, а не кусок мыла. Не могу отделаться от ощущения, что от нее синяк образуется легче.
— Понятно, — усмехнулась Лора. — Значит, наш эксперимент признан негодным.
Миссис Брэдли захихикала, и разговор на эту тему прекратился. Поднявшись в тот вечер к себе в номер, она заперлась, перекрыла другие входы и уселась перечитать выписки Джорджа из завещания Прис-Гарварда. На данный момент они не открыли ей ничего нового. Так или иначе, она уже узнала то, что могло сообщить ей завещание, а о том, что Конни единокровная сестра юного Прис-Гарварда, миссис Брэдли сумела догадаться и найти своей догадке подтверждение. Важным пунктом было то, что в случае смерти юного Артура Прис-Гарварда владения переходили к мистеру Тидсону, который оказался ближайшим наследником по мужской линии. В этом был ключ ко всему этому странному делу, решила миссис Брэдли, но совершенно неприменимый ни к чему подозрительному, если только Артур Прис-Гарвард не должен быть убит.
Она сожгла записки в камине, перемешала тонкие почерневшие и свернувшиеся листки, посмотрела в окно, а затем подготовилась ко сну. Уснула она почти мгновенно, и ничто ее не побеспокоило.
На следующее утро миссис Брэдли вышла из отеля рано и в конце Хай-стрит увидела широко шагавшую красавицу Крит Тидсон с непокрытой головой. Миссис Брэдли приложила все усилия, чтобы не нагнать ее. Она невольно гадала, что же такое заставило Крит выйти на улицу, да еще в столь ранний час.
Крит некоторое время постояла на мосту, глядя, как течет под старой мельницей вода. Затем перешла дорогу, но почти сразу же, похоже, передумала и вместо того, чтобы пойти по дорожке вдоль реки, направилась на восток вдоль главной магистрали и, шагая чрезвычайно быстро, вскоре скрылась за поворотом.
Отказавшись от первоначального замысла прогуляться до Сент-Кросса вдоль воды, миссис Брэдли двинулась следом за Крит и поняла, что та запланировала длительную прогулку — по крайней мере, так ей поначалу показалось.
Дело, однако, оказалось более таинственным. Примерно в миле[63] от границы города от главного шоссе отходила на юг боковая дорога, сворачивавшая затем под прямым углом на восток, так что, следуя по ней, можно было снова вернуться в город.
Крит пошла по этой дороге. На повороте стояла машина. Крит начала насвистывать мелодию популярной песенки. Из машины показалась мужская рука, и из руки выпало письмо. Автомобиль, стоявший по ходу движения Крит и приближавшейся миссис Брэдли, уехал. Крит нагнулась, подняла письмо и зашагала вслед за машиной.
Крайне заинтригованная этими маневрами, миссис Брэдли, посчитавшая, что увидела все, что можно было увидеть, немедленно развернулась и вернулась в Уинчестер тем же путем. К тому времени, когда Крит добралась до отеля, миссис Брэдли уже поднялась к себе и спустилась, словно в первый раз за это утро, застав Крит в вестибюле у буфета, на который Томас имел обыкновение складывать газеты и письма для постояльцев.
Крит подняла глаза и пожелала миссис Брэдли очень ясного доброго утра. Было очевидно, что о слежке она не подозревала. Миссис Брэдли ответила с соответствующим воодушевлением и сразу же после завтрака позвонила инспектору Гэвину в гостиницу. Он пришел в «Домус» в четверть двенадцатого, так что это выглядело, будто он просто заглянул на кружечку пива. Она изложила ему условия завещания и подробно пересказала разговоры с Артуром и миссис Прис-Гарвард.
— Но вы все так и думали, — сказал Гэвин, имея в виду выводы миссис Брэдли.
— Вы нашли камень, которым убили собаку? И узнали, кто перенес собаку и когда? — спросила она. — Мне будет интересно взглянуть на камень, когда вы его найдете. Его наверняка — ну, скажем, почти наверняка, — найдут на дне реки. Завтра я пойду рыбачить.
— Я мог бы пойти с вами.
— Нет, нет. Завтра вам, пожалуй, лучше вообще рядом со мной не появляться.