— Есть еще один момент, — сказала миссис Брэдли, когда Лора поведала ей о своих похождениях. — Мы не знаем наверняка, что эта шляпа принадлежала мистеру Тидсону. Однако я считаю, что ты очень хорошо потрудилась, — добавила она, заметив, что у секретарши немного удрученный вид. — В особенности потому, что мне ничего не удалось добиться от Крит. Возможно, шляпа нам поможет, хотя оптимизма я не испытываю.
— Но ведь она едва не утонула, это так?
— В этом сомнений нет, дитя. Но сейчас она не скажет, как это произошло.
— Какая досада. Она могла бы здорово нам помочь, если бы захотела.
— У нее могут быть старомодные взгляды, дитя.
— О, глубокая преданность мужу и прочий вздор, — пренебрежительно бросила Лора.
— Возможно. Еще я думаю о самосохранении, — заметила миссис Брэдли. — Это один из основных инстинктов.
— В таком случае она как раз и должна заговорить.
— Ты действительно так думаешь? Ну-ну, время покажет. Оно обычно так делает, если ты не вмешиваешься, а довольствуешься тем, что сидишь тихо и даешь ему пройти.
— Да, но поскольку этот Прис-Гарвард возвращается в школу…
— Верно. Но пока все складывается хорошо. И если есть хоть малейший шанс опознать эту шляпу как принадлежащую мистеру Тидсону, я уверена, что твой молодой человек это сделает, хотя это ему и не поможет. А теперь, дитя, чтобы успокоить наши головы, мы с тобой посетим собор и посмотрим на останки саксонских королей. Волнующая и, возможно, не такая уж нереальная задача — правильно сложить кости, — добавила она. — Признаюсь, мне бы хотелось попытаться.
— Что вы имеете в виду? Поясните, — попросила Лора.
— Ну содержимое погребальных саркофагов, которые теперь, как ты знаешь, покоятся на стойках из резного камня, воздвигнутых епископом Фоксом, было осквернено солдатами Кромвеля, которые с пуританским неистовством и, к прискорбию, не туда направленным рвением выбросили в витражные окна собора кости Эдреда, Эдмунда, Кнуда, Вильгельма Рыжего, Эммы, Этельвульфа и еще некоторых особ, включая саксонских епископов Вину, Олвина и других. Кости собрали и водворили на место, но кто знает, правильно ли? Я бы многое отдала, чтобы мне разрешили осмотреть содержимое этих саркофагов. Но в конечном счете какая разница, правильно собраны кости или нет.
— Интересно, какова вероятность из миллиона, что кости собраны правильно?
Обсуждение этой фактически неразрешимой математической задачи занимало их на всем пути до западного фасада собора.
Войдя в собор, миссис Брэдли сосредоточила свое внимание на погребальных саркофагах, дубовых хорах и резной лозе, украшающей часовню епископа Лэнгтона. Лора бродила одна, в основном в северном трансепте и рядом с часовней Гроба Господня, расписанной фресками, изображающими Страсти Христовы.
Один раз она наткнулась на миссис Брэдли в пространстве за алтарем, где ее нанимательница разглядывала, по-видимому, в полной отрешенности, маленький вход в Святая Святых и, по-видимому, не замечала присутствия Лоры. Однако девушка поняла, что ошибается, так как миссис Брэдли обратилась к ней.
— Corpore sanctorum sunt hic in pace sepulto,
Ex meritis quorum fulgent miracula multa[66], —
процитировала миссис Брэдли на ухо своей секретарше.
— Вы побывали внутри! — удивилась Лора.
Демонстрируя безукоризненную благоговейность, миссис Брэдли сдержалась и не захихикала. Она лишь таинственно кивнула и вернулась к разглядыванию узкого прохода в стене за алтарем, который некогда вел к усыпальнице святого Свитуна.
— Внутри находится склеп, а не рака, — сказала она.
И больше они не разговаривали и не встречались, пока не сошлись у черной мраморной плиты писателя Исаака Уолтона. Собор они покинули вместе.
— Что ж, это прочистило нам мозги, — заявила миссис Брэдли.
Лора согласиться не могла, но промолчала, и без дальнейших разговоров они вернулись в «Домус» и к Крит.
Лора осталась внизу, но миссис Брэдли поднялась в комнату, куда поместили Крит, и без приглашения придвинула к ее кровати стул и села.
Крит повернула голову и с неприязнью посмотрела на свою преследовательницу. На лицо Крит вернулись обычные краски, а ее зеленоватые волосы, уже высохшие, были частично убраны под очаровательную ночную шапочку, что придавало женщине сходство с изысканными портретами начала шестнадцатого века.
Ее большие странные глаза смотрели без всякого выражения. Красные губы не выдавали и не проясняли ее мысли. Миссис Брэдли достала панаму жестом человека, который скорее вытаскивает из шляпы кроликов, а не предъявляет подозреваемому вещественное доказательство.
— Полагаю, вы узнаете этот предмет?
Крит улыбнулась.
— Бедный Эдрис! Как же я его разбранила, глупого старика. Он теряет свою шляпу на рыбалке, а потом уходит рано утром в тот день, когда нашли мертвым того мальчика, и приносит ее назад. Вы можете представить подобную глупость? Я приказала ему снова ее потерять. Он потерял, а добрые английские полицейские ее нашли. Теперь, полагаю, они обвинят его в убийстве мальчика. Тупость полиции просто невероятна!
— И в итоге — убийц, — возразила миссис Брэдли. — Почему вы ловили старый ботинок у плотины?
— Чтобы развлечь детей, — сказала Крит. — И я не люблю убивать рыбу. Я вообще не люблю ничего убивать. С ботинком не менее интересно. Но откуда вы знаете про ботинок? Это же была просто игра. Почему за нами следили? Это была шалость на отдыхе, ничего больше.
Миссис Брэдли почувствовала нарастающее восхищение по отношению к этому грозному противнику. Она встала.
— Кстати, не вы ли проникли в комнату Конни и не вам ли я попала по голове щеточкой для ногтей, а?
— Я проникла в комнату Конни?! — воскликнула Крит. — Но зачем, скажите, мне это делать?
— Налить в ухо купороса, наверное. После ее отъезда в Льюис вы получили от нее письмо, доставленное вам лично в руки, не правда ли?
— Впервые слышу, что она в Льюисе.
— Возможно, но все равно она написала вам из Льюиса.
— Да, — признала Крит. — Я не должна лгать. Я не должна отрицать. Но вряд ли вы станете слишком строго осуждать ревность?
— Я вообще никогда ее не осуждаю. Когда юный Прис-Гарвард возвращается в школу?
— Я его знаю?
— Только понаслышке, думаю. Вы же знаете о племяннике. Юный Артур.
— Артур? Ах да, конечно. Эдрис иногда говорит об Артуре. Он умный мальчик и, кажется, наследует деньги.
— Безупречно сформулированное описание.
— Прошу прощения?
— Оставим это, — проговорила миссис Брэдли, используя фразу, которой научилась у Лоры Мензис.
— Вы умны, — заметила Крит, приподнимаясь с подушек и одаривая свою мучительницу редкой и очень приятной улыбкой. — Иногда мне кажется, что дьявольски умны. Вы взяли меня в оборот. Так, кажется, говорят англичане. Что ж, лучше мне выложить все начистоту. Это американское выражение. На Тенерифе часто приезжали американцы. Они мне нравятся, потому что в них кипит энергия. По-моему, Конни Кармоди пыталась поймать моего мужа в ловушку, и понимаете, она моложе меня, а Эдрис старый человек и иногда не совсем хороший старый человек. Поэтому я и ревную, а когда Эдрис желает узнать, куда уехала Конни, пожалуй, и я хочу это знать. Я делаю вид, что помогаю ему, но на самом деле помогаю себе.
— Он сделал тот телефонный звонок, который выманил меня из номера, а вы обыскали мои вещи, — сказала миссис Брэдли. — Да, обо всем этом мы догадались.
— Потом Конни позвонила мне и сказала, где с ней встретиться, — продолжала Крит. — Но это была не Конни. Это было дурацкое письмо, полное обвинений. Безумие какое-то.
— Но зачем Конни звонила?
— Мы дали объявление. Она же убийца. Что вы на это скажете?
— Я привлекаю убийц к суду, — спокойно ответила миссис Брэдли. — А иногда и к этой насмешке над правосудием — к виселице.
— Вы говорите в английской манере, с юмором. А английский юмор имеет свои грани. Это как на Небесах.
— Ну английское правосудие не очень похоже на Небеса, — заметила миссис Брэдли, — хотя, вероятно, больше, чем греческое или испанское, о которых, я полагаю, некоторое представление вы имеете.
— Я обсужу все три с моим мужем, — заверила Крит, — а пока я была бы благодарна за его шляпу.
— Полиция купит ему новую.
Миссис Брэдли вышла, вертя плачевные останки панамы на руке.
— Но как мы его уличим? — вскричал Гэвин. — И если она не скажет, что он ее толкнул, мы ничего не сможем с этим поделать, только если его видел кто-то еще, а это маловероятно. И мы даже не можем назвать это попыткой самоубийства. Никто не поверит, что женщина разделась догола перед тем, как попытаться утопиться в такой уважаемой реке, как Итчен. Это не выдерживает никакой критики.
— Зато воды в Крит содержалось много, — заметила Лора, без особого сочувствия слушавшая эту печальную повесть. — Более того, Крит надеется, что ее арестуют.
— Откуда ты знаешь? — осведомился инспектор, заинтересованный и насторожившийся, как дрозд при виде червяка.
— Так, мысль пришла. Более того, тебе лучше ее арестовать, — мрачно добавила она. — Сдается мне, дело усложняется, и как только юный Артур П.-Г. приедет в Уинчестер, развязка окажется не за горами. В этом я совершенно уверена.
— Совершенно согласен, — сказал Гэвин. — Но у нас нет даже самого поверхностного косвенного доказательства, что юному Прис-Гарварду грозит какая-то опасность.
— Ну, арестуй Крит за плавание без купальника и посмотри, что случится, — посоветовала Лора. — Об этом она не подумала, и это должно здорово выбить ее из колеи. Я думаю, она хочет, чтобы ее арестовали за попытку самоубийства, и любое другое обвинение расстроит ее планы.
— Но как же шляпа? — не унимался Гэвин.
— Может кто-нибудь из твоих экспертов сказать, как долго она находилась в воде? Может, она и правду говорит про эту шляпу. Если бы она хотела обвинить мужа в попытке убийства, она, думаю, сказала бы об этом. Шляпа — или случайность, или отвлекающий маневр.