— Премиальный! Вот о чем я говорю, а точнее, preeme. — Он произнес это с нарочитым французским акцентом. — Preeme, или по-английски премия, награда!
— Да, и… — Уже не в первый раз Валери оказывалась сбитой с толку загадочным английским чувством юмора.
— Ты охотница за наградой! — Ты chasseur de primes! — Она кинула на него странный взгляд, затем чуть склонила голову набок, и внезапно вся его уверенность испарилась. — Это ведь правда? — спросил он с сомнением.
— Да.
Произнеся это, она скрестила руки на груди, словно говорила: «Ну и что?».
— Да я бы ни за что! — Он вдруг понял, что это самое типично английское из всего им когда-либо сказанного. — Вот ты меня сейчас огорошила. — А, нет, вот это стало самым типично английским из всего сказанного.
— Ричард.
— Нет, не перебивай меня. — Вредители! Ты говорила, что твой первый муж занимался вредителями! Крысы и кроты! Очень умно. — Он внезапно встревожился. — Он был наемным убийцей у мафии, да? — Дернув плечами, она поджала губы, что, по опыту Ричарда, у француженок означало «попалась». — А Текс? Мясник, ты сказала, но не из Тура?
— Он из Тура, — заявила она уверенно и добавила тише: — Из Тура в Техасе.
— В Техасе есть Тур?
— Да.
— Господи боже. Итак, Текс.
— Итак, Текс.
— Который отправился назад в Техас? Полагаю, в парке французского Тура у вас был брифинг на тему раздела территории? Кто получает, выразимся так, «товар»?
— Текс сказал, что должен улететь вчера вечером. А ты, похоже, ужасно доволен собой, Ричард. Это тебе не идет.
— А ты, похоже, не особо довольна тем, что тебя раскрыли.
Он втянул живот и торжествующе выпрямился.
— Я слегка удивлена.
— Что я обо всем догадался?
— Что тебе потребовалось столько времени.
— О. — Он слегка сдулся. — А Риззоли — коллеги, как я понимаю?
— Соперники, Ричард. Риззоли — соперники. И я никогда с ними раньше не встречалась.
— Из молодых да ранних?
— Методы у них не совсем этичные, должна признать.
— Так в мире наемных убийц своя этика? Честно?
— Конечно! — Она выглядела обиженной. — Он не беззаконен. — И чуть тише добавила: — Не совсем беззаконен.
Он улыбнулся ей, отчасти с теплотой, которую определенно испытывал, но также в поисках поддержки. Ведь сейчас он стоял в собственном саду, пытаясь наладить «взаимопонимание» с наемным убийцей. Никогда еще он не чувствовал себя настолько не в своей тарелке, к тому же в голове плыл какой-то туман. Он попытался взять себя в руки, словно пьяница, который пытается принять трезвый вид.
— Ну и как становятся охотниками за наградой? Охотницами за наградой? — Он очень не хотел никого оскорбить. — Охотницами за головами?
— Это в крови, — спокойно ответила она.
— Ясно. — Он кивнул. — Это подсказка.
— Ты разгадываешь анаграммы, Ричард?
— Нет, обычно нет.
— А о Французской революции тебе что-нибудь известно?
— Только то, что я…
— Только то, что ты видел в фильмах, да, я так и думала. Вспомни Шарлотту Корде.
— Шарлотту Корде? — Не имея другой точки опоры, Ричард решил обратиться к впечатляющей картотеке фильмов, хранившейся в его памяти. Фильмов про Французскую революцию было не так уж много: «Отверженные», «Повесть о двух городах», «Скарамуш», «Алый первоцвет».
— Гленда Джексон! — воскликнул он внезапно, очень довольный собой.
— Что?
— Гленда Джексон. В фильме 1967 года «Марат/Сад» Гленда Джексон играла Шарлотту Корде.
— И? — Она снова скрестила руки.
— Вот, собственно, и всё.
— Шарлотта Корде была известной фигурой во времена революции. Возможно, печально известной, зависит от точки зрения. Ее отправили на гильотину за убийство Жан-Поля Марата, бывшего виновником многих смертей во времена Террора. Он был злодеем.
— Значит, она была борцом за справедливость?
— Альфонс де Ламартин называл ее l’ange de l’assassinat, ангельской убийцей. Это в крови.
— Корде, д’Орсе[78]. Ясно, я понял. Однако это вовсе не обязательно; мой прапрадедушка был постижером.
— Кем?
— Постижером. Он изготавливал парики.
Она посмотрела на него так, словно он бредит.
— Ты о чем вообще?
— Сам не знаю, — сказал он с преувеличенной уверенностью. — Послушай, я не считаю, что ты убила Граншо. Будь это так, ты бы имела на руках все доказательства, стала на пару миллионов евро богаче и не торчала бы здесь, со мной и моими курами. И я в самом деле не знаю, в чем тут все дело, правда. Но я так не развлекался долгие годы. — Он выдохся и теперь казался каким-то потухшим. — А еще какой-то гад убил Аву Гарднер.
Она накрыла его руку своей, и его пронзило током.
— Ты правда давно так не веселился? Честно?
— Да, — сказал он просто, — в некотором роде, ты мой Кларенс. — Она недоуменно покачала головой. — Он был ангелом из фильма «Эта замечательная жизнь». Джеймс Стюарт, «Эта замечательная…». А, неважно.
— Может, мне почитать о нем? — Она достала из кармана телефон. — На ИБДФ что-нибудь найдется?
Он закатил глаза к потолку.
— Если вы полезете на ИБДФ в моем присутствии, мадам д’Орсе, вы действительно окажетесь убийцей…
Глава двадцать девятая
Устало откинув белую простыню, старший капрал-шеф Филипп Боннивал попытался припомнить, сколько раз он уже это проделывал, всегда открывая безымянный труп. Возможно, он мог бы попасть в «Книгу мировых рекордов Гиннесса» и наконец добиться признания, которого, по собственному мнению, заслуживал. Однако из раза в раз приятнее это зрелище не становилось, неважно, как часто приходилось с ним сталкиваться, и он старался приглядывать за хорошо одетой пожилой женщиной, стоящей по другую сторону каталки.
Мадам Полин была гордой женщиной и держала себя соответственно. Она представляла себе, чего ожидать, а возможно, даже готовилась к этому несколько лет, зная, что представляет собой ее бывший супруг. Но руки, настолько крепко сжавшие поручень, что побелели костяшки и разгладились морщины, говорили о другом. Зрелище было ужасным. На Боннивала она посмотрела почти извиняющимся взглядом: того, что лежало перед ней, было недостаточно для точного ответа.
— Есть какие-нибудь особые приметы, мадам? Хоть что-нибудь, что может помочь опознать в покойном вашего мужа?
— Бывшего мужа, — поправила она машинально, — да. У него на запястье, под ремешком часов, была татуировка с армейским номером. Хоть он и пропил часы много лет назад.
— На правой или на левой руке? — спросил Боннивал, уже зная ответ.
— На левой, мсье.
— В таком случае нет ли еще каких-нибудь примет, по которым его можно опознать? — Она в смущении посмотрела на него. — Вынужден сказать, что левая рука вашего мужа пропала. — Он тут же пожалел о своем выборе слов. — То есть…
— Кто-то отрубил ему руку?
— Да, — сказал он и добавил неуместно: — Мне жаль.
Но, похоже, мадам Полин ничему не удивлялась, если речь шла о ее бывшем муже, и, судя по выражению ее лица, решила, что руки он лишился в какой-нибудь карточной игре, а то и заложил вместе с часами.
— Еще что-нибудь, мадам? Родимое пятно, шрам?
Она опустила глаза, а затем, медленно обойдя каталку, приблизилась к Боннивалу. Очевидно, она хотела шепнуть ему что-то на ухо, и он нагнулся, чтобы ей было удобнее, хотя в этой холодной комнате они были только вдвоем.
— Правда? Но зачем? Как могло произойти подобное? — невольно спросил он в ответ на ее тихие слова.
— Он считал, что это — акт саморазрушения, — объяснила она, качая головой. — Такой же, как то, что я сделала с собой. — Она продолжала при этом качать головой.
— Вы сделали операцию по уменьшению груди, мадам.
Его учили, как быть нейтральным в подобных ситуациях.
— По медицинским показаниям — да. Знаете, он тогда просто из себя вышел. В общем, вот так.
Боннивал потянул белую простыню ниже, обнажив пах покойного.
— Да, — прошептала она, — это точно мой старый дурак, — и повернулась к двери.
В комнате ожидания по соседству сидела мадам Таблье в компании Ричарда и Валери. Ричард помешивал безвкусный, слабый кофе в стаканчике.
— Я и не знала, мадам, что вы ездите на мотоцикле. — Валери определенно веселила мысль о мадам Таблье, оседлавшей мощный навороченный мотоцикл.
— А вам и не к чему, — получила она ледяной ответ, а вот к Ричарду мадам обратилась с большей теплотой: — Спасибо, что подвезли, мсье; как-то неправильно было бы везти Эстель, мадам Полин, сюда на мотоцикле.
— Не за что, — ответил Ричард, — не беспокойтесь об этом.
— А вы всегда ездили на мотоциклах, мадам Таблье?
Мадам Таблье как раз готовилась ответить, когда дверь комнаты ожидания открылась, и мадам Полин быстро вышла к ним.
— Да, это, несомненно, он. Нет лица и левой руки, но это точно он. — Ее будничный тон застал врасплох всех, даже обычно непробиваемую мадам Таблье. Мадам Полин шмыгнула носом, лишь этим позволив себе показать свое горе на людях. — Старый дурак, — повторила она.
Тихо вошедший следом Боннивал прикрыл за собой дверь.
— Благодарю вас, мадам Полин. До ухода вам нужно будет подписать несколько бумаг. — Он достал из папки стопку бумаг.
— Найти один труп без лица и левой руки, — Ричарду по какой-то причине показалось, что надо разрядить атмосферу, — это неудача, но найти два… — Он резко умолк. — Простите.
— Но труп только один, мсье.
Ричард и Валери обменялись взглядами.
— Я не понимаю, мсье. — Валери все прекрасно понимала. — Вы говорите, что мсье Граншо не умер?
— Нет, мадам, — Боннивал опустил свое грузное тело на маленький стульчик, доставая всё новые и новые документы, — этого я вовсе не утверждаю.
Теперь взглядами обменялись уже три человека: Ричард, Валери и мадам Таблье.
— Тогда что вы утверждаете? — Ричард знал, что он единственный из них может публично признать свою неосведомленность хоть в чем-то.