– Совершенно с вами согласен. Мой отчет никаких неясностей не оставит. – Доктор Ван закрыл дверцу установки. – Скажу вам сразу: результаты вскрытия дали негативный результат – если говорить о некоторых ваших подозрениях.
– Я ничего другого и не ожидал.
– Причина смерти: полнейшее разложение печени. А в мозге – никаких изменений.
– Этого я и не рассчитывал увидеть. Мозг шизофреника, например, тоже ничем не отличается от мозга нормального человека. Я рассчитывал обнаружить газовые образования, пузырьки, что ли.
– Ничего похожего я не заметил, – холодно ответил доктор Ван. – И ни о чем таком не думал.
– Видите ли, уважаемый коллега…
– Никаких поучений я слышать не желаю, доктор Меркер. В следующий раз я непременно обращу внимание и на газовые образования в мозгу.
– Боже упаси! О каком еще «следующем разе» вы говорите! Не накликайте беду!
Выйдя из морга, доктор Меркер поднялся на лифте на третий этаж и вскоре оказался в кабинете главного врача госпиталя, доктора Ван Андзы. Если доктор Ван старался одеваться подчеркнуто элегантно, на западный манер, но с восточным акцентом, и внешность его вполне соответствовала имени – Ван Андзы все равно что Король, Сын мира, – то обстановку его кабинета следовало назвать спартанской. Три плетеных кресла, письменный стол и узкий стеллаж с книгами. На стене один-единственный снимок в багете: молодая красивая китаянка с раскрытым бумажным зонтиком. Снимок был сделан, наверное, в жаркий день.
Поймав взгляд Меркера, доктор Ван обошел вокруг письменного стола.
– Моя жена, – спокойно проговорил он.
– Поздравляю.
– Благодарю. Она умерла.
– О-о. Извините меня…
– Через семь недель после того, как я ее сфотографировал, – он кивнул на стену, – она поехала в Коулун за покупками и домой не вернулась. А неделю спустя ее подбросили мне под дверь. Задушенную.
– Ужасно… – совсем тихо произнес доктор Меркер.
По спине его побежали мурашки. Гонконг, рай земной… Куда приходят люди, раю не бывать!
– И никаких следов?
– Никаких. – Доктор Ван вполне владел собой, словно рассказывал о чем-то постороннем, незначительном. – Какие следы найдешь в Гонконге? Три миллиона людей – уходят, приходят, как за ними углядишь? Полиция зачастую бессильна. Комиссар Тинь, разумеется, с этим не согласился. Лучше всего защищаться самому.
– Я не понял, коллега?
– Надо не обращать на себя внимания.
– Чьего внимания?
– Откуда я знаю? Жить, как у нас говорят, округло, без углов и зазубрин. Вы, доктор Меркер, даже представить себе не можете, сколько всего происходит за мраморными и стеклянными фасадами высотных домов. Очень часто блеск миллионов – это вонь нечистот. Что Гонконг город немереных богатств, каждый знает. Кому дело до страданий и слез, они не в счет – в счет идет только деловой успех. И купюры. – Доктор Ван бросил на Меркера быстрый взгляд. – Что вам предложить? Чего-нибудь покрепче? Или фруктовый сок?
– Только никакого алкоголя!
– Перебрали сегодня ночью? – сдержанно улыбнулся доктор Ван. – Ну, без этого не обходится, уважаемый коллега.
– Лучше бы я не отходил от постели больной…
Доктор Ван достал из встроенного в тумбу письменного стола бара-холодильника бутылку сока маракуйи и два бокала. Меркер в два глотка выпил освежающий напиток.
– Между прочим, комиссар Тинь выразил мне свое неудовольствие.
– Охотно верю.
– Он что-то против меня имеет. Почему, собственно?
– Потому что это уже пятый случай, по которому вы не можете сообщить ничего существенного. Вот он и поручил мне сделать вскрытие.
– Думаете, вы обнаружили бы что-то другое? – Он явно обиделся. – Я ведь тоже не новичок…
– Я хочу все-таки еще раз взглянуть на препараты, – сказал Меркер. – Когда принесут ваш отчет, доктор Ван?
– Через несколько минут.
Час спустя доктор Меркер снова сидел в такси и ехал в полицейское управление. На сей раз комиссар Тинь оказался на месте и принял его с кислой миной на лице.
– Катастрофа, – прокомментировал он рассказ Меркера. – Куда вы сами-то запропастились? Где вы провели ночь?
– В доме Джеймса Маклиндли. Тинь Дзедун высоко поднял брови.
– Как вы к нему попали?
– А это так сложно?
– Вы скорее окажетесь на Луне, чем в его доме, если он против.
– На меня слегка наехала его прелестная подруга Бэтти. Чтобы загладить свою вину, она и отвезла меня в эту сказочную крепость. Кстати, я только что вспомнил: при въезде у меня отобрали пистолет. И не вернули.
– Тогда вам имеет смысл вернуться за ним. – Сидя за своим столом, Тинь пил зеленый чай с медом. Вид у него был подавленный. – Опять мы на нуле!
– Кто мог предвидеть, что она умрет именно этой ночью?
– Причем в присутствии одного доктора Вана.
– Вы его недолюбливаете, правда?
– Своим вскрытием он все испортил. Мы связывали наши надежды с вами.
– Упрекнув доктора Вана в некотором легкомыслии, я его обидел.
– Да, это ваша ошибка. Ему было необходимо сохранить лицо. Хочется просто рвать и метать, честное слово! – Тинь взглянул на прозрачную папку, которую держал в руках Меркер. – Отчет Вана о вскрытии?
– Да.
– Много слов – и все впустую, да?
– Можно сказать и так. Причина смерти ясна… однако причина болезни не установлена. Загадка, тайна – называйте это как угодно. – Доктор Меркер бросил папку с отчетом на стол. – А вы что нового узнали об убийстве?
– Мы опросили всех производителей искусственных цветов и экспортеров… конечно, никто из них ни о каком Реджинальде М. Роджерсе и слыхом не слыхивал. Так что и эти документы положим в сейф нераскрытых преступлений. Подождем следующего…
– Полагаете, оно произойдет?
– Если то, о чем я догадываюсь, подтвердится… да! – Тинь небрежным движением смахнул отчет в ящик стола. Ему как будто было даже противно просмотреть его. И со стуком задвинул ящик. – У меня такое ощущение, будто нам устроили проверку, тест. Я почти убежден в этом. Мы пока даже представления не имеем, сколько людей в этом мире умерло от этой болезни и догадался ли кто-нибудь, что столкнулся с совсем особым случаем разложения печени. Но поскольку такие вещи повторились у нас в Гонконге уже пять раз, я не сомневаюсь: у нас же находится и сам очаг болезни. И преступлений, само собой.
Тинь отпил еще глоток сладкого чаю и спросил:
– Что вы намерены теперь делать, доктор Мелькель?
– Вернусь к исследованиям тропических заболеваний в лаборатории клиники «Куин Элизабет» и буду снова вести незаметную для посторонних жизнь. Чтобы никто не присылал мне ядовитые змеиные зубы в качестве предостережения.
– Вот именно, в том-то и дело! – Тинь улыбнулся, но саркастически. – Это только подтверждает, что нюх меня не подвел. Болезнь провоцируется! Мой дорогой Мелькель… нам придется сотрудничать и впредь. Вы исследуете мозг умершей…
– Нет никакого резона… он в формалине!
– Мы будем блефовать, друг мой! Вы исследуете его и сообщите мне под большим секретом – да, с пометкой «Совершенно секретно»! – будто что-то обнаружили. Держу пари: они проявят беспокойство!
– Чтобы меня высмеяли? Всякий знает, что, если мозг пролежал в растворе формалина, ничего не обнаружишь!
– Гений всегда увидит то, что для других тайна за семью печатями… Мы сделаем из вас гения! Репутация немецкой медицины такова, что это никого не удивит. Придумайте что-нибудь таинственное… вы, мол, что-то подобное предполагали, и оно подтверждается.
– Это в высшей степени рискованный шаг, мистер Тинь!
– Знаю… – Комиссар Тинь сплел пальцы. – Однако взвесьте всю беспрецедентную опасность происходящего: какой невообразимый хаос может возникнуть! Готовится преступление против человечества!
– И именно мне суждено его предотвратить, – с горечью усмехнулся доктор Меркер. – Да ведь это сверхнаучная фантастика!
– Это наша жизнь как она есть, Флиц. – Тинь оказался не в состоянии произнести правильно и его имя. – Кого-то она всегда задевает больше, чем других. Здесь – нас с вами…
К немалому удивлению доктора Вана, Меркер в тот же день потребовал, чтобы все препараты вскрытия были переправлены в госпиталь «Куин Элизабет»… в том числе и бесполезный как будто мозг. Доктора Вана это требование совершенно вывело из равновесия. Позвонив доктору Меркеру, он сказал, что воспринял его решение как в высшей степени нелояльное в отношениях между коллегами и поэтому просто оскорбительное. Он потрясен до глубины души.
Доктор Меркер не прикоснулся к полученным препаратам, а положил их в холодильную установку. От дополнительной проверки он мог со спокойной совестью отказаться… он не сомневался, что доктор Ван самым тщательным образом обработал совершенно разрушенную печень. А затем отвез комиссару Тиню свой отчет об анализе мозга, в который ловко вставил несколько непонятных даже для специалиста, загадочно звучащих фраз. Эти формулировки как бы наталкивали на мысль, что ему удалось обнаружить нечто для нормального мозга нехарактерное.
А комиссар Тинь позаботился о том, чтобы это подозрение в виде совершенно конфиденциального сообщения стало известно достаточно широкому кругу лиц в главном управлении полиции.
– Дракон слухов отправился в путь, – пошутил он, разговаривая с доктором Меркером по телефону. – Теперь наберемся терпения.
Некоторое время тьма безмолвствовала… зато на небосводе появилось солнышко: доктору Меркеру позвонила Бэтти Харперс.
– Как поживаешь, Фриц? – весело спросила она. В трубке было слышно, как плещется вода.
Меркер закрыл на какое-то мгновение глаза. «Она сидит на бортике бассейна, – подумалось ему. – Под одним из больших тентов. Слуга только-только принес ей прохладительные напитки. С террасы открывается прекрасный вид на Коулун, на гавань, острова, на сам Гонконг, где за Викторией горы закрывают морской простор. Нет в мире панорамы красивее… это бесспорно! От такой красоты даже хмелеешь!»
– Плохи у меня дела! – жалобным голосом проговорил Меркер. – А что это у тебя там за плеск воды?