осудили бы.
— Мы так закрутились, что и супа не похлебали, — ответила Френсис. — А питание важнее всего на свете, важнее даже расовых принципов. — Она была, безусловно, права.
Глава 13Подкрепление
На следующий день они поднялись на Баренджох. Как и предполагал Ричард, восхождение оказалось легким и в то же время полезным. На вершине пробыли долго, Ричард изучал карту и карандашом отмечал долины, которые сходились на зеленой лужайке Пертисоу. Напротив, у подножья горы, струился Плейтцах, казавшийся им узкой, слабо натянутой лентой. Если пройти вверх вдоль реки, обогнуть выступ горы, перегораживающий долину, можно добраться до жилища доктора Меснельбруна с его шахматами и музыкальными книжками. Френсис наблюдала за Ричардом. Терявшиеся вдали скалистые отроги заинтересовали его, с озера их было не разглядеть. Две долины заканчивались тропинками, пересекавшими море громоздящихся друг на друга камней.
— Смотришь, как бы получше отсюда удрать? — спросила Френсис.
— В том направлении нет смысла идти, — сказал Ричард. Там Германия. Слава богу, Пертисоу приткнулась возле границы с таким благодатным местом, как Швейцария. Отсюда можно быстро выбраться, надо лишь выбрать направление. Вчера я забеспокоился, мне показалось, что Пертисоу — это бутылка с узким горлышком, из которой не выберешься.
— Кажется, ты ожидаешь неприятностей. Трудно помыслить, что в таком уголке может затаиться’ зло и насилие. — Френсис устроилась на куртке Ричарда, вытащила из кармана сигарету. Закурила и, откинувшись на спину, устремила взгляд в небеса.
— Долго мы здесь пробудем? — спросила она.
Ричард аккуратно сложил карту, засунул ее в карман. Вытянулся возле Френсис, разглядывая облака.
— Думаю, Антон — наша лучшая рекомендация. На этих днях мы туда прогуляемся и спросим, не окажут ли нам великую честь и удовольствие посмотреть шахматную коллекцию. Имя Антона позволит беспрепятственно проникнуть в дом. А предлог какой-нибудь мы отыщем.
— Например?
— Хм, допустим, тебе захотелось выпить воды, но, к сожалению, в долине течет прекрасный горный ручей. Или ты могла подвернуть ногу и нуждаться в помощи, чтобы вернуться в деревню.
— Хорошо.
— Так что этим мы займемся, вероятно, в четверг или пятницу, когда к нам привыкнут в Пертисоу, и мы сможем уйти незамеченными. Не думаю, чтобы за нами увязался какой-нибудь энтузиаст. Поскольку Меснельбрун выполняет задание Питера, значит, его молчание объясняется тем, что он находится под наблюдением. А если он под наблюдением, значит, наше посещение нужно обставить как можно более естественно.
— Наверное, он очень хорошо говорит по-немецки, если Антон и остальные поселяне его признали.
— Это его работа. Во всяком случае, акцент позволит ему без труда выдать себя за коренного берлинца. А когда он находился в Берлине, без сомнения, имел венский акцент.
— В общем, я с нетерпением ожидаю с ним встречи.
— В самом деле?
— Конечно. Ведь ты не собираешься на этот раз оставить меня вне игры. Знаешь, Ричард, тот человек в Париже был на редкость деловым. Как и остальные, но эти чуточку проще.
— Думаю, парижанин второй по значению после самого мистера Смита. Начальная и конечная точки. Фугер и Кронштейнер просто пешки в игре.
— Бедняга Фугер не выходит у меня из головы, — сказала Френсис. — Тревожусь, удалось ли ему скрыться.
— Если б нет, мы бы здесь не сидели. За нами постоянно следили бы, пока не схватили бы с другим агентом. Не волнуйся о Фугере. Он стреляный воробей. — Ричард неожиданно приподнялся и оглядел горы.
— Кажется, я услышал какие-то голоса, — объяснил он. И оказался прав. Снизу пробирались двое мужчин.
Френсис вскочила. Двое остановились, помахали руками.
— Это Генри с Робертом Форнлеем, — обрадовалась Френсис. — И с удивлением добавила: — Знаешь, не думала, что они приедут.
Ричард встал. Он помахал рукой и зычно крикнул. Ван Кортлендт что-то пискнул, но разобрать было нельзя; Форнлей захохотал, все дружно засмеялись. Американец, вроде, был в хорошем настроении. Он продолжал издавать какие-то потешные возгласы, смысл которых был непонятен.
Наконец Форнлей и ван Кортлендт одолели последнюю скалу и спрыгнули на землю возле Френсис. Американец отдышался и указал на свое лицо. Оно было багровым.
— Ну что ж, — сказала Френсис, — вы сделаете нормальным шагом еще парочку таких же восхождений, если можете над собой подшучивать…
— Это, — произнес ван Кортлендт с такой гордостью, словно поймал на удочку акулу, — мое первое восхождение.
— Мы тоже едва дотащились, — буркнула Френсис и протянула ему несколько ломтиков апельсина. — Это надо было видеть.
— От Инсбрука мы мчались как угорелые, — пояснил Роберт Форнлей. — Разыскали гостиницу, потом ваш дом. Симпатичная старушенция…
— Фрау Шихтль, — подсказала Френсис.
— … сообщила нам, что вы отправились сюда. Показалось легко, вот мы и пошли.
— Сплошное вранье. Коварный британец лжет, — сказал Кортлендт. — Я вел машину с такой осторожностью, с какой катают инвалидов в креслах по бульвару в Атлантик Сити. Когда мы увидели, что вы не встречаете нас с флагами и музыкой, он потащил меня от стола, где можно было всласть напиться. Сказал, что на эту гору влезть раз плюнуть. Разыграл, как мальчишку. — Американец с тоской взглянул на свои туфли. — Все, их можно выбрасывать.
Френсис засмеялась.
— Вечером напомните, мы окажем вам из своих запасов посильную помощь.
— Хотите сказать, что вечером я буду чувствовать себя еще хуже, чем когда влезал на эту гору?
— Вашим ногам неуютно будет в этих туфлях. Молодец, для первого раза неплохо.
— Неплохо? С вашего разрешения, чертовски великолепно.
— Возьмите бутерброд, — сказал Ричард. — Мы рады вас видеть.
Американец продолжал свое повествование. При мысли о Пертисоу инсбрукские тротуары невыносимо жгли пятки. Прошлым вечером он встретился с Форнлеем, вместе посидели в кафе и неожиданно решили смотаться сюда на три дня. Во всяком случае, ван Кортлендт считал, что отдых ему необходим, а Форнлея заела тоска.
— За два года это мой первый настоящий отпуск, — сказал американец. — Куда бы я ни поехал, всегда всматриваюсь и прислушиваюсь к окружающему. А здесь хочу обо всем совершенно на три дня позабыть. В пятницу должен вернуться. А пока поблагодушествую для разнообразия.
Френсис перехватила взгляд Ричарда.
— Как вам нравится пейзаж, который мы для вас приготовили? — поспешила она с вопросом.
Ричард показывал на разные вершины. Вон там Германия. Вон там внизу Доломиты, там Италия. Здесь течет к Вене Дунай. Позади Швейцарские Альпы.
— Так вот что заставляет людей тащиться на вершину всякой горы — возможность расширить свой кругозор, — сказал ван Кортлендт. И с таким подчеркнутым высокомерием взглянул на Форнлея, что все расхохотались, он же последним покинул вершину.
Обещание, данное в тот вечер в Инсбруке, было исполнено. Они отлично провели время. Когда закончился обед и компания направилась в холл гостиницы выпить кофе, большинство посетителей уже разбрелись по своим комнатам.
— Верно, захотели отоспаться, — хихикнув, предположила Френсис. Она находилась в приличном состоянии. Последние два дня она беспокоилась, не нарушилось бы их согласие, когда эта парочка объявится в Пертисоу. Но все шло порядком. Она взглянула на ван Кортлендта, он подался вперед и с улыбкой внимал слову Форнлея, улыбка, казалось, вот-вот взорвется хохотом, когда длинная история достигнет своей кульминации. Ричард глубокомысленно раскуривал трубку и посматривал на Форнлея, который для пущей важности даже привстал. И вот, когда они все покатывались от хохота, Френсис заметила того человека. Он за ними следил. Он сидел в одиночестве за маленьким столиком, темноволосый, с наглыми черными глазами, густыми бровями, массивными челюстями. Наверное, ему было под тридцать, подсчитала Френсис; мускулы уже начали оплывать жиром, но его физические кондиции пока еще вызывали уважение.
Она обратила внимание, что рубаха туго обтягивает широкую грудь, воротничок стягивал располневшую шею и казался еще более тесным из-за черного, крепко завязанного галстука. Летним вечером такая одежда выглядела странно. Куртку серо-зеленого цвета он повесил на стул, это была его единственная уступка тирольскому вкусу, кроме того, он носил черные бриджи и ботинки. Как ушедшего на покой морского офицера можно без труда распознать по его пристрастию к аккуратной голубой одежде, так и тут было легко догадаться, куда этот человек девает большую часть своего времени. Снимите с него тирольскую куртку, наденьте черную, добавьте внушительную черную фуражку, повесьте на пояс кобуру с резиновой дубинкой, и перед вами появится типичный персонаж голливудского фильма.
Он, не отрываясь, разглядывал Форнлея. Затем неожиданно посмотрел на Френсис и начал внимательно изучать ее. Френсис с интересом глядела на оленьи рога, висевшие как раз у него над головой. Она не отводила с них взора все время, пока он не прекратил ее рассматривать и не поднялся из-за столика. Небрежным жестом швырнул на стол несколько монет, не смутился тем, что две из них упали на пол. Она сосредоточенно закуривала сигарету, когда он, громыхая, вышел из комнаты. Ван Кортлендт заметил последние эпизоды этой сцены и одобрительно улыбнулся Френсис.
— Здорово вы его отсюда вытурили, — сказал он. — Это один из тех мальчиков из задней комнаты. Кладу пять против одного.
— Ерунда, — заметил Форнлей. — Не говорите мне, будто гестапо протягивает свои щупальца в местечки, подобные этому.
— Они везде протягивают свои щупальца, даже в страны, которые не находятся под контролем Германии… пока что, — с горечью ответил ван Кортлендт. И завел на эту тему беседу. Френсис слушала, но смотрела на Ричарда. Если не считать стиснутых губ, он ничем не обнаружил своего беспокойства.
— Не самые приятные представители человеческого рода, — подытожил Форнлей. С этим все согласились и поднялись. Вечерняя прогулка перед сном показалась заманчивой. Ван Кортлендт посмотрел на часы и удивился.