И вот перед нами независимое свидетельство справедливости сделанных в очерке утверждений — туристический слёт на природе, в зимнем лесу… с флагами и транспарантами. Ведь кто-то же их заблаговременно приготовил и притащил за десятки километров от города! И пусть знамёна и лозунги на кумаче выглядят в заснеженном лесу абсурдно и каже кафкиански, без этого тогда нельзя было обойтись — партию и комсомол игнорировать в 1959 г. было совершенно недопустимо.
Фотографии № 1 и № 4 из фотоплёнки № 2. Изображение кликабельно, его можно рассмотреть с бОльшим разрешением.
Впрочем, будем держаться ближе к заявленной теме.
Что можно сказать о человеке, взявшем в поход фотоаппарат, но не сделавшем ни единого снимка на протяжении недели? Очень многое.
Во-первых, его не очень интересовали товарищи по походу. Это не значит, что он демонстрировал отстранённость или «держал дистанцию» — вовсе нет! — он мог казаться «своим в доску парнем», но внутренне он дистанцировался от группы. Это могло происходить в силу большой разницы в возрасте, несовпадения интересов, а также… различной степени осведомлённости о происходившем.
Во-вторых, мы можем быть уверены, что фотоаппарат не был так уж необходим его обладателю. Золотарёв явно не был «фанатом» фотодела, хотя фотографировал качественно. Но в этом походе он легко обошёлся бы без своего «Зоркого» под заводским № 55149239, ведь обходился же он без него с 23 января по 1 февраля, правда? Тем не менее, несмотря на явную ненужность данного «девайса», Семён его с собою потащил… Для чего же?
Ответ может показаться неожиданным, но в рамках версии «контролируемой поставки» логичным и единственно верным. Фотоаппарат под заводским № 55149239, которым Семён ни разу не воспользовался во время похода, был нужен Золотарёву для того, чтобы замаскировать наличие у него другого фотоаппарата. Если это и странно, то лишь на первый взгляд. Если бы Семён не имел при себе фотоаппарата с самого начала похода, то во второй половине дня 1 февраля он никак не мог бы повесить себе на шею специальный фотоаппарат, загодя подготовленный для использования в момент встречи с группой иностранных разведчиков. Только представьте, как бы выглядело в глазах окружающих, если бы Семён, не имевший поначалу фототехники, на восьмой день похода неожиданно вытащил бы из какого-либо «загашника» свой специальный фотоаппарат! Это прежде всего вызвало бы лишние вопросы его товарищей, совершенно ненужные ему в той обстановке. А вот подменить примелькавшийся всем обычный «Зоркий» похожим, но со спецплёнкой, можно было за несколько секунд. И без малейших затруднений. Кстати сказать, второй фотоаппарат не только мог быть заправлен спецплёнкой, но и иметь особый беззвучный механизм. Такие беззвучно срабатывавшие фотоаппараты КГБ в то время уже имел в своём распоряжении, причём внешне подобная спецтехника ничем не отличалась от типового ширпотреба. Именно ради незаметной подмены обычного фотоаппарата другим, специальным, вся эта игра и затевалась. И мы можем не сомневаться в том, что такая подмена была произведена — ненужный Золотарёву фотоаппарат под № 55149239 остался в палатке, где и был найден поисковиками, а второй, неизвестный нам фотоаппарат, Семён унёс с собою в овраг.
Т. о. фотоплёнка № 2 является доказательством того, что Семён Золотарёв шёл в поход с группой Игоря Дятлова, имея фототехнику, которой вовсе не собирался пользоваться с самой очевидной для любого обычного туриста целью — фотографирования своих товарищей и обстоятельств похода. В этом походе Семён Золотарёв не был «обычным туристом», он решал свои особые задачи, действовал по собственному сценарию и руководствовался собственной логикой при принятии решений. Возможно, это послужило источником проблем для всей группы. Но можно предположить и прямо противоположное — неспособность группы полностью и во всём принять логику действий Золотарёва предопределила трагический исход похода.
Ф о т о п л ё н к а № 3 состоит из 17 фотографий. Эта плёнка не находилась внутри фотоаппарата, а была найдена в палатке, внутри герметично закрываемой банки вместе с ещё 9 фотоплёнками (неиспользованными), рулоном киноплёнки и 700 рублями. Фотоплёнка № 3 настолько интересна, что просто удивительно, почему она не привлекла к себе внимания следователя Иванова (впрочем, трудно отделаться от ощущения, что прокурор-криминалист вообще мало что понял из изучения фотоснимков, если он и просмотрел их, то скорее, как бабушкин альбом, нежели важнейший вещдок).
Сначала определимся с исходными данными.
Когда была отснята фотоплёнка № 3? Мы можем определить период фотографирования довольно точно. Первый кадр сделан во время подготовки группы к выходу из посёлка 41-го квартала (аналогичные кадры присутствуют и на фотоплёнках №№ 4,5 и 6). Как известно, группа Дятлова ушла оттуда в сопровождении Великявичуса с санями в 16:00 27 января 1959 г. Этим временем датируется начало использования плёнки. Последний кадр сделан при движении группы по «мансийской тропе», т. е. уже после того, как группа прошла по льду Лозьвы и Ауспии. Это произошло, как мы знаем из дневников группы, 30 января. Т. о. вечером 30 января, либо в первой половине дня 31 января, плёнку извлекли из фотоаппарата, завернули в чёрную бумагу и поместили к герметично закрывавшуюся банку, в которой хранился «общак» группы — деньги и запасные фотоплёнки.
Мог ли отснять эту плёнку Семён Золотарёв? Нет, потому что в его фотоаппарате всё время находилась плёнка № 2 с 27 «допоходными» кадрами. Тем более, как мы выяснили, Золотарёв вообще не фотографировал в этом походе.
Мог ли отснять эту плёнку Георгий Кривонищенко? Нет, потому что в его фотоаппарате во время движения группы по льду Лозьвы и Ауспии находилась фотоплёнка № 1.
Мог ли отснять эту фотоплёнку Рустем Слободин? Нет, потому что в его фотоаппарате находилась плёнка № 4, которая содержит снимки, сделанные в том же самом посёлке 41-го квартала, а также кадры, отснятые позже на льду Лозьвы и Ауспии.
Наконец, может ли эта плёнка принадлежать Игорю Дятлову? И снова приходится дать отрицательный ответ, поскольку на четвёртом кадре этой фотоплёнки можно видеть Игоря с фотоаппаратом в руках, причём, не позирующим и явно не подозревающим, что его фотографируют. Забегая немного вперед заметим, что фотоаппарат Игоря Дятлова вообще вообще нельзя связять ни с одной из известных ныне плёнок.
Вывод получается в высшей степени интересный и неприятный для всех сторонников некриминальных версий. Нам приходится признать, что группа Игоря Дятлова имела более тех четырёх фотоаппаратов, что фигурируют в материалах уголовного дела. Тут мы получаем неожиданное подтверждение довольно известным высказываниям Юрия Юдина — десятого и единственного выжившего участника похода — о том, что фотоаппаратов у членов группы было больше четырёх, чуть ли не у каждого туриста. Юрий Юдин вообще придерживается криминальной версии событий и говорит много такого, что крайне неудобно слышать многим исследователям трагедии группы. Например, о том, что уголовное дело, известное ныне, сильно «подчищено», «фальсифицировано» и т. п., что в нём отсутствуют многие важные документы, например, результаты гистологического исследования тел «первой пятёрки» (т. е. найденных в феврале-марте). Высказывания Юдина построители всевозможных гипотез обычно игнорируют и никак не комментируют, словно бы намекая, что им спорить с пожилым человеком как бы не с руки… Однако только что мы почти математически доказали, что Юдин прав безусловно и фотоаппаратов было больше четырёх. Пока считаем, что пять.
Что можно сказать о принадлежности неизвестного «пятого фотоаппарата»? Вполне определённо его можно связать с Николаем Тибо-Бриньолём.
В пользу этого вывода «работают» несколько несвязанных друг с другом соображений.
Во-первых, наличие автоснимков на плёнках № 3 и № 1. По случайному совпадению оба снимка идут под номерами 4. Вот они:
Поменявшись фотоаппаратами, Георгий Кривонищенко и Николай Тибо-Бриньоль сфотографировали друг друга во время привала на льду Лозьвы. Таким образом их изображения остались на собственных же фотоплёнках. Изображения кликабельны, фотографии можно рассмотреть в увеличенном виде. Фотография слева — это снимок № 4 с плёнки № 1, найденной в фотоаппарате Кривонищенко, а справа — снимок № 4 с плёнки № 3.
Поменявшись фотоаппаратами, Георгий Кривонищенко и Николай Тибо-Бриньоль сфотографировали друг друга. По всему видно, что снимки сделаны в одном месте и в одно время. Согласитесь, трудно представить, чтобы Кривонищенко отдал свой фотоаппарат Тибо-Бриньолю («щёлкни меня тут, Коля!»), а сам взял фотоаппарат, скажем, Золотарёва. Или Рустема Слободина, который, кстати, хорошо виден за его спиной, уходящим вдаль. Нет, Кривонищенко взял фотоаппарат именно того человека, кому отдал свой. Минутное дело, ты сфотографируешь меня, а я — тебя.
Во-вторых, на принадлежность фотоплёнки вполне определённо указывает её содержание. Даже если бы не было предыдущего пункта, то вывод о принадлежности отснятого материала Тибо-Бриньолю был бы самым очевидным из всех. Из 17 кадров этой фотоплёнки 7 посвящены Тибо-Бриньолю (больше 40 %). Тибо явно любил фотографироваться — это видно и по фотоплёнкам из других фотоаппаратов, Николай всегда охотно позировал другим фотографам. Не будет ошибкой отметить, что Николай не был лишён известной толики нарциссцизма (этим понятием психологи обычно определяют склонность человека к самолюбованию, самовлюблённость, стремление находиться в центре внимания). В принципе, «нарциссцизм» не является негативной характеристикой — его проявления можно видеть у многих артистов, музыкантов и вообще людей творческих профессий, но ведь никто ведь не считает их плохими людьми! Николай явно любил фотографироваться, делал это с удовольствием и располагая собственным фотоаппаратом не отказывал себе в этом невинном развлечении. Фотографии №№ 13–15 явно сделаны с использованием автоспуска, причём в 13 кадре видно, что Тибо не успел занять позицию перед объективом и сфотографирован в падении, коленом вверх, причём в самом низу кадра. Явно нерассчитал положение фотоаппарата. Два последующих снимка более удачны, видимо фотограф сделал необходимую поправку и испел занять место в нужном месте перед объективом.