Мальчик не шевелится. Инес хватает его за руку и вздергивает на ноги.
Он с яростью вырывается.
– Не трогайте меня, женщина! – кричит он, пылая гневом.
– Не смей так со мной разговаривать! – говорит Инес. – Я твоя мать!
– Нет! Я не ваш ребенок! Я ничей ребенок! Я сирота!
Встревает сеньора Габриэла.
– Сеньора, сеньора, хватит! Прошу вас, немедленно уходите. От вас и так уже много беспорядка. Давид, сядь, возьми себя в руки. Дети, вернитесь на свои места.
Больше тут ничего не добьешься.
– Идем, Инес, – шепчет он, Симон, и выводит ее из класса.
После их бесславной попытки забрать мальчика Инес объявляет, что она больше не желает иметь ничего общего с ними обоими – и с Давидом, и с Симоном.
– Отныне я буду вести собственную жизнь.
Он молча склоняет голову и удаляется.
Проходит время. И вот как-то рано поутру в дверь к нему, Симону, стучат. Это Инес.
– Мне позвонили из приюта. Что-то стряслось с Давидом. Он в лазарете. Хотят, чтобы мы его забрали. Ты со мной? Если нет, я поеду одна.
– Я с тобой.
Лазарет расположен вдали от основных зданий. Они заходят и обнаруживают, что Давид сидит в кресле-каталке у двери, полностью одетый, на коленях у него рюкзак, сам он бледен и напряжен. Инес целует его в лоб, Давид принимает этот поцелуй отрешенно. Он, Симон, пытается обнять его, но мальчик отмахивается.
– Что с тобой стряслось? – спрашивает Инес.
Мальчик молчит.
Возникает медсестра.
– Добрый день, вы, надо полагать, опекуны Давида, о которых он столько говорит. Я сестра Луиса. Давиду пришлось нелегко, но он был молодцом, правда, Давид?
Мальчик не обращает на нее внимания.
– Что тут происходит? – спрашивает Инес. – Почему меня не уведомили?
Не успевает сестра Луиса ответить, встревает мальчик.
– Я хочу ехать. Поехали?
Инес сердито шагает впереди, они с сестрой Луисой катят мальчика по территории, мимо любопытствующей детворы.
– До свидания, Давид! – говорит кто-то.
Инес открывает дверь машины. Он, Симон, и сестра Луиса поднимают мальчика и кладут на заднее сиденье. Он поддается, как поломанная игрушка.
Он, Симон, обращается к сестре Луисе:
– И это все? Ни слова объяснения? Давида отправляют домой, потому что он вам не годится – вашему заведению? Или вы рассчитываете, что мы его вылечим и привезем обратно? Что с ним случилось? Почему он не может ходить?
– Весь лазарет на мне, помощников у меня нет, – говорит сестра Луиса. – Давид – славный юноша, он скоро поправится, но ему нужна особая забота, а у меня на это нет времени.
– А ваш директор, ваш доктор Фабриканте, осведомлен – или вы избавляетесь от Давида по собственной инициативе, потому что у вас нет времени с ним возиться? Спрошу еще раз: что с ним стряслось?
– Я упал, – говорит мальчик с заднего сиденья. – Мы играли в футбол, и я упал. Вот и все.
– Ты сломал себе что-то?
– Нет, – отвечает мальчик. – Поехали, а?
– Его осматривал врач, – говорит сестра Луиса. – Дважды. У Давида общее воспаление суставов. Врач сделал ему укол, чтобы пригасить воспаление, но укол не подействовал.
– То есть вот, значит, что в вашем приюте творится с детьми, – говорит Инес. – У этой болезни, от которой ему делали укол, есть название?
– Это не болезнь, это воспаление суставов, – говорит сестра Луиса. – Воспаления у детей – вещь нередкая, когда они растут.
– Чушь, – говорит Инес. – Ни разу не слышала о ребенке, который растет так быстро, что ходить своими ногами не может. То, что вы с ним сделали, – позор.
Сестра Луиса пожимает плечами. Холодно, и ей хочется вернуться в уютный лазарет.
– Прощай, Давид, – говорит она и машет ему в окно.
Дети из приюта с любопытством стягиваются к ним, машут им вслед.
– А теперь выкладывай, Давид, – говорит Инес. – Начни с самого начала. Расскажи, что случилось.
– Нечего рассказывать. Посреди игры я упал и не смог встать, они уложили меня в лазарет. Думали, я сломал ногу, но пришел врач и сказал, что не сломано.
– Тебе было больно?
– Нет. Больно по ночам.
– А дальше? Скажи, что было дальше.
Встревает он, Симон.
– Хватит пока, Инес. Завтра отвезем его к врачу – настоящему врачу, получим настоящий диагноз. Станет ясно, что делать дальше. А пока, мой мальчик, слов нет, до чего мы с твоей матерью счастливы, что ты возвращаешься домой. Начнется новая глава в книге твоей жизни. Кто выиграл в том матче?
– Никто. Они забили гол, хороший, мы забили гол, тоже хороший, – и забили гол не очень хороший.
– В футболе все голы засчитываются, хорошие они или плохие. Хороший гол плюс плохой гол – это два гола, значит, вы выиграли.
– Я сказал «и». Я сказал, мы забили хороший гол и мы забили плохой гол. «И» – это не то же самое, что «плюс».
Они подъезжают к своему многоквартирнику. Невзирая на боль в спине, он, Симон, вынужден нести мальчика наверх, как мешок с картошкой.
За вечер понемногу складывается более полная история. Еще до той роковой игры, как выясняется, уже поступали тревожные сигналы: у Давида время от времени внезапно отказывали ноги и он падал на землю, словно его сшибало великанской рукой. Миг спустя жизненная сила возвращалась и Давид вставал.
Снаружи это выглядело так, будто он просто спотыкается о свои же ноги. А затем настал день, когда он упал, но сила в ноги не вернулась. Он лежал на поле, беспомощный, словно жук, пока не притащили носилки и не унесли Давида прочь. С того дня он застрял в лазарете, пропускал уроки.
Еда в лазарете была ужасная: по утрам вареная крупа, вечером гренок с супом. Все в лазарете на дух не выносили эту еду и рвались на выписку.
Ноги у него болели все время. Сестра Луиса заставляла его делать упражнения, чтобы укрепить ноги, но упражнения не помогали.
Хуже всего болело по ночам. Иногда от боли не мог спать.
У сестры Луисы была своя комната рядом с палатой, но, если сестру Луису будить, у нее портилось настроение, и поэтому ее никто никогда не звал.
Болели у Давида колени, а также щиколотки. Иногда болело меньше, если подтянуть колени к груди.
Доктор Хулио кратко навещал его через день, поскольку проверять лазарет входило в его обязанности, но с ним, с Давидом, он ни разу не заговаривал, потому что сердился на Давида за падение на матче.
– Уверен, это не так, – говорит он, Симон. – Мне не нравится доктор Хулио, но я убежден, что он не стал бы сердиться на ребенка за то, что ребенок болен.
– Я не болен, – говорит Давид. – Со мной что-то не так.
– С тобой что-то не так, и ты болен – два способа сказать одно и то же.
– Не одно и то же. Доктор Хулио не верит, что я настоящий сирота. Я ему в приюте нужен только для того, чтобы играл в футбол.
– Это наверняка неправда. Но тебе по-прежнему хочется быть сиротой – теперь, после того как ты посмотрел, что происходит в приюте?
– Я настоящий сирота. Это «Лас Манос» ненастоящий приют.
– А по мне, он довольно-таки настоящий. Как же, по-твоему, выглядит настоящий приют?
– Не могу пока сказать. Я его распознаю, если увижу.
– Как бы то ни было, – говорит Инес, – теперь ты у себя дома, как положено. Ты свой урок получил.
Мальчик молчит.
– Что хочешь сегодня на ужин? Выбирай, что пожелаешь. Для нас всех это важный день.
– Хочу картофельное пюре с фасолью. И тыкву с корицей. И какао. Большую кружку.
– Хорошо. Я поджарю еще куриной печенки к пюре.
– Нет. Я больше не ем куриное мясо.
– Вас этому в приюте учат, что нельзя есть куриное мясо?
– Я сам себя этому научил.
– Ты сильно исхудал. Тебе нужно набираться сил.
– Мне не нужны силы.
– Нам всем нужны силы. Может, вкусной рыбки?
– Нет. Рыба тоже живая.
– Картофель живой. Фасоль живая. Они просто живут по-другому. Если отказываешься есть живое – отощаешь и умрешь.
Мальчик молчит.
– Но это великий день, и спорить мы не будем, – говорит Инес. – Сделаю пюре, фасоль и морковь. Тыквы у нас нет. Куплю завтра. А теперь тебе пора принять ванну.
Давно он не видел мальчика голым, и то, что он видит, его тревожит. Бедренные кости торчат, как у старика. Коленные суставы зримо распухли, а на пояснице – скверная ссадина.
– Что случилось у тебя со спиной?
– Не знаю, – отвечает мальчик. – Просто болячка. У меня все болит.
– Бедный ты ребенок, – говорит он и неуклюже обнимает его. – Бедный ребенок! Что с тобой стряслось?
Мальчик содрогается от плача.
– Почему это все у меня? – рыдает он.
– Мы завтра покажемся доктору, он даст тебе лекарство, и скоро ты поправишься. А теперь давай примем ванну, потом хорошенько поужинаем, а потом Инес даст тебе пилюлю, чтобы ты выспался. Утром все будет уже по-другому, даю слово.
Инес дает ему не одну пилюлю, а две, и мальчик засыпает, свернувшись на краю кровати, поджав коленки к груди.
– Вот он и вернулся домой, – говорит он Инес. – Может, мы в конечном счете и не такие уж плохие родители.
Инес выдает призрачную улыбку. Он тянется к ней и берет ее за руку – и этот жест она в кои-то веки ему позволяет.
Глава 9
Врач, к которому они приходят на прием, – педиатр, консультант при городской больнице, его настоятельно рекомендовала Иносенсия, сотрудница Инес в «Модас Модернас». («Моя дочурка все время кашляла и задыхалась, никто из врачей ей помочь не мог, мы отчаялись, а затем отвезли ее к доктору Рибейро, и у девочки ни единого припадка потом не было».)
Доктор Рибейро оказывается пухлым, лысеющим мужчиной средних лет. Он носит очки в такой громадной оправе, что лицо его словно бы исчезает за ними. Он рассеянно приветствует их с Инес: все его внимание устремляется к Давиду.
– Твоя мама говорит, что у тебя был несчастный случай, когда ты играл в футбол, – говорит он. – Можешь рассказать подробно, что произошло?
– Я падал. Не только когда играл футбол. Я падал много раз, просто не говорил никому.