Директора заткнулись, как миленькие. А Самохвалову неожиданно стало очень интересно – что же сейчас произойдет. Он снова не мог спрогнозировать близкие события – слишком много случайностей, неучтенных факторов и скрытой информации. Тут и более искушенные специалисты подняли бы руки, не то что полуиженер-полусоветник рудного директората с далекой и малонаселенной планетки… ныне к тому же несуществующей.
– Охрана? Что охрана? Почему вы ему позволяете идти сюда? – не своим голосом спросил Гордяев.
– Он говорит, что корабль в опасности, – сказал кроссмен, все еще не в силах отдышаться. – И мы ему верим…
Охранник скривил губы – Самохвалову показалось, что презрительно. В самом деле, директорат выглядел неважно. Кто побледнел, как планария, кто наоборот побагровел; кто сидел, вцепившись в подлокотники кресел, кто вскочил, нелепо и судорожно жестикулируя; кто молчал, сраженный вестью, кто бормотал что-то нечленораздельное…
А вообще толпа взрослых мужиков, привыкших повелевать и отдавать приказы, выглядела сейчас группой нашкодивших подростков. Которые мечутся в тщетных попытках избежать заслуженного наказания.
Капитан появился минут через пятнадцать. Самохвалов видел, что он оставил кому-то велосипед перед самым входом. И вошел в зал.
К этому времени директора хотя бы внешне приобрели более-менее достойный вид. Уселись и сосредоточенно ждали решения своей участи.
Вслед за капитаном вошли старшие офицеры – бывшие звездолетчики, космодромная братия… Пятеро.
«И этим тугодумам корабль дал высший доступ, – подумал Самохвалов с тоской. – Бог мой, где же справедливость?»
– Ну что, господа заговорщики? – вместо приветствия спросил капитан, цепко обводя взглядом зал. – Допрыгались?
Гордяев встал и собрался было что-то сказать, но Савельев остановил его повелительным жестом. И шеф директората промолчал. Уселся на место и опустил взгляд.
– Значит, так. Никаких обещания я с вас брать не буду, потому что грош цена вашим обещаниям. Мне сейчас нужно только одно: не мешайте. Это в ваших интересах, если чужие прорвутся на борт в ближайшие двое суток, мы не сумеем их остановить. Хотите опять к чужим в зеленые лапки?
Капитан с интересом воззрился на директоров – и ни один не нашел в себе решимости встретиться с ним взглядом.
– Двое суток. Двое суток вахт не будет – и оживить системы раньше невозможно. Если мы протянем – будет такая же драка, как у Волги. Через двое суток я допущу к вахтам всех – в том числе и вас.
Но не надейтесь, что я снова куплюсь на ваши каверзы. Все господа. Я больше играться не намерен. И бардак, который вы в жилых секторах развели, я прикрою. Кто пикнет – придавлю к чертовой матери, как поганого клопа, вы меня знаете. И – на всякий случай – знайте: ваша охрана теперь работает на меня. Я пообещал почаще пускать их на вахту. Можете предложить им много денег, и выслушать куда они вас пошлют.
А теперь убирайтесь из зоны головных рубок. В жилые сектора. И если кто посмеет нос сунуть дальше офицерского – пеняйте на себя.
Все. Вон отсюда…
Он не успел договорить. Гордяев, дико сверкнув глазами, вытащил бласт и направил на капитана.
Но его голова тут же раскололась сразу от нескольких импульсов, хлынула кровища, и безвольное тело распласталось между первым рядом и парой противостоящих кресел.
Бласты были в руках капитана, в руках Суваева, Риггельда и отчаянной девушки по имени Юлия, в руках сразу трех охранников у дверей. В том числе и у марафонца. И все стволы глядели туда, где еще совсем недавно стоял шеф рудного директората планеты Волга Михаил Константинович Гордяев.
Молчание стало тягостным. Но никто не осмеливался его нарушить – все бросали осторожные взгляды на капитана.
– Вот так-то, – сказал капитан напоследок. – Не заставляйте меня никого убивать.
И Савельев первым, не оглядываясь, пошел прочь. От выхода зала к лифтам. И дальше – к капитанской рубке. Офицеры, конечно, последовали за ним.
А обезглавленному директорату ничего не осталось, как направиться в транспортный рукав. Такой понурой процессии Самохвалов давно не видел.
Он поколебался всего секунду.
И свернул к лифтам, прокручивая в голове будущий разговор.
«Здравствуйте, капитан. Моя фамилия Самохвалов, я был инженером-консультантом у этой когорты олухов, которую вы отослали в жилые. Признаться, быть консультантом мне порядком надоело. Тем более здесь, на таком корабле… И у меня есть кое-какие соображения по работе с системами. Не выслушаете?»
Выслушает – Самохвалов ничуть не сомневался. И ему действительно было что сказать.
58. Роман Савельев, капитан, Homo, крейсер Ушедших «Волга».
Едва я вернулся в капитанскую рубку и блаженно откинулся в кресле, примчались Мишка Зислис и Веригин.
– Рома! Леший тебя дери, как тебе это удалось?
Я попытался устало улыбнуться, как и полагалось справившемуся с трудностями бравому капитану.
Боюсь только, что улыбка вышла скорее жалкой, чем усталой.
– Вы без потерь продержались?
– Почти, – ответил Зислис. – Хаецкого ранили, Купцевича и Макса Клочкова подстрелили… А у Фломастера половину положили, гады… Валеру Яковца, Семилета… Ну, доберемся мы до Шадрона и Плотного!
– Сначала нужно добраться вот до них, – вздохнул я, указывая на экран.
Вдали медленно перемещалось громадное созвездие. Армада чужих. Кажется, в созвездии все прибавлялось и прибавлялось звезд. Периодически армада прекращала свечение и погружалась во тьму, и тогда ненадолго начинало казаться, что «Волга» пребывает в безопасности.
Но я-то знал, что это не так.
– Когда на вахты?
Я пожал плечами. Интерфейсник я запрограммировал на немедленное информирование. Он и мертвого поднимет… да так, что никто ничего не услышит, не заподозрит. Кроме меня, разумеется.
– Кстати, – поинтересовался я. – Ты понимаешь пилотский код?
– Нет, – признался Зислис. – И Лелик не понимает. Но с нами были Хаецкие. Здорово это ты придумал с дохлыми коммуникаторами!
Я в смешанных чувствах покачал головой.
– Н-да… Только никому не говорите, насколько все это было авантюрой… Фломастер, вон, вообще не обратил внимания на вызовы.
– Ладно тебе, капитан! – Зислис ободряюще хлопнул меня по плечу. – В конце концов, победителей не судят.
– Да какие мы победители, – я поморщился. – Мошки под прессом. Вот, корабль оживет, тогда и поглядим кто победитель…
– Ну, добре! – Зислис многозначительно подмигнул и потянул Веригина за рукав. – Пошли Лелик! Нам предстоит ночлег на рабочих местах.
– Да, кстати, – сказал я им в спины. – Вы не знаете, откуда в ремзоне взялись велосипеды?
Зислис отрицательно покачал головой.
По-моему, этого никто теперь не узнает.
Я успел некоторое время подремать, похоже – часа два или три; очнулся когда Юлька принесла кофе и бутерброды.
– Эй, кэп… Ты когда ел в последний раз?
– Не помню, – признался я и с подозрением поглядел на нее. – Чего это ты? Не нашлось никого из сервисников, что ли? Тоже мне, старший пилот…
– Ага, дозовешься их, сервисников, как же! – Юлька опустила поднос на безжизненный пульт. – Они в жилых секторах все. Гордяевская охрана в рукавах костьми лежит, никого не пускает. Даже шадроновских амбалов завернула с миром. Не знаю, что ты им посулил, Рома… но если что-нибудь сорвется я нам не завидую.
– Если что-нибудь сорвется, ты и им не позавидуешь – пообещал я тоном провидца и с удовольствием втянул дразнящий аромат кофе. Проняло, кажется, до самого дна легких. – Кстати. Это из чьих запасов?
– Из моих. Хорошо, успели наделать килограмм десять, не понадеялись на сервисников…
– М-да. А Мустяца и Прокудин сейчас с ними. Расхлебывают, поди, кашку…
В дверь вежливо, и вместе с тем настойчиво постучали.
«Риггельд небось, – подумал я. – Вот неймется ему…»
Можно подумать, мы здесь трахаемся.
Но это оказался не Риггельд, а Костя Чистяков. Примчался он явно прямо из информаторской.
– Кэп! Ты уже заметил? – спросил он, настороженно глядя на меня.
Я опустил чашечку, из которой даже отхлебнуть ни разу не успел, назад на поднос.
– Что заметил?
Вместо ответа Костя протянул мне обычный волновой бинокль «Беркут» и указал в уголок экрана обзорника.
– Полюбопытствуй.
Я полюбопытствовал. К «Волге» неспешно тянули три корабля: два знакомых больших штурмовика, каких мы видели над степями предостаточно, и еще один ярко раскрашенный кораблик, похожий на вытянутую восьмигранную призму. Штурмовики шли с боков от призмы, и освещали ее; троица эта постепенно выравнивалась с плоскостью нашего корабля. Похоже, намеренно.
Они шли очень медленно, и кроме всего прочего штурмовики мигали белыми огнями – я бы назвал огни габаритными. Три вспышки, пауза, четыре вспышки. Три вспышки, пауза, четыре вспышки. И так цикл за циклом.
Я глядел на это довольно долго, сознавая, что все равно не в силах что-либо изменить. Они идут к нам, и мы их нипочем не остановим.
Немедля заявились Зислис, Суваев и Фломастер. У Фломастера тоже был с собой бинокль, но не «Беркут», а патрульный «Ф-8». Весьма мощная штука…
– Паша, – спросил я, не отрываясь от созерцания. – Ты у нас аналитик. Прокомментируй, пожалуйста.
Суваев пожал плечами:
– По-моему, это парламентеры. Окраска, освещение, демонстративно медленное приближение… Вон, вишь с какой помпой плывут?
– Значит, все-таки переговоры, – заключил я. – Решили не сразу гвоздить, а сначала попробовать договориться.
– Надеюсь… – не очень уверенно сказал Суваев. Мне показалось, что уверенности в его реплике не очень много.
Суваев попросил у Фломастера бинокль и некоторое время разглядывал непрошенных гостей. Признаться, мне было странно сидеть в рубке, которая успела стать привычной, и пялиться на экраны в бинокль. Притерся я к возможностям корабля, к его послушной и удобной технике… Но сейчас техника бездействовала.