И снова все обернулось совсем не так, как хотелось Ворону. Стоило ему закончить рассказ о записках Лесогорова по поводу «Гамлета», как общий разговор немедленно свернул в сторону Шекспира. Камень и Змей как существа высокообразованные перебрасывались цитатами, ссылаясь то на язык оригинала, то на различные переводы и щеголяя знаниями, почерпнутыми из специальных книг и статей. Кот, однако, слушал их, презрительно прищурившись, и Ворону даже показалось, что у этого оборвыша есть собственная точка зрения, никоим образом с официальной не совпадающая. С одной стороны, конечно, интересно послушать, может, этот проходимец Змею нос утрет. Но с другой стороны, он ведь выступать будет, а этого допустить никак нельзя.
Но допустить все-таки пришлось, потому что Змей и Камень, устав бомбардировать друг друга высокой критикой, обратились к Коту.
– А вы что скажете, тезка? Вас ведь, наверное, не случайно Гамлетом назвали, у вашего папеньки должно было быть свое отношение к этой бессмертной трагедии и ее главному персонажу принцу Гамлету.
Кот неторопливо прошелся вдоль Камня от лица до задней части и обратно. Ходил он все еще медленно и сильно хромал при этом, но Белочка настаивала, чтобы он постоянно тренировался и все время увеличивал дистанцию «пробега».
– Ну, что Гамлет? – наконец начал он. – Тридцатилетний оболтус. Ему давно королевством править пора, политические вопросы решать или войны вести, а он все в университете учится. Чему там учиться-то до тридцати лет?
Ворон от удивления даже забыл не любить Кота.
– А точно, что ему тридцать? – недоверчиво спросил он. – А то мы все как-то привыкли, что он молоденький совсем, практически мальчик. Студент, одним словом.
– Ну прям-таки, молоденький он! – фыркнул Кот. – Могильщик-то что говорит? Что старший Гамлет, папаша нашего принца, разбил войско Фортинбраса тридцать лет назад, как раз в тот день, когда родился молодой Гамлет.
– А вот и неправда, – вмешался Ворон, чрезвычайно довольный тем, что помнит цитату наизусть и может наконец утереть нос инвалиду-всезнайке. – Первый могильщик говорит: «Из всех дней в году я начал в тот самый день, когда покойный король наш Гамлет одолел Фортинбраса». Гамлет его спрашивает: «Как давно это было?» А он и отвечает: «Это было в тот самый день, когда родился молодой Гамлет, тот, что сошел с ума и послан в Англию». А про тридцать лет там ни слова не говорится, это уж ты сам придумал, так что нечего тут… Я все дословно помню. – И горделиво оглядел присутствующих.
Но Кота его слова ничуть не смутили.
– Вы, уважаемый Ворон, не все помните. Буквально через несколько реплик тот же самый Первый могильщик говорит: «Я здесь могильщиком с молодых годов, вот уж тридцать лет». Так что никакой принц Гамлет не молоденький, а в те времена люди вообще жили мало, так что тридцать лет – это уже, почитай, полустарый. И вот, – Кот сделал драматическую паузу и обвел глазами слушателей, – встает вопрос: чему он учился в этих своих университетах в Виттенберге так долго?
Ответом ему было молчание, которое прервал нетерпеливый Ворон:
– И чему же он там учился?
– Так ясное дело, водку пить и девок портить, вот и вся его учеба, – недобро ухмыльнулся Кот. – Королева Гертруда-то про своего сынка так и говорит: «Он тучен и одышлив». Это в тридцать-то лет?! Это ж какой образ жизни надо вести, чтобы к тридцати годам получить одышку и обрасти жиром! Он, поди, в своем университете из кабаков не вылезал. И дружки его, Розенкранц и Гильденстерн, того же помета. Так они там втроем и гужевались. И вдруг ни с того ни с сего на ровном, можно сказать, месте Гамлет начал усиленно думать о всемирном зле и мироустройстве.
– Позвольте, уважаемый, – вмешался Камень, – с чего вы решили, что он начал об этом думать ни с того ни с сего? У него были причины…
– Да причины-то были, только навыка думать у него не было и быть не могло, – сердито откликнулся Кот. – Потому как, ежели навык думать у него был, он не стал бы так долго учиться, а давно уже все науки одолел бы. Вот такое мое мнение. А вы, уважаемый Камень и уважаемый Змей, начитались шеспироведов и очень хотите из Гамлета трагическую фигуру вселенского масштаба сделать.
Змей покачал головой и тонко улыбнулся.
– Значит, вы, уважаемый Гамлет, считаете, что ваш тезка совсем не такой на самом деле?
– Да нет, конечно, – с горячностью ответил Кот. – Какой же он «такой»? Он обыкновенный раздолбай, который вдруг попал в сложную нравственную ситуацию: папаша требует, чтобы сын отомстил за его смерть, а парень к этому морально совершенно не готов. Ну не убийца он! И неохота ему про вселенское зло и улучшение мира думать, не об этом у него голова болит, не приучен он к таким размышлениям. А мстить-то надо. Хошь не хошь, а надо. И «мстя» должна быть страшной, иначе папаша его не поймет. Вот он и мучается, потому что надо через собственный характер переступить и сделать то, к чему душа не лежит. И кстати, про какое величие его души можно рассуждать, если он убивает Полония и говорит: «Я оттащу подальше потроха»? Про покойника – и такие слова! Это что, по-вашему, высокая мораль? Это у них такое величие души? Ну уж извините. – Кот гордо вскинул голову и многозначительно пошевелил усами. – А потом, когда начинают искать труп Полония, Гамлет проявляет себя необыкновенно цинично, демонстрируя полное пренебрежение к чужой жизни и неуважение к чужой смерти. Ведь Полоний-то в убийстве Гамлета-старшего вообще не замешан, ему мстить не надо было, а у Гамлета ни сожалений, ни отчаяния по поводу безвинно погубленного отца Офелии, – ничего. Вот вам и все величие его души. Я уж не говорю о том, как он походя расправился с Офелией. Понятно, что он так себя повел, потому что у него была цель, но, знаете ли, пассаж о том, что цель оправдывает средства, мне как-то не близок. А как он поступил со своими друзьями-собутыльниками? Это же уму непостижимо! Они-то ведь не знали, что написано в том письме, которое они везут в Англию, им велели отвезти – они и везут. А Гамлет что устроил? Назвал их гадюками, подделал письмо, переписал его, и ребят казнили, как только они высадились в Англии. За что он их так? Они-то к мести за отца вообще никаким боком не причастны. То есть он за просто так, за как не фиг делать, убивает всех подряд. Тоже мне, борец за мировое добро и совершенство! Между прочим, хотите, я вам «Гамлета» поставлю? А что, прекрасная идея. – Кот воодушевился и попытался запрыгнуть Камню на спину, но сил не хватило, он сделал несколько попыток, но каждый раз не допрыгивал и соскальзывал, плюхаясь то на спину, то на живот, в результате остался на земле, но принял позу существа, дающего руководящие указания. – Вы, Белочка, будете Гертрудой, а вы, Заяц, будете Клавдием. Вы, Ежик, сыграете роль Гамлета, вы такой же колючий.
– А я? – не утерпел Ворон.
– А вы, уважаемый Ворон, будете Могильщиком. Или хотите – Тенью Отца Гамлета?
Ворон обиделся. Чего это он будет Могильщиком или Тенью какой-то там?
– А ты сам, Котище дурацкое, кем будешь? – сердито спросил он.
– А я – режиссер, – торжественно объявил Кот. – Я буду всеми вами помыкать, указывать, всех вас ругать, говорить, что вы тупые, безмозглые и ничего не умеете, и всем вам место в уличном балагане, а не в серьезном театре.
– А зачем вы будете так говорить? – наивно спросила добрая и бесхитростная Белочка. – Это же обидно. Вы что, хотите нас обидеть, уважаемый Кот Гамлет?
– Ничего я не хочу, я хочу быть настоящим режиссером, а для этого я должен ругаться и кричать, чтобы меня все боялись и уважали, понятно?
Терпению Ворона пришел конец. И как же он так неудачно рассказал про записки о Гамлете? Надо срочно отвлечь компанию от мыслей о постановке и вообще о Гамлете, хоть о шекспировском, хоть о кошачьем. Что бы такое сказать? О чем бы спросить, чтобы Кот ответил и перестал выступать со своими режиссерскими замыслами? А, вот хороший вопрос:
– Слышь, ты, режиссер-самоучка, а почему это помреж Федотов назвал Арцеулова доктором Астровым?
– Это же элементарно, – презрительно усмехнулся Кот. – Потому что в чеховском «Дяде Ване» доктора Астрова зовут именно Михаилом Львовичем. Арцеулова так полтеатра называет, но в основном за глаза. Кстати, по поводу «Дяди Вани» тоже не все просто в современной режиссуре…
Ворон в ужасе закрыл глаза. Да когда же он уймется, этот самозванец! Про что ни расскажи – у него на все готовы пламенные речи. Как же его заткнуть? Вот! Надо еще про это спросить, ответа Кот наверняка не знает и стушуется.
– Погоди про режиссуру, – оборвал его Ворон, – ты нам вот про что скажи: чего это Арбенина воду мутит насчет этого Астрова? Намекает, что он гомосексуалист. Это правда или как?
Выстрелив вопросом, Ворон торжествующе приосанился и приготовился радостно встретить поражение противника, который вынужден будет признать собственную некомпетентность. Ведь про такое можно точно знать только в одном случае: если свечку держал, а уж в том, что Кот Гамлет свечку над Арцеуловым не держал, Ворон не сомневался.
Кот потянулся и равнодушно изрек:
– Понятия не имею. Мне это неинтересно. Разговоров никаких про это не было, во всяком случае, я не слышал, а ведь папенька с бабушкой всех актеров постоянно обсуждали, и если бы что-нибудь было, я бы услышал. Может, они меня стеснялись и при мне про такое не разговаривали. Не знаю. А врать не стану.
– Ну да, будут они тебя стесняться, – в голос загоготал Ворон. – Ты им что, подружка малолетняя? Это только в нашем мире ты говорящий, а в том мире ты тварь бессловесная, человеческой речи не понимающая. Не знаешь ответа на вопрос – так и скажи, мол, не в курсе. А ты все выкручиваешься, изворачиваешься, как уж на сковородке.
– С чего это я человеческой речи не понимаю? – тут же обиделся Гамлет. – Я все отлично понимаю. Другое дело, что ответить не могу. А так я – полноценный член ихнего общества. И ничего я не выкручиваюсь, я честно говорю: не знаю. Почему вы ко мне все время придираетесь, уважаемый Ворон? Я давно заметил, что вы ко мне плохо относитесь, не любите вы меня. Почему? Что я вам сделал?